Радуга - Поттер Патриция - Страница 65
- Предыдущая
- 65/93
- Следующая
Она не знала, как долго продолжалось их молчаливое общение, затем он немного отодвинулся от нее и положил ее голову себе на грудь; она услышала, что его дыхание выровнялось и поняла, что он уснул.
Мередит не шевелилась, чтобы не тревожить его; она не хотела, чтобы ослабли его объятия. Она думала о том, что его тело вселяет ощущение тепла и защищенности. С этой убаюкивающей мыслью она уснула.
Когда Мередит проснулась утром, Квинна уже не было. Свет утреннего солнца пробивался сквозь толстые шторы, и Мередит потянулась под мягким пуховым одеялом. Она чувствовала полное удовлетворение во всем теле и всякий раз, вспоминая прошедшую ночь, снова возбуждалась.
Она пожалела, что его нет рядом, и что она не может смотреть, как он открывает глаза, а губы складываются в ту редкую улыбку, от которой перехватывает дыхание.
Она лениво потянулась, вспоминая подробности. Она грустно подумала, что не узнала о нем ничего нового. Кроме того, что он обладал неисчерпаемыми запасами нежности, которую, однако, тщательно скрывал.
Мередит вздохнула, сожалея о том, что он такой таинственный и скрытный, о том, что он страдает от чего-то, а она не может ему помочь. Ей хотелось коснуться его души, освободить ее от тяжести, которая туманила его взор и делала его недостижимо далеким.
Она выбралась из-под одеяла, вздрогнув, когда холодный воздух коснулся ее обнаженной кожи, и поискала свою ночную сорочку, которая оказалась у нее в ногах. Мередит решила, что лучше она наденет теплый халат.
Когда она, наконец, оделась и уложила волосы, наступил полдень. Мередит не помнила, чтобы когда-нибудь спала так долго; она ужасно проголодалась. Она просто умирала от голода, потому что вчера почти ничего не ела. Она без конца напоминала себе, что когда увидит Квинна, то ни в коем случае не заговорит с ним, чтобы не выдать ни его, ни себя. Это будет жестокой проверкой ее умения владеть собой.
Но когда она вошла в кают-компанию, именно Квинн подошел к ней и слегка поклонился с той самой насмешливой улыбкой, которой приветствовал ее несколько месяцев назад.
Она вопросительно подняла темную бровь. Квинн повернулся к стюарду и сказал достаточно громко, так, чтобы его услышали за соседними столиками:
— Мисс Ситон — клиентка моего брата. Если вы посадите нас за один стол…
Больше ему ничего не нужно было говорить. Их тут же подвели к чудесному столу и Мередит заподозрила, что Квинн дал стюарду на чай с той же щедростью, с какой он заплатил кучеру в Цинциннати.
Когда она садилась в кресло, Квинн с любопытством разглядывал ее. Перед ним была прежняя мисс Ситон в плохо смотревшемся из-за обилия оборок платье; ее волосы крупными локонами свисали по обеим сторонам лица, отчего оно выглядело слишком узким. Но глаза ее сияли, даже когда рот складывался в неодобрительную гримасу.
— Могло бы показаться странным, — как бы между прочим заметил он, — если бы я не пригласил отобедать любимую клиентку своего брата.
Ее бровь выгнулась дугой опять.
— Любимую?
— Ну… может быть, я немного преувеличиваю.
— Я думаю, даже много. Я его наказание, — она попыталась удержать шаловливую улыбку, но у нее не совсем получилось, и сердце Квинна забилось быстрее. Боже мой, он снова хотел ее. И снова. И снова. И…
Он попытался заставить свой голос повиноваться, хотя понимал, что нижняя часть его тела отказывалась повиноваться рассудку.
— Да и я тоже, — сказал он сухо, — он все надеется, что однажды я начну честную жизнь.
Когда он произносил слова, которые раньше звучали у него легко и насмешливо, в его глазах читалось настоящее сожаление, и Мередит почувствовала сильное желание протянуть руку и коснуться его. Вместо этого она выдал а свою лучшую улыбку.
— Я рада, что вы не хотите показаться странным, — вообще-то она имела в виду нечто совершенно иное, она просто была рада, что он пригласил ее разделить с ним обед.
Он не удержался от усмешки.
