Правда - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 53
- Предыдущая
- 53/108
- Следующая
– Отто!
Он поднял бледную руку.
– Я толжен вначале опъяснить фам! Фы слышали теорию, которая утфершдает, что настоящего не сущестфует? Потому что если оно делимо на части, то это не есть настоящее, а если неделимо, то у него нет начала, которое соединяться с прошлое, и нет конца, который примыкать к путущее. Философ Хайдехоллен утферждает, что фселенная это просто нечто фроде холодного супа ис фремени, фсе фремена перемешаны, а то, что мы софем течением фремени, не полее чем кфантофые флуктуации ткани пространства-фремени.
– Похоже, у вас в Убервальде долгими зимними вечерами делать больше нечего, кроме как философствовать.
– Та поймите ше, черный сфет есть токазательстфо этой теории, – продолжал Отто, проигнорировав ее замечание. – Это сфет бес фремени. Он осфещает, понимаете ли… не опязательно то, что есть сейчас.
Он сделал паузу, как будто ожидал какой-то реакции.
– Вы что, хотите сказать, с его помощью можно увидеть картинки из прошлого? – спросила Сахарисса.
– Или из путущего. Или откуда-то еще. На самом теле нет расницы.
– И вот этим вы воздействуете на людей?
Отто выглядел обеспокоенным.
– Я опнарушил странные попочные эффекты. О, гномы фсегда гофорить, что черный сфет делает странное, но гномы фесьма суеферны, поэтому я не фоспринимал их слофа фсерьес. Тем не менее…
Он покопался в завалах на своем верстаке и нашел иконограф.
– О госпоти, это фсе есть так слошно, – вздохнул Отто. – Послушайте, философ Клинг утфершдает, что у расума есть темная и сфетлая сторона, понимаете, и темный сфет… мы фидим его гласами темной стороны расума…
Он снова сделал паузу.
– Да? – вежливо спросила Сахарисса.
– Я ждать раскат грома, – признался вампир. – Но, уфы, тут не есть Уперфальд!
– Что-то я вас не понимаю, – призналась Сахарисса.
– Ну, понимаете, если пы я сказать что-нипуть слофещее фроде «гласа темной стороны расума» дома в Уперфальде, опязательно расдался пы внесапный грохот грома, – пояснил Отто, – а если покасать кому-нипуть замок на высокой скале и скасать: «Взгляни же, там… замок», тут же обясан скорпно зафыть фолк. – Он вздохнул. – В той дрефней стране ландшафт психотропичен и снает, что от него ошидается. Здесь же, увы, люди просто с удивлением смотрят на тепя, фот и фсе.
– Ну ладно, ладно, я поняла. Значит, это волшебный свет, который делает зловещие картинки, – сказала Сахарисса.
– Это очень… газетный спосоп описания черного сфета, – насколько мог вежливо выразился Отто. Он показал ей иконограф. – Фсгляните-ка сюда. Я просто хотел сделать картинка гнома, рапотафшей ф капинете Патриция, а получил фот это.
Картинка представляла собой мешанину каких-то пятен и завитков, в которой можно было разглядеть и смутный силуэт гнома, лежавшей на полу и что-то изучавшей. Но на все это было наложено четкое изображение лорда Ветинари. Точнее, изображение двух лордов Ветинари, с удивлением воззрившихся друг на друга.
– Ну, это же его кабинет, и он постоянно в нем присутствовал, – предположила Сахарисса, – возможно… магический свет отразил именно этот факт?
– Фосможно, – согласился Отто. – Мы ше снаем, то, что физически присутстфует сдесь, не обязательно присутствует сдесь на самом теле. А теперь всгляните на это.
Он передал ей другую картинку.
– О, прекрасный портрет Вильяма, – сказала Сахарисса. – Сделан здесь, в подвале. А… вот прямо у него за спиной – это же лорд де Словье?
– Прафда? – удивился вампир, – Я с этим челофеком не знаком. Я знаю только, что его не пыло в подфале, когда я делал картинку. Но… достаточно федь погофорить с Фильямом некоторое фремя, и становится понятно, что, фигурально фырашаясь, его отец дейстфительно постоянно заглядывает ему через плечо…
– Ох, у меня мурашки уже от этого.
Сахарисса обвела взглядом подвал. Его каменные стены выглядели старыми и были покрыты пятнами, но никаких следов копоти на них не наблюдалось.
– Я видела… людей. Они дрались. Пламя. И… серебряный дождь. Как дождь может идти под землей?
– Не снаю. Потому я изучать черный сфет.
Сверху раздался шум, говоривший о том, что вернулись Вильям и Доброгор.
– Я никому не расскажу обо всем этом, – пообещала Сахарисса, направляясь к лестнице. – У нас и так проблем хватает. Ужас какой.
На этом баре не висело таблички с названием, потому что те, кто о нем знал, в табличке не нуждались. А тем, кто не знал, лучше было в него вовсе не заходить. Анк-Морпоркская нежить была в целом законопослушной, особенно если знала, что закон к ней внимательно присматривается, но если вы забредете в это местечко, известное как «Гробы», темной ночью, не имея тут никаких дел, то кто будет знать, что вы вообще приходили?
Для вампиров[8] это было просто место, где можно потусоваться. Оборотни приходили сюда, чтобы спокойно сменить облик на человеческий. Богименам было необходимо местечко, куда можно выбраться на вечерок из своего чулана. А что касается гулей, то здесь они всегда могли получить мясной пирог с картошкой-фри, не утруждая себя копанием в могилах.
Когда скрипнула и отворилась дверь, к ней обратились все глаза, причем было бы ошибкой оценивать их число по простой формуле «количество голов умножить на два». Прибывших гостей внимательно разглядывали из всех темных углов. Посетители были одеты в черное, но это ничего не значило, черное может нацепить на себя кто угодно.
Они подошли к бару и мистер Гвоздь слегка постучал по заляпанной барной стойке.
Бармен кивнул им. Для бармена в таком месте важно внимательно следить, чтобы обычные люди расплачивались за напитки сразу. Открывать им кредит – плохой бизнес. Демонстрирует необоснованный оптимизм относительно событий ближайшего будущего.
– Чем могу… – начал он, но тут мистер Тюльпан обхватил его лапищей за затылок и с размаху приложил лицом о барную стойку.
– У меня сегодня был тяжелый день, – сказал мистер Гвоздь, ни к кому конкретно не обращаясь. – А мистер Тюльпан страдает от неразрешимых личностных конфликтов. У кого-нибудь есть еще вопросы?
- Предыдущая
- 53/108
- Следующая
