Радуга - Поттер Патриция - Страница 46
- Предыдущая
- 46/93
- Следующая
Квинн почувствовал себя так, словно его ударили. И подозревал, что впереди еще один удар. Он поверил ей. Такая глубина чувства была в ее словах, что невозможно было представить, что она играет какую-то роль. Почти против воли он положил руку ей на плечо.
— Что же произошло?
— Вскоре после того, как вы уехали, отец решил, что мы слишком дружны с Лизой. Он продал ее. Ей было шесть лет, — горечь наполняла ее слова. — Ей было шесть лет, а ее заковали в цепи и увезли от мамы, от родного дома и от… от меня. И все потому, что я ее любила, — боль в ее голосе была неподдельной. — Потому что я любила ее, — повторила она шепотом, и одинокая слеза побежала по ее побледневшей щеке. — Это я виновата, только я, — она никогда еще не говорила этого вслух, но чувство вины всегда жило в ее сердце. И сейчас оно выплеснулось наружу.
Квинн сострадал ее боли и чувству вины, с которым она прожила столько лет. И он познал бремя вины. Как тяжело оно было! Если бы не он, был бы жив Терренс О’Коннел. Пытаясь избавиться от воспоминаний, он закрыл глаза, а потом снова медленно открыл их.
Скупые слезы уже высохли на ее щеках, и то, что их было так немного, говорило о том, что горе ее было глубоким и слезы его не облегчали. Боль осталась. Резкая, безысходная. Ему отчаянно захотелось приласкать ее.
— А почему вы думали, что мистер Спрейг может помочь вам? — спросил он, не желая спрашивать, а желая лишь утешить ее. Но все-таки кое-что он должен был знать. А она по-прежнему что-то скрывала. Догадаться об этом можно было по тому, как она избегала его взгляда.
— Я наняла детектива, — ответила она, опять не говоря всей правды. — Кажется, он думает, что мистер Спрейг может что-нибудь знать. Он не сказал почему.
— А почему бы вам было не прийти днем?
— Моя семья ничего не знает. Они думают, что я давно забыла про Лизу.
— И очень важно, чтобы ваш брат не узнал? У вас есть свои деньги, и, полагаю, вы можете тратить их, как захотите.
— Мой брат сделал все, чтобы мы с ней не встретились. Видите ли, мы с Лизой похожи. Он очень боится, что если она найдется, то кто-нибудь догадается, что она… незаконная дочь нашего отца.
Квинн пожал плечами.
— Это не так уж редко бывает. Я бы сказал, что изрядное количество плантаторов на Миссисипи имеют отпрысков среди своих рабов, — он понимал, что говорит цинично, но надеялся, что таким образом больше узнает. А свои секреты он и вовсе не хотел открывать.
— Но среди них нет таких, которые были бы так похожи на родную дочь. Я боюсь, что, если Роберт узнает, он сделает так, что я никогда не найду ее…
Лицо ее уже не было бледным, но тело было натянуто, как тетива.
Квинн услышал, как свистнул пароход и оркестр заиграл веселую музыку. “Лаки Леди” вот-вот отойдет от причала. Ему надо решать, что с ней делать. Немедленно.
Но он не мог. Он, человек, привыкший быстро принимать решения, почувствовал нерешительность. Он поверил ей. Поверил всему, что она рассказала. Но много, очень много скрывала еще Мередит Ситон, и поэтому он был заинтригован ей, она для него по-прежнему была загадкой. И угу загадку ему надо было разгадать.
Квинн посмотрел на нее и прочел вопрос в ее глазах. Она тоже поняла, что пароход готов к отплытию.
Он покачал головой.
— Не думаю, Мередит.
“Он хотя бы опять называл меня по имени, — думала Мередит. — Но почему же он не отпускает меня! Ему-то чего бояться? ”
— Я вам все рассказала.
— Расскажите мне побольше о Лизе… и о детективе, которого вы наняли.
— Но пароход… моя тетушка…
— Вас и так не было всю ночь и утро. Сомневаюсь, что несколько лишних часов смогут… повредить вашей репутации… еще сильнее. — Это предположение было намеренно обидным.
Она закусила губы, и неожиданно Квинну этот жест показался очень милым. В ее глазах читалась боль, беззащитность, и Квинну неудержимо захотелось обнять ее. Он испугался, осознав это. Вспомни, сказал он себе, что произошло из-за того, что ты ошибся. Слава Богу, голова у него еще болела.
