Радуга - Поттер Патриция - Страница 48
- Предыдущая
- 48/93
- Следующая
Она смотрела на свет, льющийся из окна. Возможно, несколько слов, тех слов, что известны немногим людям, сказали бы все, что он хотела знать. Но Мередит все еще колебалась. В этот момент она боялась знать, боялась, что окажется не права, что предаст все, во что верила, что он окажется тем, за кого она его однажды приняла.
Она повела рукой по мускулу на его предплечье и почувствовала, как напряглось его тело. Ей хотелось склониться к этой прекрасной коричневой коже и ласкать ее губами до тех пор, пока ему не передастся трепет ее тела.
Мередит вздрогнула. Никогда ранее она не испытывала ничего подобного. Никто, кроме него, не целовал ее по-настоящему, не касался ее тела так легко и возбуждающе. Ее рука впилась в его плечо, и она почувствовала, как он откинулся к стене каюты, крепко прижимая ее к себе. Он дотронулся до ее подбородка, поворачивая ее лицо к своему.
— Мередит, вы прелестная и весьма занятная девушка, — сказал он своим медлительным низким голосом, и все ее чувства запели от возбуждения, к которому она никак не Могла привыкнуть.
Но у нее не было времени задуматься над этим — его губы встретились с ее губами и из его груди вырвался легкий стон. Она не могла удержать своего, желая еще более тесного союза их тел. Она ощутила, как под его одеждой ходят мускулы, и его с трудом сдерживаемая страсть воспламенила ее сердце. Вопросы и рассуждения исчезли в голодном огне, с новой силой и яростью вспыхнувшем между ними. Он закрыл ей губы поцелуем, и его язык, ненасытный, жадный, ищущий язык проник в ее рот.
Он был встречен с такой же жадностью. Мередит и не знала, что поцелуй может обладать такой силой, может расплавить ее до костей. Между ними бушевала неодолимая стихия, подобная океану, бьющемуся в утесы, или урагану, с корнем выдирающему деревья. Было невозможно удержать ее.
Ее руки скользили вверх по его груди, чувствуя бугры мышц под рубашкой, и коснулись гладкой кожи там, где у шеи полотно раздвигалось застежкой. Не чувствуя стыда, она продолжала ощупывать его, очарованная каждой черточкой его стройного сильного тела, и удивляясь тому, как ее собственное тело реагирует на ее прикосновения к нему. Чувства, как порывы поднимающегося ветра, с нарастающей силой разливались по ее венам, стремясь проникнуть во все уголки ее тела, и бились внутри нее, как волны бьются в створке ракушки.
Он оторвался от ее губ и языком прочертил огненную дорожку к глазам. Он ласкал ее кожу с дразнящей нежностью, с той нежностью, которая так удивляла ее. Она подняла взор и, заглянув в его темно-синие глаза, увидела в них немое удивление.
Ее руки двинулись дальше, от шеи вниз по спине, желая более полно ощутить его тело, но он вздрогнул и отшатнулся. В течение двенадцати лет ни одна женщина не касалась его спины.
— Вы не знаете, что делаете, Мередит, — в его голосе были и стон и мольба, и еще более заметным стал его протяжный выговор.
Восторг плясал в его глазах.
— Я думаю, наверное, — сказала она медленно и лукаво, — я знаю.
Но она не знала. Несомненно, она была девственницей. Это было очевидно по тому, как рассеянно и подчас даже испуганно она отвечала на его первые поцелуи. Для женщины-интриганки она была удивительно невинна во многих вещах. В ней была какая-то проказливая стыдливость. Он знал, что эти слова противоречат друг другу и не думал, что такая комбинация возможна. Но теперь убедился, что всякое бывает. Ее руки исследовали его тело с нерешительностью, которая успокаивала и возбуждала одновременно, а глаза ее — пытливые и испуганные — напоминали глаза вспугнутого оленя. Он хотел ее. Он нуждался в ней, как никогда ни в чем не нуждался, и все же не мог быть с ней.
Ему надо бы остановиться сейчас, пока не распутана головоломка, пока не найден ответ на загадку. Он был изумлен силой собственных чувств, мучительно сильным желанием, страстным стремлением к ней, несмотря на то, что в глубине рассудка по-прежнему жила настороженность.
