Выбери любимый жанр

Договор с дьяволом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 47

Изменить размер шрифта:

Он сидел спокойный, лицо обретало обычный цвет, но глаза его сверлили Лину, будто проверяя – поверила или нет.

Она вздохнула и поднялась с пола. Сказала, отряхиваясь от неизвестно чего:

– Ладно, дальше-то что будем делать, Эрик? Куда все убирать-то?

– Быстро! – Он вскочил и выбежал в прихожую. Через мгновение вернулся с черным пластиковым мешком, в который обычно собирают мусор. – Все! Все сюда! – приказал он и стал сбрасывать со стола все, к чему прикасалась его рука. В мешок полетел его стакан, пепельница с окурками. – Это пусть будет, – показал он на стакан Самарина и бутылку виски. А вот лед из пластикового ведерка вышвырнул в раковину на кухне, а само ведерко отправил в мешок. – Ты здесь тоже не была! – приказал он и бросил в мешок блюдо с нарезками и пустые пакеты от них. – Ты понимаешь? – говорил между делом. – Он сам приехал. Один. Звал пить по-русски. Много. А потом нашел свой пистолет и... Ты ничего не знаешь. Убери везде свет, вытри ручки дверей, бери мешок и идем. Надо быстро. Двери не запирай!

– Это что же, я, что ли, потащу мешок? – возмутилась Лина.

– Дай! – сердито сказал Дроуди. – Идем быстро.

– Куда?

– Я скажу!..

Быстрым шагом они покинули двор самаринской дачи. Был самый разгар дня, начало пятого. Но народу еще видно не было. Легко неся пластиковый мешок, Дроуди почти тащил за собой Лину, ноги у которой сделались словно ватными. Дроуди тихо ругался сквозь зубы и зло поглядывал на женщину.

Обогнув квартал дачных участков, Дроуди подошел к зеленой калитке в высоком заборе. Нажал на кнопку звонка. Калитка отворилась. Дроуди буквально втащил Лину за руку.

Перед ней была площадка, выложенная бетонными плитками. На ней стоял автомобиль – серый «фольксваген-пассат». Дроуди что-то сказал человеку в белом, открывшему калитку, и тот, кивнув, ушел. Вскоре от дачи, расположенной в глубине участка, к ним направился молодой парень. Ни слова не говоря, он сел за руль автомобиля. Дроуди открыл у «фольксвагена» багажник и швырнул туда мешок из черного пластика. Обернулся к Лине:

– Быстро садись. Он отвезет тебя на работу. Придумай, где была, и чтоб это могли подтвердить. Сюда ты сегодня не ездила. С боссом не говорила. Понятно?

– Да, – слабо прошептала Лина.

– Уезжай! Я потом позвоню.

– Телефон записать? – спросила она.

Он посмотрел на нее, словно на сумасшедшую, и махнул рукой шоферу. Тот включил какой-то сигнал, и ворота сами отворились...

Звонок дежурного по управлению застал Богаткина в тот момент, когда полковник собрался идти домой. Из Серебряного Бора, сказал тот, поступило сообщение от Рыбака: академик Самарин найден на даче с огнестрельным ранением груди.

– Живой? – вскинулся Богаткин.

– Пока нет. – Дежурный по управлению майор Синько был склонен к шуткам. – Рыбак ждет указаний.

– Еду! Кто там у нас?.. Морозов и Дуров – со мной!..

Полчаса спустя, несмотря на плотное вечернее движение, они подъезжали к Серебряному Бору. Рыбак, он же Николай Петрович Акимов, или Акимыч, как его звали в округе, предусмотрительно отворил дачные ворота. И закрыл, едва машина с Богаткиным и оперативниками подкатила к самому крыльцу.

– Докладывай, – приказал Богаткин, выбираясь из машины.

– Хозяин, – стал рассказывать Рыбак, – позвонил в одиннадцать сорок семь и попросил срочно подъехать к нему в Химки. Ну я все закрыл и поехал. На кругу у нас взял такси, как он велел, и где-то в районе половины первого был у него...

Просьба Самарина не была необычной, он нередко обращался к Акимычу с подобными: съездить куда-нибудь, что-то привезти, смонтировать какую-то бытовую установку и так далее. Ничего странного не усмотрел сторож и на сей раз. Надо было съездить в Подольск, на машиностроительный завод, там, по словам какого-то приятеля академика, в одном из цехов производили специальные такие жаровни-мангалы для дачного пользования. Вот и попросил Всеволод Мстиславович смотаться туда, найти человека, с которым было уже все обговорено, оставить деньги и забрать жаровню, привезти на дачу и там собрать ее, поскольку сам академик должен был приехать вечерком, не исключено, что и с гостями, чтобы опробовать приобретение в действии.

