Портрет Кати Е. - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/9
- Следующая
Передача называлась «Привет вам, птицы». Сначала артистка прочитала рассказ писателя Виктора Голявкина, который тоже так назывался — «Привет вам, птицы», а потом выступал скворец Петька. Его клетка стояла на высокой круглой тумбе под яркими прожекторами, от которых шел жар. И когда к Петькиной клетке оператор подвез камеру, а с другой стороны подсунули микрофон, Петька вдруг вместо «доброго утра» или «ну-ка, ну-ка» закричал: «Привет дуракам! Привет дуракам!»
— Ой-ой! — испугался оператор и сел около камеры на пол.
— Ох, — зажал уши режиссер, а потом стал пить воду большими глотками прямо из графина.
А тунеядец Ляпин бегал вокруг клетки, стучал кулаком по решетке и грозил разными словами.
После этой передачи некоторые телезрители написали коллективное письмо в газету о том, что их несправедливо презирают.
А тунеядца Ляпина судили общественным судом жильцы дома.
И теперь Ляпин исправляется на заготовках леса, а скворец Петька исправляется в комнате у Кати.
Птицы быстро забывают разные слова, если при них не повторяют эти слова люди. Но Петька еще не все забыл, зато тунеядец Ляпин уже исправился и пишет в домовый комитет письма, в которых обещает поступить на завод учеником пожарного, а по телевизору никогда больше не выступать, сколько бы его ни звали.
На следующий урок рисования учитель принес фарфоровый кувшин и деревянную подставку. Подставку он поставил на стол, кувшин на подставку.
— Всем видно? — спросил он.
— Всем! — ответили все.
— Тогда рисуйте. Не забудьте о светотени.
Катя рисовала плохо. Она смотрела, как проводит прямые линии Дорин, и удивлялась, как это у него правильно получается. Даже ручка изгибается так же плавно, как у кувшина.
Она протерла бумагу до дырки в одном месте, и наконец у нее получилось что-то похожее. А время еще оставалось.
И Катя нарисовала цветы. Сначала колокольчик. Тонкий стебель и головка наклонились вниз, потом ромашку. Ромашка получилась широкая, как парашют. Еще одну ромашку.
— Что ты делаешь? — удивился Дорин. — Мы же с натуры рисуем.
— С какой еще натуры?
— С простой. Нельзя рисовать лишнего. Сотри цветы.
— Подумаешь, воспитатель! Не хочу я их стирать.
И учитель ее услышал. Дорина не слышал, а ее так сразу.
— Ермолова, — сказал учитель, — сейчас я к тебе подойду.
И подошел.
— Кувшин нарисован почти верно. Вижу, ты исправляешься. Зато цветы, придуманные тобой, протыкают кувшин насквозь. Представь: разве это возможно? В следующий раз поставлю за такую фантазию два.
И он показал, как должны стоять в кувшине эти цветы.
На сбор отряда Катя ехала в автобусе. Она сидела у окна и смотрела на улицу.
Впереди ехал тоже автобус, и Катин стал догонять его. Вот они поехали уже рядом. Из того автобуса на Катю смотрел парень.
Он тоже сидел у окна. Он посмотрел на Катю и подмигнул ей. Тут Катин автобус стал обгонять парня, и Катя помахала рукой: «До свидания». А парень покачал головой и снова подмигнул. Они поехали вровень и продолжали друг другу подмигивать и улыбаться.
Парень снова подмигнул, но Катин автобус рванулся вперед изо всех сил, Катя показала парню язык и скоро забыла про него. Но на перекрестке их автобусы снова поравнялись, и парень сделал Кате нос: приставил к своему носу большой палец, а остальными пальцами подрыгал в воздухе.
Тут он начал отставать уже окончательно, и Катя сделала нос сразу двумя руками: «Вот тебе, получай».
А потом начался сбор отряда. Вернее, он никак не мог начаться, потому что все ждали нового пионервожатого.
— Ваш вожатый — рабочий с шефского завода, — сказала Василиса Аркадьевна.
Все его ждали, и он наконец вбежал. Это был тот самый парень, который отстал от Кати в своем автобусе.
— Извините, проехал лишнюю остановку, — сказал он, тяжело дыша.
