Королевский корсар - Поуп Майкл - Страница 40
- Предыдущая
- 40/106
- Следующая
Правда, злые языки утверждали, что она встала на этот путь не потому, что ощутила шевеление души у себя в груди, а из-за того, что потеряла возможность обнажать свою грудь.
Между прочим, популярность капитана Кидда теперь сочеталась с уважением. Это выражалось в том, что никто не лез к нему с фамильярностями, никто не смел хлопнуть его по плечу, и лишь самые старшие офицеры и самые высокопоставленные граждане могли позволить себе пригласить его на стаканчик малаги или на партию в триктрак.
В губернаторском особняке помимо хозяина он застал хозяйского сына, молодого, честного, трудолюбивого, толкового, но крайне неудачливого лейтенанта.
Был там и майор Плант, встреча с которым не стала для капитана радостным событием.
Синьор Галиани, зашедший к губернатору с кратким визитом, решил остаться обедать, чтобы поближе присмотреться к новому морскому гению.
Доклад капитана Кидда произвел огромное впечатление.
И майор, и синьор Галиани, да и сам губернатор были людьми видавшими виды, удивить их было трудно.
Кидд их удивил.
Когда он изложил им план, которого решил придерживаться в бою с французом, они невольно переглянулись.
— Судите сами, джентльмены, уклониться от столкновения мы не могли, шторм истрепал наши паруса и все такое, сражаться мы тоже не имели возможности, это было очевидно. У нас пушек мало, и по мощности они уступали французским. У них же пушек полно, как овец на лугах Йоркшира.
Капитан отхлебнул темного вина из хрустального бокала и чему-то в своих мыслях улыбнулся.
— Оставалось одно — сдаваться, но сдаваться, джентльмены, мне совершенно не хотелось.
Все сидевшие за столом тоже отхлебнули.
— И тут я понял, у нас есть выход. Надо взорвать их пороховой погреб, и они взлетят на воздух.
— Прекрасный план! — сказал деликатный синьор Галиани, понимая, что никто больше не в силах вымолвить ни слова.
— Канонир у меня изумительный, и зовут его как меня, Уильям. Я сказал ему: Уильям, давай взорвем их пороховой погреб. Взорвем точным попаданием. Он согласился.
В этот вечер в еще нескольких домах шло обсуждение недавнего фантастического боя.
Например, в дальней темной комнатке одной из таверн в самом грязном конце порта. Туда старались не заходить патрули, там стоял вечно удушливый, тошнотворный запах испорченной рыбы, там, прижавшись спинами к дощатой стене, сидели негры в белых бумажных штанах и, жуя какую-то наркотическую пакость, гундосили бесконечную, бессмысленную песню, из которой впоследствии суждено было родиться то ли блюзу, то ли рэгги.
При свете толстых, громко потрескивающих свечей сидели, собравшись в кружок, офицеры «Блаженного Уильяма» и плели сеть заговора.
— Ему опять повезло, но, дьявол меня разрази, человеку не может везти вечно!
— Однажды он влезет в историю, из которой не сможет выбраться, это и морскому ежу понятно.
— Он пойдет на Дно и потащит нас всех за собой!
Несмотря на все эти решительные высказывания, несмотря на все те страхи, что внушало офицерам поведение Кидда, они не готовы были сделать последний шаг. К этому шагу их подталкивал самый решительный — Каллифорд. Шаг этот заключался в том, чтобы избавиться от блаженного капитана «Блаженного Уильяма» и вернуться в прежнюю, привычную колею жизни.
И Мэй и Берджесс сомневались. Сомневались и многие другие члены команды. Кое-кто вообще перестал доверять Каллифорду после того случая у Сан-Хуана, когда он показал, что ради достижения своих целей готов пожертвовать половиной команды, например бросив ее на берегу.
Были и такие, кто сомневался в успехе подобного предприятия по, так сказать, мистическим причинам. Мыслимое ли дело — два раза пытались вырваться, и неизменно судьба невероятным стечением обстоятельств возвращала все на круги своя. Так надо ли в третий раз ее испытывать?
И наконец, самую большую группу составляли считающие, что от добра добра не ищут. Зачем бежать со службу, которая складывается так неплохо. Все положенные по соглашению деньги команде выплачиваются. На прежние сбережения лорд Хардуэй лапу свою накладывать не стал, хотя возможность такую имел. На дворе война, не безопаснее ли провести ее в компании из десяти кораблей невисской эскадры, чем в одиночестве в бурных волнах военного времени?
Была бы конкретная цель, ради которой имеет смысл рискнуть, тогда другое дело.
Отворив маленькую закопченную дверь в глубине комнатки, Каллифорд ввел в полутемное помещение человека, закутанного в плащ.
— А теперь вы послушаете этого человека. Когда плащ был сброшен, собравшиеся офицеры увидели перед собою небезызвестного Базира, Раздался тихий вздох разочарования. От этого омусульманенного индуса никто не ждал никаких полезных откровений. Жил он на положении ссыльного на острове, вел образ жизни настолько тихий, что он мог показаться таинственным. Английские власти настолько свыклись с фактом его существования, что почти перестали его замечать. Да и он сам все делал для того, чтобы не бросаться в глаза. Горячительных напитков внутрь не употреблял, женщинами не интересовался. Или хорошо скрывал, что интересуется.
Но, как выясняется, он не оставил намерений изменить свою судьбу, закончить жизнь на маленьком островке в чужом океане ему не хотелось.
Однажды, столкнувшись как бы случайно с Робертом Каллифордом возле рыбной лавки в дальнем конце набережной, он шепнул бывшему пирату, что желал бы с ним поговорить.
Каллифорд не забыл человека со звездой во лбу, но острота размышлений о нем притупилась. Старший помощник догадывался, что этот тип располагает какими-то тайными и полезными сведениями, но, не имея возможности вытащить их из него, потерял к ним острый интерес. Бесполезно мечтать о бочке с золотом, лежащей на морском дне.
И вот теперь он сам.
— Поговорить?
Базир испуганно оглянулся:
— Только не здесь.
— Разумеется. Но где?
Встретились в той самой комнате, где впоследствии проходило совещание офицеров «Блаженного».
Базир, даром что восточный человек, начал с места в карьер:
— Я собираюсь покинуть остров.
— Ты испрашиваешь у меня разрешения? — не удержался от пошлой шутки Каллифорд
- Предыдущая
- 40/106
- Следующая
