Бог пещер. Забытая палеонтологическая фантастика. Том 5 - Твен Марк - Страница 31

— Ну, ты зоолог, орнитолог, инсектолог! — засмеялся легкомысленно Анри Кайо. — Тебе все-таки мерещатся какие-то призраки, хотя ночь-то — ау! — ушла! Это — вовсе не следы лап. Негры собирались сажать деревья, патаны, вырыли ямы, и больше ничего. А ты принимаешь это за следы какого-то животного.

Бернштейн хотел что-то возразить, но только оглядел приятеля насмешливым взглядом, потом опять отправился осматривать покинутый кафрами поселок.

— Туловище безволосое! — бормотал он. — Если бы были волосы, то, вне всякого сомнения, хоть клочок шерсти остался бы на кольях и перекладинах изгороди, на обломках разрушенной хижины, на стволах свалившихся дерев. Но ничего нет. Отсюда вывод: туловище безволосое. Оно должно иметь огромные размеры, ибо след от волочившегося по траве брюха больше двух метров, но ведь едва ли животное, идя, распластывалось совсем по земле, значит, диаметр туловища должен значительно превышать два метра. Получается что-то действительно чудовищное!

Хвост… Да, несомненно, есть хвост. Вот его следы.

Но что же, что за зверь это?

Ба! Где я видел такие следы? Да, да, вспомнил. На островах Тихого океана, где собираются моржи и тюлени. Совершенно верно. Животное, должно быть, ластоногое. Гигантский морж, колоссальный тюлень. Кстати, этим объясняется и отсутствие отпечатков когтей. У него нечто вроде плавников, но огромных, сверхъестественных размеров. Но, действительно, я не могу припомнить ни единого животного, известного зоологам, которое подходило бы в данном случае. Надо, непременно надо расследовать. Может быть, удастся открыть что-нибудь… изумительное!

— Будет тебе колдовать, старый ворчун! — окликнул его проголодавшийся бельгиец. — Банга раздобыл козленка, у нас будет отличнейший обед. Иди сюда!

И Бернштейн прекратил свои исследования.

Два дня охотники оставались в покинутой кафрской деревушке, бродя днем по ее окрестностям, а на ночь возвращаясь в поселок. Для ночлега они избрали наибольшую из пустых хижин, окруженную изгородью из непроходимой чащи колючих кустарников. Само собой разумеется, по ночам держали стражу, опасаясь какой-нибудь случайности.

Но и дни и ночи проходили совершенно спокойно, никто и ничто не тревожило искателей приключений.

В конце концов, это становилось скучным, и Анри Кайо запротестовал против дальнейшего пребывания на этом месте.

— Спустимся ближе к «великому озеру»! — твердил он. — Мне кажется, я таки нашел место, где на дне реки мог быть похоронен со своими сокровищами кафрский царек. Надо будет произвести кое-какие расследования. А здесь тоска смертная. Не очень я люблю кафров, по мне, как-то не по себе в этой брошенной идиотами чернокожими деревушке. Перетрусили черт знает из-за каких-то собственных диких фантазий, удрали, покинув на произвол судьбы дома, утварь, имущество. Право, кретины!

— А следы? А трупы? Ты это забыл? — проворчал Бернштейн.

— Трупы?! — возмутился бельгиец. — Как будто эти дикари не устраивают кровавых побоищ? Какой-нибудь разбойник ночью пробрался в шалаш своего врага, отрубил ему голову, — вот и все!

— А туловище? Куда оно девалось?

Кайо захохотал.

— Господи, какие мы-то идиоты! Да ведь мы видели сначала один труп, потом только голову. Ясно, что тут вышло нечто вроде поединка. Оба дуэлиста с черными шкурами пали в бою. Труп одного из них утащили шакалы, гиены. Наконец, какой-нибудь леопард или что-нибудь в этом роде. А мы ломаем голову!

— А следы? — стоял на своем Бернштейн, — чем ты объясняешь?

— Да ничем не объясняю. Потому что никакого отношения к делу эти ваши пресловутые следы не имеют. К черту!

Повторяю, это становится скучным, и я настаиваю на продолжении розысков «черного Атиллы» вниз по течению. Ван-Ховен! Ты как думаешь? Пойдем?

Боэр молча кивнул головой.

— Итак, в путь. Тра-та-та, та-та, тра-та-та! — весело запел неугомонный бельгиец и поднялся с места.

Часа два спустя, они были уже за три километра от покинутой деревушки кафров. Их было уже не четверо, а пятеро: между людьми вертелась, выделывая курбеты, рыженькая остроухая собачонка, удивительно напоминающая красивую лисичку.

