Договор с дьяволом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 29
- Предыдущая
- 29/70
- Следующая
– Никакой Лины не знаю, – проворчал Махмуд.
– Да ладно врать-то, – засмеялся Филя. – Хочешь покажу, чего ты с ней на даче в Серебряном Бору делал? Или только послушать дать? Хотя ты небось в курсе. Раиса-то твоя у нас в соседнем кабинете сидела – ох и заслушалась! Аж светилась вся – от ярости! И как ты, джигит, после этого еще живой остался, ума не приложу.
– Я не за тем приходил, – мрачно заявил в ответ Махмуд.
– А зачем? – удивился Денис.
– Все, больше вопросов не имею...
– Ну и вали отсюда. – Филя бесцеремонно подтолкнул Махмуда в плечо.
– Да уж, – покачал головой Денис, – час от часу не легче... Не нравятся мне наши проколы.
– Оно конечно, с одной стороны... – подтвердил Филя.
– У тебя имеются оправдания?
– Нет, я в том смысле, что у нас-то ладно, мы свою работу выполнили. Худо-бедно...
– Вот именно.
– А вот у наших коллег дела будут похуже. Нельзя исключить, что этот академик может развоняться! А вы, Денис Андреевич, так с ними и не встречались? Вроде как хотели же? Или это Вячеслав Иванович на себя взял?
– Решили не торопиться. Мы ж не пересекаемся. Пока. И вообще, это сподручней сделать дядьке, у них свои отношения с Владленом Петровичем.
– Значит, ладно, – кивнул Филя, – пойду сидеть. А с этой дамой, как я понял, мы закончили? Так я тогда, может, в Бор-то подскочу да сниму свою камеру? Жалко технику.
– Только не попадись, – засмеялся Денис.
– Обижаете, начальник...
Махмуд Мамедов относился к той породе людей, которые изначально трусы, каждый сам по себе. А в стае они бывают очень опасны. Ну, к примеру, как шакалы.
Поэтому то, что он узнал в «Глории», подействовало на него убийственно. Не идиот же, прекрасно понимал, что продать американцам торпеду, сорвав у себя ее испытания, дело чрезвычайно деликатное и последствия его мало предсказуемы. И хотя еще ничего противозаконного не было совершено, все пока оставалось в области намерений, возможно, сам Самарин уже о чем-то договорился с американцами, а Мамедов – вот он, чист, всего и дел-то было – одни приятные разговоры с Линой! Махмуд уже дрожал от страха и невозможности с кем-нибудь посоветоваться, спросить, что дальше делать? Куда бежать? Где спрятаться?
И эти, оказывается, все уже знают и про «шестьдесят восьмую», и про американца, и про сучку эту, с которой развлекался на даче у академика и которая сама себе на уме.
А может, не все так страшно? Что ж он, самый умный или самый осторожный? Ну слышали разговоры, но ничего не поняли, вот и пытаются выяснить, да только кто ж им скажет! В одном прокололся Мамедов: не надо было ходить в это проклятое агентство. Злость, ярость, но что ж поделаешь! Едва челюсть не сломали...
Сидя за рулем своей «семерки», Махмуд нервно поглаживал ноющий подбородок. Сильный удар был. Знать бы заранее, не хрена было и кулаками трясти.
А главное, чья идея-то? Опять же Лины! Иди, говорит, не церемонься с ними, судом пригрози. Академик-то тоже взвился, когда про технику на даче узнал. Вот и заявляет: давай, мол, прикроем эту частную лавочку. Прикроешь их, как же!
И все больше склонялся Махмуд к мысли, что надо все-таки поговорить с Линой, а то от этой, мягко выражаясь, беседы в агентстве у него в голове теперь полная каша.
Но бабы-то, бабы! Это ж надо докатиться до того, чтобы за собственными мужьями шпионов посылать! И тут же всех подставили... Ну, про свою чего говорить? Культуры никакой – семья да тряпки. А у академика вроде же умная баба – и до чего добесилась!
Махмуд и сам не заметил, как оказался на Кутузовском проспекте. Из телефона-автомата позвонил Лине, она взяла трубку. Сказал ей, что настроение отвратительное, где-то ошибок наделали, и что будет дальше, ему неизвестно. Короче, советоваться надо. И немедленно. Сообразила, что речи уже не о скачках на академической даче, и сказала, что минут через десять спустится.