— Это ваш новый пионервожатый, — сказала Василиса Аркадьевна, — он с вамп будет знакомиться, а я пока выйду.
И знакомство началось.
Все зашумели, кто как захотел, а пионервожатый стоял у стола и открывал рот, но сказать ничего не мог.
Все кашляли, чихали, мяукали, смеялись. Молчали только Катя и Дорин. Дорин молчал, потому что он был командиром отряда, и потому, что он молчал всегда. А Катя молчала, потому что пионервожатый получался ей как бы хорошим знакомым, знакомей, чем многие люди.
Вдруг пионервожатый отошел от стола, остановился посреди класса и сделал стойку на руках. Он стоял так, на руках, долго. Ноги у него покачивались вперед-назад, и сам он изогнул шею и смотрел в потолок.
Все сразу стихли. Но в это время дверь открыли завуч с директором. Завуч вошел в класс, говоря директору что-то через плечо назад и не видя стоящего на руках посреди класса пионервожатого. А директор открыл рот, прислонился к двери и полез в карман за таблетками. От сердечной боли. И завуч, наконец, тоже увидел, тихо сказал: «Извините» — и стал пятиться в коридор. Они оба, директор и завуч, захлопнули за собой дверь и куда-то быстро побежали по коридору. Тут пионервожатый вскочил на ноги, тоже выбежал в коридор и тоже побежал куда-то, наверно, догонять их.
Больше в класс он уже не вернулся. Зато вернулась Василиса Аркадьевна. Она сказала, что сбора не будет, и чтобы все без разговоров быстро шли по домам.
— Моя мама и я приглашаем тебя в гости, — сказал Кате Дорин.
— Зачем?
— Как зачем? Ей ведь нужно узнать, с кем я сижу на уроках.
И Дорин сказал адрес.
— Ты должна тщательно причесаться, — сказала Катина мама дома, — и уши проверь, и ногти.
— А вот и Катя. Левушка, это Катя! — сказала мать Дорина очень радостным голосом, когда Катя пришла к ним.
И Дорин вышел в прихожую.
— Раздевайся, Катя. Шапку на этот столик, — говорила мать Дорина.
И Катя разделась, положила шапку на столик.
Потом они с Дориным пошли в комнату. В комнате у Дорина был свой секретер. Дорин показал, как ловко откидывается у него стенка и делается столом.
— Места занимает не много и приучает к порядку, — сказал он.
— Это Жюль Верн, да? — увидела книги Катя. — Я «Дети капитана Гранта» читала. А «Таинственный остров» мама все обещает принести, а не несет. Говорит, на работе у них очередь.
— Я тоже еще не читал. Мне недавно еще подарили. Для развития воображения, — сказал Дорин.
Пришла мама из кухни.
— Сейчас Левушка нам поиграет на скрипке, а потом будем пить чай, — сказала она, — ты, Катенька, не возражаешь?
Катя не возражала.
Дорин вынул скрипку из футляра, который лежал за секретером, и прижал ее подбородком к плечу.
— Может быть, ты, Катенька, хочешь исполнить что-нибудь? — спросила доринская мама.
— На скрипке? — удивилась Катя. — Я не умею. Я вообще ни на чем не умею. У нас наверху сосед — артист, он целый день играет на пианино — все слышно.
— Тебе, Катя, очень пошла бы скрипка, — сказала доринская мама, и Дорин заиграл.
Потом они пили чай с круглым печеньем «Мария», говорили про погоду, а Дорин говорил про уроки.
— Тебя до которого часа отпустили? — спросила доринская мама.
— Не знаю, — сказала Катя.
— Мы с Левой тебя проводим.
В прихожей на полках под потолком стояли разные книги.
— Меня вот по этой книге воспитывают, — показал Дорин на самую толстую в блестящей желтой обложке, — а тебя по какой?
Его мать как раз вышла на кухню проверить газ.
— Меня? — удивилась Катя. — Не знаю. Просто так, наверно, без книг.
— Ну, значит, они от тебя скрывают. Я случайно прочитал ту книгу. Теперь знаю даже вперед, как в следующем году будут меня растить. Там все по годам размечено.
На улице доринская мама взяла Катю за руку, сама пошла посередине, и так они дошли до Катиного дома.
- Предыдущая
- 2/9
- Следующая
