Радуга - Поттер Патриция - Страница 28

• Предыдущая
• 28/93
• Следующая

Он вышел предупредить Кэма. Он хотел уйти вместе с Кэмом, но его конь почувствовал хозяина и заржал, требуя внимания. Поэтому, зная, что перепуганная Дафна ждет, когда он уйдет, он быстро успокоил коня и вышел.

Он прислонился к большой магнолии, листья на которой были по-прежнему плотными и зелеными, хотя огромные белые лепестки давно облетели. Река Миссисипи не была видна отсюда, но он знал, что она меньше чем в полумиле. Он скучал по ней. Квинн закрыл глаза, отдыхая от людей от притворства. Он так сжился со своим притворством, что часто спрашивал себя — не становится ли он человеком, которым все время притворяется — бессовестным игроком, которому нет дела до других. Эта мысль пугала его, но он понял, что никогда не станет таким, так как беспокоится о том, чтобы этого не случилось.

Квинн открыл глаза и увидел, что Мередит Ситон стоит возле дома. Одна. Он подумал, долго ли она там стоит и видела ли, как Дафна, или Кэм, или он сам, например, выходит из конюшни. Он не мог видеть выражение ее лица, но видел лишь, что она тихо стоит в своем безвкусном желтом платье. Неторопливой походкой он направился к ней.

— Мисс Ситон. Я уже испугался, что вам опять стало нехорошо, — в его голосе слышалось какое-то соблазнительное любопытство.

В свете луны и фонариков он видел янтарные сполохи в ее карих с золотистыми искрами глазах. И негодование. Весьма сильное негодование.

— Я вышла подышать свежим воздухом, — сказала она сухо. — А вы, мистер Девро? Что интересного вы нашли? Я думаю, вас неплохо занимают и развлекают в доме.

Рот Квинна изогнулся в кривой усмешке.

— Я польщен вашим вниманием, мисс Мередит. Для бедного игрока с плохой репутацией, как я, это много значит. Слова про игрока ему удалось произнести с той же презрительной интонацией, с которой это произнесла она в бальном зале.

Мередит покраснела. Черт его возьми. Он все время делает из нее дурочку. А она и ответить не может, чтобы не открыть свою сущность больше, чем ей хотелось.

— Я забочусь обо всех гостях, даже… м-м-м… о самых незваных. — Она сложила губы гузкой и выглядела невыносимо напыщенно.

Его улыбка стала еще шире, но в глазах не было веселья.

— Как это с вашей стороны благородно, мисс Ситон, — протянул он густым и терпким, как коньяк, голосом, от которого, как от настоящего коньяка, тепло разлилось по всему ее телу. Даже понимая, что она делает, даже увидев, как он вышел из конюшни, а за ним вышла Дафна, она не могла справиться с силами, разбушевавшимися в ее теле при виде его.

Казалось, в ее жилах течет жидкий огонь, кости тают, и глубокая боль желания распространяется по всему телу.

Она опустила ресницы, чтобы он ничего не увидел в ее глазах. Она приучила себя скрывать эмоции, но ей никогда не встречался человек, подобный капитану Девро.

— Да, — наконец вызывающе сказала она. — Это очень любезно с моей стороны, верно? — она надеялась, что эти слова звучат достаточно глупо и заносчиво. Может, он оставит ее.

Но нет, он не ушел. Он, как статуя, стоял перед ней и, прежде чем ответить, внимательно на нее посмотрел.

— Сейчас посмотрим, насколько любезно. — И прежде чем она успела сообразить, поцеловал ее.

Это был казнящий поцелуй, возмездие, которое он про себя пообещал ей в ответ на публичное оскорбление. Она пыталась вырваться, колотя руками по его груди, но он, казалось, не ощущал ее ударов.

Поцелуй, немного смягчаясь, стал глубже, и пламя разгорелось между ними. Она опустила руки, а губы сами по себе стали отвечать ему, мягкому давлению его рта, внезапной неожиданной силе, притягивающей их друг к другу; как и на “Лаки Леди”, она опять была беззащитной, ее тело, язык, руки подчинялись ему. Сама того не осознавая, она потянулась к нему, поудобнее приспосабливаясь к острым углам его тела, руки поднялись к его шее, пальцы запутались в густых черных волосах. Ее язык жил собственной жизнью, приветствуя каждое движение языка Квинна, каждый его вызов.