Мамедов отъехал подальше от ее подъезда и стал ждать, размышляя, как бы побольше вытянуть из Лины, да поменьше болтать самому. Она не обманула, выскочила из подъезда ровно через десять минут и стала оглядываться в поисках машины Махмуда. Он посигналил фарами, и Лина, поддернув дразнящую свою юбчонку, быстро устроилась на заднем сиденье.
– Я недолго, поэтому давай сразу о деле: что-то случилось? Я по твоему тону поняла.
Про мордобой он, конечно, не стал ей рассказывать: как позориться перед женщиной! Но кратко описал свое посещение агентства, а также то, что ничего у него не получилось. Говорят: нет у тебя никаких доказательств, одни фантазии, кто-то за вами следит, вот вы и беситесь. Лина шумно дышала, выражая свое крайнее возмущение. Но когда Махмуд упомянул про американца и «шестьдесят восьмую», сразу затихла.
– Ты думаешь, им что-нибудь известно? – спросила осторожно.
– Ничего я не думаю, – резко ответил Махмуд, – это тебе надо было меньше языком трепать! Спокойно там! Никого нет! Вот и доболтались. А я теперь не знаю, что делать. Испытания-то на моем горбу! И если чего не так, меня же первого и возьмут за шкирку.
– Ну что ты паникуешь?! Кто-то где-то что-то, а ты – вот он я, можете брать меня и сажать в тюрьму. Дурак самый настоящий.
– Может, и дурак. Что с вами связался.
– Ну, короче, – уже теряя терпение, проговорила Лина. – Твои слова надо понимать так, что ты отказываешься от участия в проекте?
– Не знаю. Где эти деньги? Аванс, о котором ты говорила, где? И вообще у меня подозрение, что ты со своим академиком хочешь натянуть нам с Ванькой нос. Я его спросил: он дал согласие? Говорит, что думает. А потом, риск ради какой-то сотни! Говорили же, что всем поровну? Ну и где это все? Не, так дела не делают.
– Деньги будут завтра. Причем не аванс, а вся сумма. По сто пятьдесят тысяч баксов каждому. Не устраивает?
– Ну вот завтра и будем говорить. Вылезай, я поехал.
– И ты меня даже не поцелуешь?! – вдруг изумилась она.
– У меня от этой твоей заразы скандалы в семье. Ничем не смоешь с себя. А ханум звереет от этих твоих запахов.
– Да-а, напугала она тебя... Ну что ж, храбрый мужчина, завтра я получу от тебя четкий ответ: да или нет, и тогда уже все будет иначе.
– Угрожаешь, что ли?
– А смысл? Просто не получишь ни копейки и смотри со своей ханум телевизор. Можно ведь и без тебя обойтись.
– Ну это еще мы посмотрим. Вытряхивайся.
– Да ты чего хамишь, Мамедов? Ты в своем уме? Или ты думаешь, что перед тобой какая-то шлюха, которую можно оттрахать и послать подальше?
– Я так и думаю, ты сама сказала.
– Ты очень рискуешь, Мамедов. И я бы не хотела говорить с тобой в таком тоне.
– Слушай, хватит из меня дурака делать! Ты делаешь, как тебе одной хочется! А мне надоело! Мы сперва не договаривались об испытаниях. Мы говорили о рабочих чертежах. А теперь что получается? Это надо! Другое надо! Вы там в какую-то свою игру играете, а меня потом к прокурору потянут! Мне это надо?
– Да-а, совсем ты, парень, перепугался... А я тебя за мужика держала...
– За что ты меня держала, я без тебя знаю. И оставим этот разговор. Завтра – значит, завтра. Вот тогда и скажу.
Лина вышла из машины, и Мамедов уехал, даже не оглянувшись хотя бы из приличия. А она смотрела вслед удаляющимся красным огонькам и зябко поеживалась, хотя вечер был теплый и безветренный.
Сцена была очень неприятной. И Лина чувствовала еще неясную, но уже намечающуюся опасность, которая словно скрытая болезнь исходила от Махмуда. А ведь этот самонадеянный и наглый нацмен способен все сорвать. И не просто сорвать проект, куда ни шло, хотя усилия затрачены невероятные, он может развалить вообще все дело. Что-то его сильно напугало. И это «что-то» определенно связано с агентством, куда он сегодня ходил по ее совету. Нет, так дальше нельзя, нужно принимать срочные меры. Сева такой же трус, как все остальные мужики. Но он – циник и потому от идеи не откажется. Иван? Тут тоже открытый вопрос. Хотя Лина сделала практически все, чтобы его полностью приручить и подчинить своей воле. Но Махмуд...
- Предыдущая
- 29/70
- Следующая