Добродушное животное, соблазненное щедрыми подачками белых охотников, сразу привязалось к ним и теперь шло вместе с ними, по временам исчезая в густой и сочной прибрежной траве, по временам оглашая напоенный зноем и ароматом растений воздух звонким и задорным лаем.

Прошло полторы недели.

Четверо друзей искрестили территорию между устьями рек Лунга и Кафоэ у впадения этих рек в «великое озеро», охотясь за газелями, собирая коллекцию птичьих шкурок, препарировкой которых занимался с исключительной любовью Бернштейн. Ван-Ховену посчастливилось: под его бьющее без промаху длинноствольное ружье подвернулся средней величины молодой слон с великолепными клыками, которые и достались в добычу охотнику. Нетерпеливому бельгийцу уже надоели розыски сокровищ «черного Атиллы», и он потолковывал о том, что здесь становится достаточно скучно и что было бы недурно вернуться на территорию бывшей Оранжевой республики, пробраться в Родезию, побродить по золотоносным полям. Может быть, где-нибудь удастся наткнуться на золотой песок и приняться за добывание золота. И бельгиец приставал к угрюмо молчавшему кафру:

— Ведь ты же знаешь месторождения золота? Знаешь, где его можно намывать из песков какого-нибудь ручья, и знаешь, где можно разрабатывать настоящее жильное золото. Почему же ты не поделишься с нами этими тайнами? Все равно, когда-нибудь кто-нибудь наткнется на эти твои тайники и обогатится. Почему же тебе не помочь нам, твоим старым друзьям?

Банга долго отмалчивался, потом как-то вспылил:

— Потому не хочу сказать тебе своего секрета, что, когда белый видит золото, он сходит с ума. Он пьянеет, пьянеет от вида золота, как кафр пьянеет от рома. И на что нам золото? Ружья есть, порох и пули в изобилии, мы — свободные люди. А тогда вы все трое станете гнуть спины, разрывая грудь земли, оскверняя ее. Нет, я ничего не скажу.

— Идиот! — ругался Анри Кайо. — Существа низшей расы, полулюди! Погодите, черти: цивилизация нахлынет сюда потоком и сотрет вас с лица земли. Или… или заставит, наконец, работать!

Лицо кафра побледнело или, правильнее сказать, посерело.

— Да, белые придут, придут и сюда! — сказал он дрожащим голосом. — Когда-то здесь жили могучие племена черных воинов, вольные люди. Но пришли вы, белые, и где теперь те великие бойцы, кликами которых от сотворения мира оглашалась наша земля?

Пришли сначала голландцы. Они были людьми с каменными сердцами, они истребляли и порабощали черных. Потом пришли англичане, принялись истреблять голландцев, но скоро примирились с ними и вместе принялись истреблять моих братьев. Где были великие степи — там теперь стоят фермы буров и англичан. На берегах рек лагеря золотоискателей. Топор валит вековечные деревья, обнажая землю. Железным плугом рвете вы грудь земли, роетесь в ее недрах, словно черви. И вы порабощаете всех черных. Вы загоняете их в непроходимые дебри, где они умирают голодной смертью. Вы обращаете их в своих рабов.

Нет рыбы в реках: вы выловили или распугали ее. Нет дичи в степях: вы истребили ее. Где «господин леса» — слон? Вы скоро убьете последнего «господина леса», чтобы из его могучих клыков наделать детских побрякушек. Исчезает красавица-жирафа. Редок становится носорог. Сгинули стада диких буйволов. Редеют стаи птиц, оживлявших лес. Только обезьян вы еще не истребили. Почему? Почему вы сберегаете их? Я знаю!

— Почему? Скажи, это интересно! — улыбнулся Анри Кайо.

— Потому что вы рассчитываете и их, как кафров и готтентотов, обратить в рабство.

— Ха-ха-ха!

— Не смейся. Вы хотите и их заставить работать для вас, собирать плоды с дерев, спускаться в пропасти, в вырытые вами в земле ямы, где вы ищете золото и драгоценные камни!

— Хо-хо-хо! — уже положительно катался по земле Анри Кайо. — Блестящая идея! Собрать целую армию обезьян, вымуштровать их, обучить работать, и… Живи себе плантатором, заботясь только о том, чтобы четверорукие рабочие не слишком много воровали. Напиваться, как напиваются негры, обезьяны не будут. Одевать их нет надобности, по крайней мере, покуда не вмешаются миссионеры и во имя внедрения добронравия не потребуют, чтобы на самцов шимпанзе натянули панталоны по образцу зуавов, а их верных подруг одели бы в платьица. Ха-ха-ха!