Радуга - Поттер Патриция - Страница 22
- Предыдущая
- 22/93
- Следующая
Его звали Джонатан Кетчтауэр, но все называли его просто Пастором, и он да еще Элиас, квакер в Новом Орлеане, связывали Мередит с Подпольной железной дорогой. Они снабжали ее списком станций для беглых рабов и сообщали, что происходило по всей сети. Иногда они и подбадривали ее, а мужество бывало ей необходимо.
Пастор, откровенно говоря, был лучшим человеком из всех, кого она встречала, и самым храбрым, потому что именно он часто вставал на пути собак и охотников за беглыми рабами, тем самым помогая рабам добираться до безопасных мест.
Подъезжая, Мередитуслышала, как залаяла одна из собак Пастора, и поняла, что он дома. Она свистнула, как он ее научил, и собака сразу замолчала. Пастор творил с животными чудеса, и Мередит поражалась, как это ему удавалось.
Увидев ее, он широко улыбнулся, и она не могла не улыбнуться ему в ответ. У него были длинные, прямые, гладкие волосы, которые он часто нетерпеливо откидывал рукой назад. Борода его была клочковатой, что придавало ему безобидный и кроткий вид, а глаза меняли выражение от проницательного до совершенно безразличного в считанные секунды. Никто не мог выглядеть более безвредным, когда ему это было нужно, и никому, подозревала Мередит, не удавалось сделать так много.
— Мерри, — сказал он радостно, — входите же. Вы ели что-нибудь?
Она покачала головой. Она выехала до завтрака, прежде, чем Эвелин могла бы поймать ее и начать превозносить до небес добродетели Гила Мак-Интоша.
— Ну, хорошо, — сказал он, — у меня есть свежий хлеб и немного меда, один из моих друзей мне прислал.
Он повел ее в маленький чистенький домик. Плетеный коврик покрывал пол, а под полом, Мередит знала об этом, находилась потайная комната. Все, что было в домике, это простая кровать, аккуратно заправленная, стол и два стула, несколько крюков, вбитых в стену, с которых свисала черная одежда Пастора, и, наконец, большой камин. Ее поражало, как все это, такое невидное и бедное, может быть таким уютным. Простое жилище Пастора казалось большим домом, чем ее родной особняк на плантации.
Вскоре он приготовил чай, и они с удовольствием поели вместе.
— Расскажи мне о вашем путешествии, — попросил Пастор после того, как они поели, а он, откинувшись на стуле, закурил трубку. Трубка и животные были его единственным пристрастием.
— На плантации Грейвса я нашла одного человека и дала ему название первой станции, компас и немного денег. Он может отправиться в любое время, — сказала она. — Он обещал подождать месяц. Может быть, с ним пойдет еще один.
— О Лизе ничего не слышно?
— Нет. Но я нашла другую девушку, Дафну. Она была горничной на плантации, которую продали. Она очень боязлива и неуверенна. Может быть, через несколько месяцев вы поможете ей бежать на Север.
— Это опасно, — ответил Пастор. — Вы же знаете, что мы не советуем помогать бежать собственным рабам.
— Знаю, — ответила она. — Но я смотрю на Дафну и думаю о Лизе и о том, через какие муки ей, должно быть, пришлось пройти.
— А сама она не может?
Мередит беспомощно пожала плечами.
— Не знаю… не сейчас… может быть, через некоторое время…
Пастор тепло посмотрел на Мередит. Он совсем не был в ней уверен, когда Левви Коффен попросил его поговорить с ней. Среди членов Подпольной железной дороги было совсем немного представителей семей рабовладельцев; этот строй врос в их кровь и плоть, стал слишком большой частью их жизни, чтобы они могли бросить ему вызов. Он знал, что некоторым это удавалось и они приносили огромную пользу, так как обычно у них была возможность более свободного передвижения, чем у других членов организации.
Прошло уже пять лет с тех пор, как Мередит стала частью этой системы, и он ни разу в ней не разочаровался. Она была исключительно яркой, зрелой натурой и обладала сильно развитым чувством долга, которое редко можно было встретить в человеке ее возраста. Да и совсем немногие женщины стали бы по собственной воле притворяться дурочками и отдавать лучшие годы своей жизни служению идее, помощи другу.