Рассудок кричал “нет! ”, но тело не внимало предупреждению. Оно слишком было захвачено теми изысканными чувствами, которые пробудил в нем поцелуй.

Наверное, он пытался соблазнить Дафну или даже взял ее не обращая внимания на ее чувства. Как и на ее собственные. Ему не было до нее дела. Он хотел лишь наказать ее. Господи, как он это делал!

Она вырвалась с такой силой, что покачнулась, и его рука поддержала ее. Его лицо было сейчас не насмешливым, а озадаченным. Так они и стояли среди теней, в ночной темноте, глядя друг на друга, Мередит — с ненавистью, разрушающей ее собственную защиту, а Квинн — со смущением оттого, что увидел, какой огонь в ней бушует, и оттого, что этот огонь разбудил в нем нечто яростное. Больше всего ему хотелось опять прикоснуться к ее губам, ответить на ее желание.

— Вы… вы подлец, — сказала она, жалея, что не может выразиться покрепче.

Эти слова рассеяли чары, довлевшие над Квинном. Он прислонился к стене дома и рассмеялся. Он приставил палец к ее подбородку и поднял ее лицо, требуя, чтобы она посмотрела ему в глаза.

— Я не ожидал столько огня, мисс Ситон.

— Это гнев. Вы злоупотребляете гостеприимством нашего дома.

— А что еще можно ожидать от игрока и подлеца? Этот самодовольный тон вывел ее из себя. Она сжала руку в кулак, подавляя желание ударить его.

— И не пытайтесь, Мередит, — он впервые назвал ее по имени, и его губы чуть задержались на нем. Она с неудовольствием отметила, что никогда еще ее имя не звучало так чувственно. Чтобы успокоиться, она спросила себя, ласкает ли он так же имена других женщин. Ну конечно. Все это были тщательно разработанные приемы соблазнения.

— Я не давала вам позволения называть себя по имени, — сказала она.

Он засмеялся, и опять смех не коснулся его глаз.

— Неужели, Мередит? Как я мог так ошибиться? Она выпрямилась.

— Я хочу, чтобы вы уехали из Бриарвуда.

— Но мои дела еще не закончены, — возразил он мягко. — Я скажу брату.

— Что вы ему скажете? Что вы ответили на мой поцелуй? Прежде чем вы это сделаете, я должен предупредить вас, что очень хорошо стреляю, — его глаза похолодели. Со злостью он подумал, что она всегда вызывает в нем самое худшее. А сейчас, он не мог устоять от искушения позлить ее, не зная, зачем он это делает.

Он увидел, как она крепко сжала кулачки, а затем, не говоря больше ни слова, повернулась и убежала. Прядь волос выпала из вычурно заколотого локона и упала на спину, и мягкое золото волос заблестело в лунном свете.

Квинн молча смотрел, как она неуклюже движется в своем расшитом оборками платье и удивлялся, что же стало с его ранее безупречным вкусом в выборе женщин.

В той части дома, где размещались слуги, Квинн нашел Кэма, который в одиночестве нетерпеливо расхаживал по комнате.

— Она согласна, — сказал Кэм.

Квинн кивнул. Сейчас он сильно сомневался в том, что Мередит Ситон продаст Дафну, особенно ему. Он думал, что Мередит и говорить с ним больше не станет.

— Ее брат подтвердил, что Дафна принадлежит мисс Ситон, — сказал он. Ударение, сделанное на последних двух словах, удивило Кэма. — Думаю, нам надо надеяться на Пастора. Завтра мы к нему съездим. Будем надеяться, что застанем его.

Кэм согласился.

— Если я вам не нужен, то пойду разузнаю все, что можно о Ситонах и о том, что они делают, если у них кто-нибудь убегает.

Квинн кивнул. Некоторые хозяева объявляли вознаграждение за поимку беглых рабов, и это привлекало множество охотников за ними. Другие, не желая лишних проблем, записывали пропажу раба в графу “производственные потери”.

После того как Кэм ушел, Квинн разделся и еще некоторое время держал в руках свою одежду из дорогой шерсти и тонкого полотна. Теперь хорошая одежда стала одним из его увлечений. В зеркале он увидел свою спину и поморщился. Он всегда морщился. Он ненавидел рубцы, исполосовавшие его спину. Они всегда будут выдавать в нем каторжника…

• Предыдущая
• 28/93
• Следующая