Смейся, Принцесса! - Климова Юлия - Страница 13

• Предыдущая
• 13/44
• Следующая

– Мы, – эхом повторила Эдита Павловна все с той же насмешкой. – Да, это «мы» существовало еще вчера, но сегодня его больше нет. – Взгляд бабушки стал колюч и сер. – Сейчас ты особенно похожа на свою мать, – с ненавистью добавила она. – Я помню каждое слово, сказанное ею тогда… Никогда не забуду, что она предала моего сына, предпочтя отца Клима Шелаева. Вашего «мы» больше нет. Я стерла его с лица земли.

До меня не сразу дошел смысл слов Эдиты Павловны, но потом мозг заработал с удвоенной силой. Что она сделала с Тимом?.. Что?

– Где Тим? – быстро спросила я.

– В твоей комнате, – усмехнулась бабушка и откинулась на спинку кресла. – В твоей комнате, дорогая Анастасия. Надо же, а мне казалось, я хорошо приглядываю за тобой… Может, это и неплохо, что ты сумела меня обмануть… Каких высот ты смогла бы добиться, если бы наконец поняла, что за кровь течет в твоих венах. Ланье. Ланье! Кора – моя дочь, Лера – одна из внучек, но ты… Ты та, которую я слишком долго ждала. Твоя жизнь – моя жизнь, запомни это! – Эдита Павловна встала с кресла и бесшумно глубоко вздохнула. – Ты принадлежишь этому дому, принадлежишь мне. Так есть и так будет.

Тим в моей комнате? Еще секунда, и я бы, как томная барышня, прокричала: «Воды, ах, дайте мне воды!» И замахала бы несуществующим веером…

Тим в моей комнате… Он жив, здоров и… ждет меня?

В первую очередь я подумала о нем, а уж потом до меня долетели другие фразы Эдиты Павловны. Нет, я не собиралась принадлежать дому Ланье, и то, что я была похожа на маму, являлось не досадным минусом, а огромным радостным плюсом.

– Это смешно, – неожиданно произнесла я. – Сейчас не восемнадцатый век.

– Целеустремленность, порядочность, интересы семьи и многое другое неподвластны времени, Анастасия. Ты не имела права встречаться с человеком, находящимся ниже тебя на много ступеней. Я довольна тем, что правда открылась и произошло это вовремя, – бабушка шагнула к окну, постояла немного, а затем резко развернулась. – Но все же, как ты могла?

– Легко, – ответила я с вызовом.

Эдита Павловна посмотрела на улицу и, помолчав, сказала:

– Наш разговор окончен, иди в свою комнату. Именно там тебя ждет правда жизни. Уже через несколько минут ты станешь другой, эмоции уйдут. Это должно было случиться. Чем раньше, тем лучше.

У меня не получилось разгадать настроение Эдиты Павловны, оно слишком часто менялось за последние полчаса. Тим…

Он ждет меня. И это самое важное! Наверняка сейчас ему требуется моя поддержка.

Я знала, какие слова произнесу, они стучали в сердце, просились наружу, горели огнем в груди!

Сорвавшись с места, я устремилась к лестнице – не раздумывая, не оглядываясь, прощаясь с этим домом навсегда. Разве мне позволили бы остаться здесь с Тимом? Конечно, нет…

Распахнув дверь, я влетела в комнату, бросила сумку на пол и, не замедляя шаг ни на секунду, врезалась в широкую крепкую грудь Тима. Страх и восторг перемешались, они лишили меня способности соображать, четким был лишь образ Нины Филипповны, придававший мне силы. После того как тетя покинула дом Ланье и стала жить с Брилем, я ни разу не видела ее несчастной или разочарованной. Она сделала выбор и не пожалела об этом (даже самого маленького разочка не пожалела!), потому что если человек близок, дорог, если есть настоящие чувства, то ничего больше не нужно. И вдвоем можно справиться с любыми трудностями.

Руки Тима легли на мою талию, он прижал меня к себе, затем немного отстранил и замер. Я подняла голову и заглянула в его глаза, коснулась светлых волос, опустила руку и задержала дыхание. Как хорошо, что лицо Тима выражает спокойствие, мол, ничего страшного, справимся как-нибудь, и не такое в жизни случается. Я знала, он сейчас мягко произнесет: «Маленькая моя Ланье», и все изменится к лучшему. Я даже чувствовала тепло его тела – спасительное тепло.