Подпольная железная дорога была тайной самодеятельной организацией, членов которой объединяло только одно общее желание — помочь беглым рабам. Сами же участники ее приводили и новых людей, почувствовав в них желание участвовать в этом. Не было ни формальной организации, ни списков. Кто-то один знал другого, тот — третьего и так далее. Некоторые, такие, как Пастор, знали всю сеть, и передавали информацию тем, кому она была нужна. Он сообщал Мередит о тех, кто мог бы ей помочь в тех местах, куда она ездила, но не более. Никто просто так ни о чем не говорил. В подпольной организации ни разу не было предательства, и всем хотелось, чтобы так было всегда.
— Когда вы вернулись? — спросил он.
— Несколько недель назад, на “Лаки Леди”. Его черные кустистые брови слегка сдвинулись.
— На “Лаки Леди”?
— Вы что-нибудь знаете про этот пароход? — спросила она с интересом, который ее удивил.
— Так, слухи.
— О капитане, конечно, — с негодованием сказала Мередит. — Или кто он там.
— Он вам не понравился?
— Более высокомерного и жестокого человека я никогда не встречала, — горячо ответила Мередит.
Пастор откинулся на стуле, всем видом показывая, что ждет, когда она продолжит.
— У него есть раб. Он изувечен, и вся спина у него в шрамах.
— Откуда вы знаете, что это сделал капитан?
— Он и сам это признал, — ответила она. — А раб рассказал моей служанке.
— Я кое-что слышал, — задумчиво сказал Пастор. — Вы сказали, что он сам признал это? Вы с ним разговаривали?
— Он пригласил нас с Опал на обед. Вместе с охотниками за беглыми рабами.
Выражение лица Пастора не изменилось.
— Очень интересно, — заметил он равнодушным голосом.
— Достойно презрения, — ответила она. Его рот изогнулся в слабой улыбке.
— А кто они?
— Братья по имени Кэррол. Я нарисовала их портреты и сделала описания, а вы передайте их, — она вытащила блокнот для набросков и вручила ему два листка. Он внимательно смотрел на них, отмечая уверенные штрихи и восхищаясь ее работой. У нее была хорошая память на лица и на места. Его удивило, что она ничего не разглядела в капитане парохода. Обычно интуиция ее не подводила.
— Расскажите мне побольше о капитане.
— Кроме того, что он игрок, совершенно ясно, что он подлец и мошенник, — ответила Мередит, немного краснея, вспомнив его поцелуи.
— Он не пытался… приставать к вам? — неуверенно спросил Пастор.
Мередит колебалась. Можно ли было этот злой, насмешливый поцелуй счесть за приставания? Она была уверена, что он сделал это только в ответ на ее пощечину. А почему она ударила его? Не за то, что он сделал или сказал что-нибудь, но больше за неприкрытое приглашение во взгляде. Приглашение, на которое очень хотела ответить какая-то ранимая, беззащитная часть ее души.
— Нет, — наконец ответила она, но пауза заставила Пастора задуматься.
На минуту между ними повисло молчание, и он прочел про себя молитву. Он знал Квинна Девро так же хорошо, как и Мередит Ситон, и понимал, что им обоим приходится сдерживать чувства. Оба они были страстными натурами, иначе они не смогли бы делать то, что они делали. Но они скрывали этот трепет под маской, под тщательно сделанной маской, и он боялся представить, что может случиться, если маски упадут.
Он понял, что ему придется сделать все, чтобы держать их поодаль друг от друга. По румянцу на щеках Мередит он понял, что первые искры уже упали между этими двумя. В мольбе он возвел глаза к небу. Он должен не дать им встретиться. Так или иначе. Проблема была в том, что оба агента были необычайно упрямы. Да поможет им Бог, если они начнут упрямиться вместе.
Но Пастору приходилось быть неискренним. Ему пришлось этому научиться за те десять лет, которые он работал на Железной дороге.
— Думаю, что капитан Девро может быть очень опасен, — чувство необходимости заглушило боль от вины за то, что он обманывает. — Разумнее всего избегать этот пароход.
- Предыдущая
- 22/93
- Следующая
