Вне закона - Поттер Патриция - Страница 65
- Предыдущая
- 65/120
- Следующая
Бой был долгим. К руке каждого привязали конец веревки, и обоим дали ножи. Мальчик Пес был быстр, он привык увертываться от пинков и затрещин, и, несмотря на вечный голод, жилистое тело было сильным от тяжелой работы. Его недостатком был малый рост. Он знал, что не может позволить Сано провести удар или навалиться на него. Поэтому он подскакивал то ближе, то дальше, насколько позволяла связывавшая их веревка, ухитряясь ткнуть или порезать противника. Сано, разъярившись, потерял осторожность и открылся, делая выпад. И нож мальчика Пса проник ему в сердце.
Наступило молчание, внезапное затишье сменило звучавшие несколько секунд назад язвительные крики. Вождь стоял, глядя вниз на своего единственного сына. Его рука потянулась к ножу, и мальчик Пес решил, что сейчас умрет. Но потом рука упала и вождь отвернулся.
Он стал собственностью вождя, и его статус изменился. Больше он не делал женскую работу. Он помогал с лошадьми, и его даже учили пользоваться луком и стрелами, хотя никогда близко не подпускали к немногим винтовкам, которые у них были. Но за ним всегда следили, его охраняли, ему не доверяли, пока двумя годами позже белые солдаты не напали на лагерь и он не убил нескольких из них. Он сделал это только чтобы спасти свою собственную жизнь, а не потому, что они были врагами апачей, но с этих пор он поднялся еще на одну ступеньку. Апачам не хватало воинов, и теперь его обучали на воина. Хотя за ним еще наблюдали и не полностью доверяли, его больше не охраняли день и ночь. Он убил белых и, совершив это, стал апачем.
Были случаи, когда он мог бежать, но ему некуда было идти. У него не было семьи. С солдатами или белыми поселенцами у него было не больше общего, чем с апачами. Возможно даже, что отчасти он стал считать себя апачем. Вместе с другими он участвовал в набегах, брал в плен мексиканцев и продавал их, и хотя никогда не насиловал женщин, он проверил свою взрослость на пленнице, которой, казалось, было все равно. Она спокойно лежала под ним, и хотя он почувствовал физическое облегчение, он также познал отвращение к себе и ужасную пустоту. Больше он никогда не пользовался пленницами.
То, что он не насиловал пленниц или не взял в жены индианку, еще больше отдалило его от других. Если бы он не был таким хитрым и опасным в бою, его убили бы — это Лобо понимал. И вправду, другие апачи вызывали его на смертельные поединки. Он дрался за своего каракового, которого он жеребенком увел с ранчо, и за женщину, которая предпочла Лобо другому, хотя он сам не был в ней заинтересован. Потом случилось это последнее нападение солдат.
Лобо показали другую жизнь, такую, в которой к нему опять относились с недоверием и презрением, и часто с откровенной ненавистью. Но он научился не обращать внимания ни на что и ни на кого кроме, может быть, своего каракового.
И ему это удавалось. С тех пор как его брата оставили умирать у тропы апачей, ему было совершенно наплевать на всех. Он никогда ни о ком не заботился. А теперь вдруг ему стало не все равно. По какому-то нелепому стечению обстоятельств он обнаружил, что несет ответственность не просто за одного другого человека, но за кучку детей и неполноценных взрослых, не говоря о женщине с самыми синими глазами, какие он когда-либо видел.
Он остановился у реки и дал караковому напиться. Сейчас она уже уехала с ранчо, поехала учить детей. Эта мысль вернула старое стремление, желание учиться, но он никогда не стал бы просить ее. Это было бы самым большим унижением из всех.
Черт побери. Он желал ее больше, чем когда-либо чего-либо. Но с таким же успехом она могла быть солнцем, такая далекая и недосягаемая.
В городке Ньютон новости распространялись быстро.
— Вы знаете…
— Я слышал…
— Наемник? У мисс Уиллоу?
— Теперь она слишком далеко зашла…
— Не могу поверить…
— Но мне это сказали совершенно точно.
— Вроде неприлично, раз она учительница и все такое.
— А это просто еще слух.
— Человек Ньютона мне сам сказал.
— Она свихнулась? Я слыхал, он жил с апачами.
— Я слыхал, он больше индеец, чем белый.
— Рассказывают, разогнал кучу людей Ньютона.
— А как думаете, почему? У мисс Тэйлор нет столько денег, чтобы платить ему.
— Да, почему?
— Гм… гм.
На этот вечер было назначено городское собрание.
Уиллоу не стала задерживаться после школы. На протяжении всего дня ее окатывали волны предвкушения, и чем ближе к концу занятий, тем сильнее они становились.
Когда последний ученик, не считая близнецов, ушел, она торопливо заперла дверь и направилась к тележке, бросив быстрый беспокойный взгляд в сторону кабинета Салливэна.
Он сказал, что приедет прошлой ночью, и не приехал, а это значило, что у него было неотложное дело. Но она знала, что он не собирался отступать. И ей не особенно хотелось спорить насчет Джесса на глазах у всего города Ньютона.
Не то чтобы — это она быстро поняла — они еще не знали о ее новом работнике. Она заметила бросаемые тайком взгляды — на перемене и когда родители приходили забрать детей. Теперь это любопытство было на лицах нескольких праздношатающихся. Она заподозрила, что будет созвано еще одно городское собрание.
Но сейчас ей было все равно. Она их уже пережила немало до этого, и ничто не имело значения, кроме безопасности ее семьи… и кроме Джесса.
Прежде чем она успела забраться в тележку, к ней быстро подошел Салливэн. Лицо его было мрачным.
— У вас все в порядке?
— Конечно, — ответила она.
— Вчера у миссис Корбетт родился ребенок.
— Я что-то вроде этого и подумала. — Уиллоу улыбнулась. — Мальчик или девочка?
Он подозрительно посмотрел на нее.
— Девочка.
— Они хорошо себя чувствуют?
— Да. Но я хотел поговорить с вами насчет…
— Знаю, — сказала Уиллоу, — и я не изменю своего решения.
— Вам известно, что весь город говорит об этом?
— С каких пор вас заботит, о чем говорит весь город? — сказала она более резко, чем ожидала.
— Когда я согласен с этим, — упрямо ответил он.
— Салливэн, — осторожно подбирая слова, начала Уиллоу, — вчера целый день Джесс помогал Брэди, а вечером приехали люди Ньютона, очевидно чтобы сжечь сарай. Он им не позволил.
- Предыдущая
- 65/120
- Следующая