— Я думаю, Мередит, мы с вами очень странные, отклонение от нормы, если хотите.
— Возможно, — признала она.
— Но очень милое отклонение, — сказал он так тихо, что никто не мог их услышать.
— Ах вот вы к чему, капитан, — протянула она, но огонь в ее глазах вспыхнул еще ярче, и он понял, что им надо быть осторожнее. Ему хотелось потянуться и поцеловать ее.
Он подумал, что это очень хорошая идея. Но Мередит начала хихикать и болтать о знакомых в Новом Орлеане, и момент был упущен.
Когда они уходили, его рука задержалась на ее локте на секунду дольше, чем это было необходимо.
— Вечером, — прошептал он.
— Вечером, — согласилась она.
Вторая ночь была похожа на первую, правда, в этот раз он принес с собой шампанское и фужеры. Он аккуратно открыл бутылку с той легкой непринужденностью, которую Мередит привыкла видеть в нем. Он наполнил два бокала и вручил один ей.
— Новый год, — объяснил Квинн с легкой улыбкой, видя недоумение на ее лице. Он поднял свой бокал. — За прошедший год, со всеми его сюрпризами, и за новый… за надежды в 1856 году.
Мередит опустила взгляд, раздумывая над значением его слов. Он ничего не сказал о совместном будущем, о любви, но, собственно, у него не было причин это делать. Жизни обоих были полны опасностей и проблем. Он не знал покоя, искатель приключений, бродяга. С самого начала Мередит чувствовала в нем скрытую неудовлетворенность. Может быть, даже не неудовлетворенность, но бесконечный поиск и бесконечное стремление к чему-то несуществующему.
Она по-прежнему не знала, почему он помогал беглым рабам, была ли причиной тому просто причуда, или жажда острых ощущений, или же убеждения. Тот разговор у Мерриуэзеров дал много нового, кроме обсуждения двух точек зрения на проблему рабства.
Но сейчас, когда он смотрел на нее, его взгляд был теплым, беспокойство исчезло, а уголки губ изогнулись в ожидающей улыбке.
Она медленно подняла бокал; из-за внутреннего трепета она не могла сосредоточиться. Она никогда не даст ему понять, как много он значил для нее, как она ищет надежду в его последних словах. Раньше она никогда не праздновала Новый год; она не ожидала ни от одного Нового года ни больших перемен, ни счастья. Каждый год в этот день ее единственной надеждой, единственным желанием было найти Лизу. И спустя годы эта надежда почти исчезла. Но теперь все изменилось. От Лизы ее отделяли всего несколько дней, а Квинн, чьи глаза сейчас лучились синевой, привнес что-то новое в ее жизнь. Нечто свежее, прекрасное. Нечто, чего она ожидать не могла.
— За надежды, — сказала она, они одновременно подняли бокалы и медленно выпили, глядя друг на друга. Глядя на Квинна, Мередит заметила, что в уголках его глаз по-прежнему остаются тени. Словно в погожий летний день собирается буря, неожиданная, опасная, пугающая. Мередит почувствовала укол боли. Боль пронзила всю ее душу, и Мередит осознала, что страдает из-за невозможности продлить этот миг навсегда. Надеяться можно было только на сегодняшний день, и на большее она не могла рассчитывать. Она воспользуется им и насладится каждым мгновением, сохранит воспоминания на будущее, когда снова будет одинока.
Он погасил лампу и повернулся к ней. Когда он раскрыл объятия, она с радостью приникла к нему, ее сердце гулко стучало в груди, она мельком подумала о том, что совсем рядом так же быстро стучит и его сердце. А затем их губы встретились, и для них теперь существовал только этот вечер.
Он разбудил ее перед уходом, нежно лаская губами ее губы, ее глаза.
— Доброе утро, любовь моя, — протянул он.
В туманном свете утра он любовался ее распущенными волосами, ее полузакрытыми глазами, которые так приглашающе смотрели на него, что он захотел остаться. Но вместо этого он дотронулся до ее подбородка.
— Вечером, Мерри?
Мередит кивнула, она не хотела, чтобы он уходил, но понимала, что это необходимо. Ей ужасно не нравилось быть такой практичной. Она не принимала его осторожности. Она попыталась улыбнуться, но у нее вышло лишь дрожащее подобие улыбки.
- Предыдущая
- 65/93
- Следующая