Ну, словом, пока то да се, времени ушло немало. Вернулся на дачу только в шестом часу вечера. Хреновина эта оказалась не шибко хитроумной, но непростой в сборке. Поскольку предусматривала несколько вариантов использования. То есть работала от того, что имелось под рукой: угли, дрова, газ, горючка, наконец, электричество – универсальная штука. И пока собрал, пока проверил, стало темнеть. Чтобы подсветить себе, врубил электричество на веранде, оно включается из сторожки, поэтому и в дом не было нужды заходить. А хозяин все не ехал.

Тогда Рыбак решил проверить на всякий случай свою систему: ведь когда народ соберется, проверять будет поздно. Включил – не фурычит. Кинулся в дом: может, опять кто-то, как в прошлый раз, «подшутил»? Хитро так разомкнул проводку...

Когда вошел в гостиную, ничего поначалу не насторожило. Разве что невыветрившийся запах табачного дыма. Он знал, что хозяин во время застолья любил покурить и держал для этой цели какие-то дорогие американские сигареты. Но сегодня-то его еще не было, а табачный дым даже в малых дозах хорошо ощущал Рыбак, поскольку сам не курил. И вдруг увидел то, на что просто не успел обратить внимания: со спинки одного из кресел косо свисал пиджак! Кресло из темной кожи и пиджак тоже темный, поэтому не сразу обнаружился. Это что же? Значит, хозяин приезжал? Оставил свой пиджак и уехал?..

Рыбак уже знал привычку Самарина: когда тот сам за рулем, то скидывает пиджак и надевает куртку. Значит, получается, что приезжал с водителем. Дверь в спальню была прикрыта, и поэтому у Рыбака не возникало никаких подозрений. Он уж собрался махнуть на это дело рукой да заняться тем, ради чего пришел, то есть лезть на стену и проверять оленя: что с ним опять могло случиться? Но по какому-то странному наитию, даже не отдавая себе отчета, просто походя, толкнул дверь в спальню и... в большом зеркале, висевшем в изголовье широченной кровати, увидел себя с отвалившейся челюстью. И было с чего!

Поперек кровати не лежал, а именно валялся сам хозяин с темным пятном во всю грудь. А в правой руке его, откинутой на подушки, был пистолет. Мама родная! Только этого еще не хватало!

Забыв про все проводки, Рыбак кинулся к телефону. И уже набирая номер дежурного, подошел ближе к хозяину. Тут и неспециалисту было бы ясно, что на кровати – труп. Стараясь теперь ничего не трогать и не оставлять никаких следов, Рыбак на цыпочках вышел на веранду и доложил наконец о происшествии...

– Веди, – коротко сказал Богаткин.

На веранде он скинул обувь и приказал то же самое сделать остальным. Не следовало до приезда дежурной оперативно-следственной бригады из ГУВД Москвы оставлять следы своих ботинок на огромном ковре, занимавшем весь пол в гостиной.

Прошли в спальню. Богаткин тронул руку покойного. Да, Рыбак был прав. Тут теперь место судебно-медицинской экспертизы. Определить время гибели, действительно ли это самоубийство и все такое прочее, необходимое для расследования.

Вернувшись в гостиную, полковник пошарил по карманам пиджака академика, но, кроме документов, ничего в них не обнаружил. Присел в соседнее кресло и оглядел своих оперативников.

– В самом деле пахнет табаком? – спросил у них. И сам он, и Морозов с Дуровым курили, поэтому оба опера лишь неопределенно пожали плечами. Но Рыбак стоял на своем: пахло, утверждал он.

– Но если пахло, то где ж сигареты? Где окурки? Где, наконец, пепельница?

Рыбак развел руками.

– Так что будем думать? – настаивал Богаткин.

– Ментуру надо вызывать, – посоветовал Рыбак.

– Это само собой. А ты свою систему все-таки проверил? Или про все сразу забыл?

– Не фурычит. – Рыбак отрицательно покачал головой.

– Почему?

– Не могу знать, товарищ полковник. Все просмотрел-проверил. И все на месте. А не фурычит.