Полная история тайных обществ и сект мира - Благовещенский Глеб - Страница 45

Все эти идеи он подает в обычной для себя манере — менторски, догматично, не представляя никаких убедительных доказательств и не приводя никаких логических аргументов, однако, надо признать, вполне систематично и в полном соответствии с традициями французского эзотеризма XVIII–XIX веков — в манере, которая особенно по душе женской половине читательской аудитории. Вот как он «обольщает» своих читательниц (а это доктор Жерар, по свидетельству современников, умел делать как никто другой) в предисловии к книге:

«Первая часть этого исследования по Таро, полная чисел, еврейских букв и абстрактных рассуждений, не рассчитана на внимание дам. Ибо если женщины обожают таинственность и идеализм, предпочитают и легко извиняют полет живого воображения, то мужчинам, наоборот, присущи точность, расчет и методы исследования вроде предложенных здесь… Однако традиционно гаданием и предсказанием будущего по картам Таро занимаются обычно женщины, и мои читательницы никогда не простят мне, если я проигнорирую их естественное любопытство в этом вопросе».

Юношеские недостатки первого труда ему, однако, удалось в значительной мере устранить в 1909 году, когда он выпустил в свет еще одно сочинение на ту же тему — «Предсказательное Таро: ключ к разгадыванию карт и судеб» («Le Tarot divinatoire: clef du tirage des cartes et des sorts»). Эту книгу он посвятил детальному практическому разбору различных способов гаданий на картах Таро, сопроводив ее длинным словарем гадательных терминов, позаимствованных из трудов французского тароиста XVIII века Этейя (Eteilla) и его последователей.

Несмотря на собственные многочисленные заявления о своем первенстве в расшифровке карт Таро, Папюс не столько расшифровал их, сколько использовал как основание, на котором он воздвиг монумент оккультизму и мистицизму. Многие постулаты в его книгах, особенно в «Цыганском Таро», выглядят проблематично, многие места (что для него нехарактерно) часто темны, запутанны и высокопарны. Тем не менее, к его чести, нужно сказать, что в своих книгах ему удалось рассмотреть символику карт в самом широчайшем спектре современных знаний, детально увязав их с комплексным эзотерическим мышлением, причем в достаточно систематизированном виде. До него в XIX, да и в начале XX века никто этого не предпринимал — даже знаменитый Элифас Леви.

Заслуживает упоминания и еще одна книга, выпущенная на рубеже веков, — «Методологические вопросы практической магии» («Traité méthodique de magie practique»), в которой он исследует различные аспекты магии, включая астрологию, талисманы, способы вызова духов и даже народные магические заклинания. В этой книге, как и большинство магов того времени, он особое внимание уделяет рассмотрению применения в магических целях такого аспекта мистического действа, как воля.

Так почему же Папюс как маг не получил заслуженных славы и признания ни у современных оккультистов вообще, ни у тароистов в частности? Во-первых, потому, что Папюс знаком многим из них только как автор «Цыганского Таро», труда, как отмечалось выше, весьма проблематичного. Во-вторых, многие его мысли, да и сама философия основываются на малоизвестных концепциях французского оккультизма и мистицизма XVII–XIX веков, практически не известных читателям. И наконец, немаловажным препятствием является все тот же пресловутый языковой барьер, так как лишь очень немногие из книг Папюса переведены на английский, а английский, как это ни парадоксально, пока что единственный язык в мире, на котором читает и с которого переводит книги подавляющее большинство современных эзотериков и специалистов по Таро.

Тем не менее, благодаря Папюсу, его знаниям, сочинениям, энтузиазму, умному руководству и тому, что мы сегодня называем «сетевой работой», карты и система Таро стали частью нашей жизнью, их широко изучают и применяют на практике, вследствие чего за Папюсом все больше утверждается слава одного из ведущих французских оккультистов XIX века.

«Мир на земле и благоволение в человеках». По прошествии одиннадцати лет супружеской жизни в семье Папюса случилось чудо: 2 января 1906 года в семье Анкосов родился сын, которого назвали Филиппом — в честь того, кого Папюс отныне почитал как своего учителя.

А затем история повторилась. В 1913 году, когда мальчику было семь лет, он порезал кухонным ножом палец. Рана загноилась, началось заражение крови. Никакие гомеопатические и лекарственные препараты, включая магические амулеты и пассы, к которым прибегал Жерар, не помогали, и любящий отец пребывал в полном отчаянии.