Из университета придется уйти, но на следующий год я сама поступлю в институт… выберу и поступлю… стану работать…

Мы стояли и молча смотрели друг на друга, слова были нужны и важны, но одновременно казались совершенно лишними. Вот все и произошло, все случилось, и мы свободны от этих стен. Оба.

Любовь. О ней пишут романы. Короткие, длинные, трогательные, веселые, рыцарские, авантюрные, торопливые, плавные… Разные! Любовь… Это когда все ясно. Щелк – и нет никаких сомнений. Звезды на небе занимают определенные позиции, время останавливается, души пылают, глаза сияют… Нет, никто не сможет объяснить, что такое любовь! Иногда ее нужно беречь, собирать по крупинкам и прятать в потайной карман, иногда необходимо отстаивать, а порой хватать и уносить прочь, подальше от гигантских черных костров… От костров Эдиты Павловны Ланье.

В эту минуту я отчаянно жалела, что мы мало делились своими чувствами, что прятались от действительности и… И были беспросветными дураками! Обстоятельства? Ну и что, пусть! Разве мы вспоминали о них, когда прикасались друг к другу, когда минуты принадлежали нам и мир сокращался до точки встречи? Да, у меня иногда дрожали заячьи уши, но я беспокоилась о Тиме и, наверное, остро нуждалась в определенной уверенности… Нет, бесполезно пытаться объяснить.

– Что тебе сказала Эдита Павловна? – несмело начала я, но тут же нервно добавила: – Хотя… глупый вопрос…

Мне захотелось сказать очень много, но я остановила поток вопросительных и восклицательных фраз. Превратившись в маленького, слабого, продрогшего воробья, я сжалась в комок и вцепилась в синий свитер Тима. Меня надо было срочно спасать, жалеть, успокаивать, прятать, согревать, закрывать собой… Ежедневно, с тех пор как я вернулась из частной школы в дом Ланье, я чувствовала напряжение в каждой клетке своего тела, мои мышцы и душа непрерывно закалялись не хуже меча, проходящего долгий путь к совершенству – то в жар, то в холод, то в жар, то в холод. Я не знала мира и покоя, но у меня был Тим, а у него была я, и это меняло многое.

– Маленькая моя Ланье, – произнес он и погладил меня по голове, как ребенка.

– Да, – я кивнула и закусила нижнюю губу, мысленно прощаясь с той преградой, которая разделяла нас. – Почему ты не позвонил, не предупредил? Странно, что бабушка не выставила тебя за дверь, я уже думала, мне придется ходить по улицам и искать тебя. – Я нервно засмеялась, а затем вцепилась в свитер Тима еще крепче. – Семен Германович – омерзительный и гадкий таракан. Откуда берутся такие?.. Ты не знаешь? А может, нужно поблагодарить его? – Я вновь засмеялась как ненормальная, потом, успокоившись, тяжело вздохнула. – У меня сейчас в голове настоящий бардак… Впрочем, все это уже неважно…

Тим опустил руки (я разжала пальцы), отошел к шкафу, развернулся и прислонился спиной к зеркальной дверце. Я почувствовала, что он нуждается в расстоянии, но пока не могла понять почему. От волнения по коже поползли колючие мурашки, я автоматически посмотрела на окно – оно было закрыто.

– Помню тот день, когда увидел тебя впервые, – голос Тима дрогнул. – Я подумал: откуда она взялась и почему здесь оказалась? Мне хотелось придушить Кору за то, как она обращается с тобой, да и Леру тоже. – Тим коротко с грустью улыбнулся и обвел взглядом комнату. – Дурацкие обстоятельства, диктующие условия… Дурацкие… Да, я не смог их не нарушить… Все просто и сложно, – он помолчал немного. – Я собирался стать тебе другом, чтобы вовремя протягивать руку и спасать в случае необходимости, но… Дружба с тобой – испытание, которое я не прошел. Это оказалось невозможным для меня и для тебя… Сначала каждый час с мыслями о тебе, потом каждая минута… И кому нужны эти запреты, если иначе уже нельзя?

Пожалуй, в моей голове бардака прибавилось, я убрала прядь от лица и прижала ладонь к груди, к тому самому месту, где никак не хотело успокаиваться растерянное и взволнованное сердце.

– Тим, я ничего не боюсь, – на всякий случай сказала я и торжественно вздернула нос. – Мне все равно, что думает бабушка, я не буду жить по ее плану. Это нечестно и неправильно.

• Предыдущая
• 13/44
• Следующая