Правда - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 19
- Предыдущая
- 19/108
- Следующая
Мистер Гвоздь на это ничего не сказал. Ему тоже приходила такая мысль, но, в отличие от своего коллеги, он не любил действовать не раздумывая.
«Фирма», действительно, никогда раньше не работала в Анк-Морпорке. Мистер Гвоздь старался держаться от города подальше, потому что, ну, в мире было полно других городов, а инстинкт самосохранения подсказывал ему, что Большой Вахуни[1] {23} может и подождать. У него был План, с тех самых пор, как он повстречал мистера Тюльпана и понял, что его собственная изобретательность в комбинации с постоянным гневом мистера Тюльпана сулит им успешную карьеру. Они обделывали свои делишки в Колении, Квирме и Псевдополисе – в этих небольших городах было проще ориентироваться, чем в Анк-Морпорке, хотя в последнее время они становились все больше и больше похожими на него.
Он понял: «Фирма» преуспевает, потому что все остальные со временем мягчают. Возьмем, например, тролльскую Брекчию{24} . Как только был организован канал поставки дури и сплиты из Убервальда, а конкурирующие кланы уничтожены, тролли тоже размягчились, потеряли хватку. Тонны стали вести себя как лидеры общества. Везде происходило одно и то же – старые большие банды или преступные семьи достигали некоего баланса с обществом, и в конце концов становились вроде как бизнесменами особого сорта. Они увольняли громил и нанимали вместо них дворецких. А потом, когда случались небольшие трудности, им опять срочно требовались мускулы с мозгами… и вот тут появлялась на сцене «Новая Фирма», готовая к услугам.
И ждущая.
«Однажды придет время для нового поколения», – думал мистер Гвоздь. Которое будет делать все по-новому, стряхнув с себя кандалы традиций. Люди действия. Вот мистер Тюльпан, например, действовал непрерывно.
– Эй, взгляни только на это, б…! – разглагольствовал тем временем действующий мистер Тюльпан, только что как раз снявший покрывало с очередной картины. – Подписано Гогли, но это же …ная подделка. Посмотри, как здесь падет свет! А листья вот на этом дереве? Если это нарисовал …ный Гогли, то наверное левой задней …ной ногой! Это, скорее всего, работа какого-то его …ного ученика.
Пока они ожидали инструкций от нанимателей, мистер Гвоздь составлял компанию мистеру Тюльпану, который, оставляя за собой след из чистящего средства и собачьих таблеток от глистов, одну за другой обошел все городские галереи искусств. Мистер Тюльпан очень на этом настаивал. В конце концов, визиты оказались весьма познавательными, особенно для самих галеристов.
У мистера Тюльпана было чутье на предметы искусства, как раз такое, какого ему не хватало для распознавания химикатов. Чихая от сахарной пудры и рассыпая вокруг присыпку для ног, он бродил по частным галереям и косил красным глазом на робко протянутые ему лотки с миниатюрами из слоновой кости.
Мистер Гвоздь в молчаливом восхищении наблюдал, как его коллега долго и красочно распространяется о различиях между двумя способами подделки слоновой кости: старым, с применением других костей, и …ным новым, который изобрели …ные гномы, с использованием …ного очищенного масла, мела и …ного Духа Нахла{25} .
Он хромал к гобеленам, долго распространялся о высокой и низкой вязке, рыдал над вышитой листвой, а потом доказывал, что лучший в галерее гобелен тринадцатого века из Сто Лата на самом деле не может быть старше сотни лет, потому что – видите вот этот пурпурный фрагмент? Такой …ной краски в то время не было. «А… это что такое? Агатейский бальзамировочный горшок времен династии П'ги Сю{26} ? Кто-то выставил вас на …ные денежки, мистер. Глазурь – полное дерьмо».
Это было потрясающе, и мистер Гвоздь был настолько поражен услышанным, что даже иногда забывал спрятать в карман мелкие ценные предметы. Но, честно говоря, он был знаком со страстью мистера Тюльпана к искусству. Когда они время от времени сжигали здания, мистер Тюльпан всегда предварительно убеждался, что все уникальные предметы не сгорят, даже если ради этого приходилось потратить лишнее время, привязывая хозяев к кроватям.
Где-то в глубинах покрытой шрамами души и дрожащего от гнева сердца скрывался истинный знаток, обладавший безошибочным чутьем на красоту. Удивительно было обнаружить такое в теле человека, который вводил себе внутривенно соль для ванн.
Большие двери в дальнем конце зала внезапно распахнулись, открывая распростертое за ними темное пространство.
– Мистер Тюльпан? – позвал мистер Гвоздь.
Тюльпан оторвался от созерцания стола, вероятно, работы Тапаси, потрясающе инкрустированного дюжинами …ных редких пород дерева.
– Э?
– Пора снова встретиться с боссами – сказал мистер Гвоздь.
Вильям как раз собирался навсегда покинуть свой кабинет, когда кто-то постучал в дверь.
Он осторожно начал открывать ее, но она распахнулась сама, от сильного толчка.
– Вы абсолютно, абсолютно… неблагодарная личность!
Не очень-то приятно, когда тебя так называют, особенно если это делает молодая леди. Он произнесла слово «неблагодарная» так, что в устах мистера Тюльпана перед ним стояло бы многоточие и «ная».
Вильям встречал Сахариссу Крипслок и раньше, в основном, когда она помогала своему деду в его маленькой мастерской. Он никогда не обращал на нее внимания. Она не была особенно привлекательной, хотя и некрасивой ее назвать было нельзя. Она всегда была для него просто девушкой в переднике, ненавязчиво делавшей что-то такое на заднем плане – протиравшей пыль или расставлявшей цветы. Насколько он мог составить мнение о ней, она страдала от неверно понятой аристократичности и ошибочной веры в то, что строгое соблюдение этикета заменяет благородное происхождение. Она принимала манерность за манеры.
Теперь он мог разглядеть ее гораздо лучше, потому что наступала на него через комнату, и в легкомысленной манере человека, который полагает, что вот-вот умрет, он отметил, что она очень неплохо выглядит, если посмотреть в перспективе нескольких столетий. Каноны красоты меняются со временем, и двести лет назад глаза Сахариссы заставили бы великого художника Каравати перекусить свою кисть пополам; триста лет назад скульптор Мовейз от одного взгляда на ее подбородок уронил бы свое долото себе на ногу; тысячу лет назад эфебские поэты согласились бы не раздумывая, что ради одного только ее носа в плавание пустились бы минимум сорок кораблей. И еще у нее были отличные средневековые уши.
- Предыдущая
- 19/108
- Следующая