Как раз в это время ему приснился сон: к нему неожиданно явился сам доктор Филипп и сказал: «Отдай мальчика». К своему ужасу, Жерар понял намек: тот говорил о «принесении в жертву» сына. Но в отличие от Филиппа Жерар на такое решиться не мог. Будь у него, как у Филиппа, пятеро детей, еще куда ни шло. Но отдать на «заклание» единственного обожаемого сына — нет, это было выше его сил. Вечером Папюс повесил на шею мальчика талисман с магическими символами, очертил круг и начал заклинать духов, приказывая им явить чудо исцеления. Заклинание помогло: на третий день Филиппу стало лучше, и он постепенно пошел на поправку.

Однако после чудесного исцеления ребенка здоровье самого Папюса резко ухудшилось. Его стали преследовать голоса и видения. Мало-помалу исчезли и целительские способности, так что смертельные случаи среди его больных заметно участились. Матильда считала, что кто-то наслал на мужа порчу, но сам Папюс отлично знал, что произошло. Разложив карты Таро, он с точностью до дня вычислил дату своей смерти, которая была уже не за горами, — 25 октября 1916 года.

Как только началась Первая мировая война, Папюс одним из первых вступил добровольцем в армейский медицинский корпус и был послан на передовую в качестве главного врача полевого лазарета. Не считаясь ни с чем, даже с собственным здоровьем, он проявлял чудеса выдержки и героизма, помогая всем раненым и недужным — французам, англичанам, немцам, австрийцам и прочим, не разделяя их на «своих» и «чужих». У многих складывалось ощущение, что этот человек сам ищет смерти…

Вспоминая по свежим следам свой нелегкий фронтовой опыт, он пишет в книге «Чем становятся наши мертвецы» («Ce que deviennent nos morts», 1914): «В окопе у Шомон-сюр-Аргонн, близ Пьерфитта, погиб молодой немецкий солдат. В момент смерти он держал у головы, на уровне глаз, свой молитвенник…

Несчастная жертва великого безумия, я приветствую тебя!.. Зная, что смерть близка, ты храбро готовил свою душу к ее физическому исходу и — о неведомый герой! — призывал Того, Кто ждет нас всех. Пусть будет благословенно твое телодвижение! И не важно, что ты был врагом моей родины и посланником тех слепцов, которые пожертвовали лучшим цветом своей страны для элементарного удовлетворения своих амбиций…

Завтра ты вернешься на землю, но будешь затоплен водами забвения… Я приветствую тебя и молюсь вместе с тобой!»

Как пишет сын Папюса Филипп, «будучи главным врачом фронтового госпиталя, он, не считаясь ни с чем, отдавал все свои силы на лечение как французских, так и немецких раненых. Переутомившись и серьезно заболев, он вернулся в Париж, где через несколько месяцев был сражен безжалостной хворью…» Этой хворью оказался туберкулез.

Точно в предсказанный им самим день, 25 октября 1916 года, в госпитале Милосердия, том самом, где Папюс некогда проходил врачебную практику, он спокойно принял смерть, запретив Матильде и близким плакать. На тот момент ему был 51 год. Перед смертью он произнес странную, с точки зрения близких, фразу, которую Матильда так и не поняла: «Филипп призывает меня»… Так завершились земная жизнь и «ученичество» Папюса у Антельма Вашо — доктора Филиппа.

Орден золотых розенкрейцеров — розенкрейцеровская организация более нового типа — возник, как полагают, в Германии во второй половине XVIII века, хотя апологеты ордена утверждают, что он был широко известен под этим же названием еще с 1510 года, не говоря уже о том, что многие из них возводят свою родословную чуть ли не к библейскому Моисею, именуя его своим «братом». Однако связь нового ордена, образованного в XVIII веке, с действительными или мнимыми розенкрейцерами XVI–XVII веков не имеет веских документальных подтверждений, поскольку самое раннее свидетельство существования золотых розенкрейцеров восходит к опубликованному в — 1710 году трактату Самуэля Рихтера (писавшего под псевдонимом Синсерус Ренатус) «Правдивое и полное описание философского камня братства ордена золотых розенкрейцеров». В трактате, как это вообще присуще манифестам розенкрейцеров, говорится, что задача философии — проникнуть в тайны природы и способствовать достижению земного счастья, и в этом смысле философия розенкрейцеров призвана раскрыть тайны божества и вечной жизни.