Может быть, она совсем не похожа на Моргану. Или, может быть, она умеет притворяться еще лучше, чем та. И как ему только могло прийти в голову опять рисковать своей шеей, своей свободой из-за женщины?
Но, совершенно предательски, его рука двигалась вниз и вверх по ее спине, заставляя ее трепетать еще сильнее, а его губы ласкали тыльную часть ее шеи, и он чувствовал каждое движение ее тела, откликавшегося на призывы его рук и губ. Как бы он хотел, чтобы его собственное тело не реагировало столь же явно и непослушно!
Когда ее грудь исторгла мягкое мурлыканье, его губы переместились от ее шеи к губам. Он настойчиво заявил на них права; влечение и требование, невысказанные вопросы обвинения — все смешалось в его поцелуе. Они вполне могли быть произнесены, эти вопросы, так как ее рассудок, уступивший напору чувств, знал их. Его поцелуи были как наказание, а она отмеривала и свое наказание ему, покусывая своими губами его губы, проникая своим языком в его рот, распространяя там огонь, пожиравший ее самое. Их тела еще теснее прижались друг к другу, и даже сквозь одежду она почувствовала возбуждение его плоти, и почувствовала, как отвечает ее собственная плоть. Это походило на безумие, изумительное безумие.
Несмотря на все их подозрения, лучшие намерения, попытки сдержаться, у них уже не было возможности отступить. Если не что-то другое, то соблазн запретного плода сделал отступление невозможным, и ничто в мире не смогло бы предотвратить неизбежное.
Квинн знал это даже тогда, когда пытался отказаться, сдержаться. Но его тело ему не повиновалось. Его чувства не повиновались. Его руки, пробегавшие по ее спине и заканчивавшие расстегивать пуговицы на ее платье, никак не могли повиноваться. Одна рука продолжала ласкать ее спину, пальцы гладили кожу нежными и дразнящими, как дуновение ветерка, прикосновениями, а другая в это время с помощью Мередит стягивала с нее платье и рубашку. Он взглянул на нее, и встретил взор, полный восторга и чудесного ожидания, хотя она и сжалась немного под его пристальным взглядом. Господи, она же была совсем другой.
Его рука гладила ее нежную кожу, а он глядел на ее красоту, которую она всегда так тщательно прятала. У нее было чудесное тело, стройное, хорошо сложенное, с призывно вздымавшейся грудью. Он склонился, стягивая языком соски в твердые красные бутоны, погружая ее тело в новые пучины страстного желания.
Мередит почувствовала каждый нюанс этого желания. Она знала, что это не только физическое влечение. Она чувствовала также страстную потребность войти в тот загадочный мир, где он обитал, рождались с ним его мысли и чувства, которые он так тщательно оберегал, разгадать его таинственное прошлое. Она хотела все узнать, хотела перешагнуть ту пропасть, которая разделяла их во многих вещах, а не только в этой одной. Не только в огне, который они раздували друг в друге, не только в неистовом стремлении касаться, возбуждать, петь одну и ту же чувственную песню. Не только…
Ее руки опять скользнули под его рубашку, и она поняла, что он опять почти неощутимо отстранился от нее, как бы предупреждая, что не потерпит исследований, даже сейчас, когда сам исследовал каждую часть ее тела, делая это медленно и осторожно, словно стараясь запомнить на будущее. Она встретила его взгляд и нашла в нем сожаление, печаль и даже некое отчаяние, заставившее ее сердце болезненно сжаться. Ей хотелось прошептать ему что-нибудь ободряющее, успокоить острую тревогу, промелькнувшую в его глазах, но она промелькнула и исчезла, и Мередит решила, что ей показалось. Но она и сама не подозревала, какое впечатление оставит этот взгляд в ее сердце, переполнив его состраданием; она боялась, что сердце ее не выдержит.
Он ласкал губами ее ухо, и она позабыла обо всем, ощущая только бешеное биение своего сердца и стремительный ток крови. Получив молчаливое предупреждение не касаться его спины, она провела руками по его шее, погрузила их в его взъерошенные сейчас волосы, которые как пух вились вокруг ее пальцев. На своей шее она почувствовала его лихорадочное дыхание и поняла, что и сама дышит так же быстро.
- Предыдущая
- 48/93
- Следующая
