Вне закона - Поттер Патриция - Страница 26
- Предыдущая
- 26/120
- Следующая
Но особо унизительна была веревка. Через несколько месяцев они уже не связывали его на ночь по рукам и ногам, просто привязывали веревку к столбу. Они знали, что он мог отвязать ее и сбежать, но часть унижения была в их уверенности, что он не станет этого делать. Он видел, что сделали с рабыней, мексиканкой, которая пыталась бежать. Такую смерть он наблюдал несколько раз в последующие годы, достаточно, чтобы потом его уже не тошнило. Первый раз ему было только восемь лет, и у него не хватило смелости решиться на невозможное. Потребовалось немного времени на понимание того, что иногда требовалось больше смелости на то, чтобы остаться в живых.
Кошмары не оставляли его. В конце концов Лобо перестал пытаться заснуть. Кисти и предплечье зверски болели. Возможно, эта боль, которую когда-то он так хорошо знал, вернула те воспоминания, те образы, которые он много лет назад изгнал из своих мыслей.
Лобо поднялся и прошел к реке. Он ненавидел апачей, но все же стал одним из них. Он стал так же жесток, как любой из них, и он чуть не умер вместе с ними. И умер бы, если бы не молодой армейский лейтенант, заметивший его светлые волосы и глаза в то утро, когда солдаты сожгли их деревню.
Он лежал на земле, сраженный двумя пулями. Правое плечо онемело. К нему приблизились трое солдат, и он услышал звук взводимого курка. Он беспомощно, но с вызовом глянул в глаза своему палачу, слыша плач и вопли женщин и детей, последние горловые подбадривающие крики воинов.
— Белый, черт побери, — сказал один из солдат.
— Ну и что? — произнес человек, старательно целившийся в сердце Лобо. — Теперь он дикарь.
— Вам известен приказ. Мы должны выручать пленников.
— По мне он никакой не пленный.
Он понимал английские слова только при большом старании. Последние шестнадцать лет он слышал слова на английском только от пленников, и никто из них не жил долго. Но язык вражды понятен всем. Он ощущал ненависть, висевшую в воздухе.
— Что здесь происходит? — послышался новый голос, привыкший отдавать команды, и Лобо перевел взгляд на вновь подошедшего. За спиной одетого в синее офицера заря только-только протягивала нерешительные лучи света над Аризонской грядой гор. Лобо везде кругом чуял смерть, но он также увидел жизнь, и внезапно ему не захотелось ее терять. Все же он сохранял отсутствующий взгляд и безразличное выражение лица. Он не собирался просить. Он никогда не просил. И никогда не станет.
— Это белый, сэр, — сказал солдат, удержавший другого от выстрела.
— Лейтенант, он бился на их стороне, — возразил человек со взведенным револьвером. Офицер посмотрел на Лобо.
— Ты говоришь по-английски?
Взгляд Лобо опять охватил восход солнца. Та часть его, которая стала индейцем, не хотела отвечать. Другая часть хотела жить.
Он избрал компромисс. Он кивнул головой, одно едва заметное движение.
Офицер был в нерешительности. Лобо знал, что он думает. Белые солдаты всегда убивали раненых индейцев. А он, одетый в одежду апачей, с жестким и безразличным, выработанным жизнью выражением лица, наверное, казался неотличимым от других апачей. С удивлением Лобо услышал слова офицера.
— Свяжите его хорошенько и посадите в фургон. — И так вот Лобо попал во враждебный мир белых, так же как много лет назад он попал во враждебный мир краснокожих. И он не принадлежал ни тому, ни другому.
Раньше у него ни к кому не возникало привязанности. И теперь ему все равно, убеждал он себя. И все же он не мог забыть эти нежные руки на своих ожогах, и впервые почувствовал сожаление, что выбрал такую жизнь, что такая жизнь выбрала его.
В понедельник Лобо заехал в Ньютон. Проезжая около маленького белого здания с колоколом, он понял, что это, должно быть, школа, стиснул зубы, оставил школу позади и нашел магазин.
На нем была коричневая рубашка и поношенные джинсы. Не зная, собственно, зачем он это делает, он аккуратно отстегнул ремень с кобурой и сунул их в седельный мешок.
Руки его еще болели и были забинтованы. Он решил заехать к доктору взять немного мази, потом купить перчатки и новую рубашку. Если он собирался уезжать, перчатки были необходимы.
Он нашел кабинет доктора, но на стук никто не ответил, так что он отправился к магазину.
У прилавка стояло несколько мужчин, и по услышанным обрывкам разговора он быстро понял, что они покупают патроны.
— Жаль, вас там не было. Никогда не видел такой быстроты. Йетс даже не успел вытащить револьвер.
— Говорите, его зовут Кантон?
— Угу. Его нанял старик Гэр. Вот не думал, что Гэр будет нанимать профи.
— Ну, Ньютон первый начал, когда послал за этим индейским предателем.
— Пропади они оба пропадом. Это был довольно милый городишко. Теперь я не разрешу Кэрри ездить в город.
Один из мужчин обернулся и увидел Лобо. Остальные заметили изменившееся выражение его лица и один за другим обернулись и уставились на незнакомца, опуская глаза на его талию. Когда они увидели, что револьвера у пояса не было, раздался общий вздох облегчения. Враждебные взгляды стали дружескими или по крайней мере нейтральными.
Хозяин магазина подошел к нему.
— Чем могу помочь, мистер?
— Мне нужен доктор.
— Он уехал принимать роды, — сказал хозяин, — и неизвестно, когда вернется.
Лобо не обращал внимания на бросаемые на него взгляды.
— Может, тогда у вас есть какая-нибудь мазь от ожогов?
Шесть пар глаз уставились на его руки.
— Эй, не вы ли тот парень, что помог Уиллоу Тэйлор, а? — спросил один.
Новости разносились быстро в Ньютоне. Они все знали о пожаре, все подробности, и доктор Баркли осточертел им с постройкой сарая в следующую субботу.
Черт, подумал Лобо, пожалев, что он заехал в город.
— Обжегся о кофейник, — солгал он. — Так как насчет мази? И еще перчатки и рубашку.
Интерес к нему сразу угас. Этот незнакомец, если не считать холодного взгляда, выглядел как любой бродячий ковбой в поисках работы. Даже револьвера у него не было.
Покупка не заняла много времени. Лобо осторожно отсчитал монеты, как человек, у которого их совсем немного. Он забрал покупки и, сделав несколько шагов, остановился и повернулся.
- Предыдущая
- 26/120
- Следующая