Он сверлил ее взглядом, а она, как и в их первую встречу на “Лаки Леди”, пыталась понять, что же скрывает его взгляд, не допускающий никаких вторжений. В нем не было ни прощения, ни сочувствия, ни понимания. Он был напрочь лишен всех эмоций.
— Можно мне выпить воды? — спросила она. Он улыбнулся, как кот, поймавший мышь.
— Всю воду вы вылили мне на голову, Мередит, а оставлять вас одну я не собираюсь, во всяком случае, до тех пор, пока я вас не свяжу и не завяжу вам рот.
Она взглянула на него без всякой надежды.
— Дайте мне уйти! Ну пожалуйста, отпустите меня!
Он медленно покачал головой,
— Мередит, вы переменились за несколько часов. И весьма, я бы сказал, изрядно. Я хотел бы узнать, почему и для чего это произошло. История о Лизе хороша, но ведь это не вся история.
— А вы? — внезапно пошла она в атаку. — Что вы делали у склада среди ночи?
— У меня дела с мистером Спрейгом. Совершенно законная сделка, Мередит.
— Глухой ночью? Он пожал плечами.
— В любое подходящее для меня время. Но мы не обо мне говорим. Мы говорим о простоватой мисс Мередит, которая в конце концов оказывается не такой уж простушкой. — Он протянул руку и тронул локон, упавший ей на плечо. — Вы ужасно несправедливы к себе, Мередит. Вы действительно красивы, когда ваши волосы свободно разметаны по плечам, а глаза пылают.
Ее сердце сжалось. Комплимент, если его вообще можно было так назвать (приняв во внимание его взгляд, которым он как бы допрашивал ее), был сказан совершенно холодным тоном. И всякий раз, произнося ее имя, он насмехался над ней. Словно он играл с ней, получая злую радость от этой игры. Она уже устала от всего этого.
— Вас арестуют за мое похищение, — сказала она, вздернув подбородок, — но если вы…
— Если что, мисс Мередит? — его голос был ну просто как шелк.
— Отпустите меня. И я обо всем забуду.
— А я не забуду, Мередит. Ни как вы выглядите сейчас, ни как вы выглядели и как себя вели прежде, чем решили пробить мне голову. Вы могли бы просто сказать “нет”.
— Что бы от этого изменилось? — спросила она с горечью,
— Не знаю, — ответил он. — Но ведь вы и не пробовали. Одно время мне казалось, что с вами легко договориться, что вы рады сотрудничеству.
— Идите вы к черту, — ответила она. Ее глаза метали молнии, а голова была гордо поднята, но только до тех пор, пока Мередит не поняла, что Квинн смеется над ней, провоцирует ее, а она уже так далеко вышла из роли пошлой мисс Мередит, что теперь уже никак не вернуться назад. Она видела, что он улыбается, заметив, что и она осознала, что произошло.
— К чему вам этот маскарад? — спросил он, и его голос теперь был мягким, приглашающим к откровенности и успокаивающе интимным.
— Я же говорила вам, — с отчаянием проговорила она.
— Не пойдет, дорогая, — сказал он. — Я разрешил сомнения в вашу пользу. Есть такая Лиза. Но этого недостаточно, чтобы объяснить весь этот… балаган. — Он говорил медленно, растягивая слова, но чрезвычайно серьезно. — Ни одна красивая женщина не станет нарочно делать себя непривлекательной… если только для этого не будет чрезвычайно веских причин.
— Я не красивая, — запротестовала она совершенно искренне.
Она так убедительно проговорила это, что он почувствовал к ней прежнюю симпатию. Это его раздражало. Ему вовсе не хотелось, чтобы она ему нравилась. Ему не хотелось, чтобы она вызывала в нем серьезные чувства. И все же какая-то часть его души стремилась к ней. Она ведь действительно не знала, как она была хороша. Потому что уж очень долго прятала эту тихую, но сильную красоту, потому что никого не допускала достаточно близко, чтобы можно было ее рассмотреть. Он думал, что он одинок, но насколько более одинокой должна быть она, если все, что она сказала — правда, если все, что она не сказала — незначительно. В конце концов, у него хоть был отец и братья. У него был Терренс. У него есть Кэм. Он понял, что, похоже, у мисс Мередит Ситон не было никого. Кроме, может быть, пропавшей Лизы.
- Предыдущая
- 46/93
- Следующая
