Маленькие подлости - Посадас Кармен - Страница 9

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая

Попугай в красных и синих перьях, с зеленой грудью и сильно потрепанным хвостом посмотрел на них одним глазом. Другой глаз, косой, вперился в совершенно гладкий, без каких-либо украшений и лепнины, потолок.

Они закрыли за собой входную дверь. Никто не встречал посетителей, но на стене висела табличка: «Проходите и ожидайте своей очереди в аквамариновом салоне, большое спасибо». Стрелка указывала на вторую дверь направо. Они вошли, поздоровались с тремя посетителями и приготовились терпеливо ожидать своей очереди.

Через некоторое время Карлос Гарсия взглянул на Нестора, словно спрашивая: как считаешь, можно взять газету из этого… как его?.. журнального ящика?

– Конечно, – шевельнулись в ответ усы его друга, которые прекрасно вписывались в окружающую обстановку.

Тем не менее Карлос сначала огляделся по сторонам, потом опустил руку в нечто, сделанное из раскрашенного алебастра и похожее на раскрытый саквояж, с которым врач посещает на дому пациентов, Помимо нескольких газет и пары дамских журналов, из ящика торчала голова римского трибуна.

Дома прорицателей, говорят, бывают весьма экстравагантны. В них, говорят, даже туалеты украшены разноцветными китайскими фонариками, символами разными. Или взять, например, ясновидцев кубинского происхождения, которые в последнее время становятся все более популярными. Интерьер их помещений напоминает рекламу рома «Баккарди», то есть представляют собой смесь барабанов и ритуальных заклинаний или благословенную Санта-Барбару среди изобилия морских раковин. Однако дом знаменитой мадам Лонгстаф, родившейся в несравненном городе Баия, что в Бразилии, был из ряда вон. Иными словами, из него хотелось бежать без оглядки.

– Пойдем отсюда!

– Cazzo Карлитос. – Нестору нравилось употреблять словечко cazzo в разных ситуациях. Карлосу еще предстояло уточнить, дружеское это обращение или оскорбительное. – Cazzo Карлитос, ты сам настоял, чтобы мы сюда пришли, так что сиди и не дергайся.

Оригинальная газетница в виде докторского саквояжа была сущей безделицей по сравнению с чучелом белой мальтийской болонки, венчавшим алебастровую стелу. Однако никого из клиентов, сидевших вместе с ними в приемной, оно, похоже, не шокировало: ни элегантную даму, расположившуюся справа от друзей на потертой софе с синими подушками, ни чернокожего проходимца, чистяшего ногти перочинным ножом, прислонясь к японской ширме, ни взволнованную женщину в темных очках, которая явно пыталась сохранить инкогнито: она примостилась у окна так, чтобы свет только очерчивал силуэт, прямо Федора из фильма Билли Уайлдера[10]. Итак, никого не удивляла собачонка на столбе. Зато Карлос заметил настороженные ушки и высунутый, как будто в улыбке, красный язычок. На стеле сбоку имелась бронзовая табличка, объясняющая присутствие чучела в салоне: «Обожаемая Фру-Фру, ты навсегда останешься в моей памяти; днем и ночью буду помнить, как твои лапки, дробно стуча, следовали за моими усталыми ногами».

– Пойдем отсюда, – повторил Карлос со всей горячностью неполных двадцати двух лет. В сущности, он боялся узнать нечто ужасное о себе и своем будущем. С другой стороны, ведь именно Карлос затянул Нестора к ясновидящей. Чего теперь рыпаться, друг прав.

– Слушай, cazzo, то ты хочешь к гадалке, то – нет. Сиди, чтобы не докучать мне впредь амурными фантазиями в рабочее время, как это было всю последнюю неделю в «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго».

ОТ «ЛА-МОРЕРА-И-ЭЛЬ-МУЭРДАГО» ДО МАДАМ ЛОНГСТАФ

Известно, именно на кухне люди имеют обыкновение рассказывать о себе самое сокровенное – рядом с кастрюлей, где кипит компот, плавают цветы апельсинового дерева или кусочки тыквы, так и тянет раскрыть другу свои самые интимные секреты, что и сделал молодой бард в присутствии друида. Однако Карлос Гарсия, худший среди студентов первого курса юридического факультета, а теперь еще и официант на почасовой оплате, не был молодым бардом, а «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго», скромное, но достойное предприятие Нестора Чаффино по доставке обедов на дом, не имело ничего общего с цветущим краем кельтов. «Доставляем обеды на дом и в офисы – вот о чем извещала рекламная карточка фирмы и добавляла: – А также обслуживаем праздничные мероприятия, коктейли и другие торжественные события; специализируемся на десерте. Приходите к нам и убедитесь сами». Повар итало-аргентинского происхождения с пшеничными усами внешне, разумеется, не был похож на друида Панорамикса. Зато он так колдовал над кастрюлями, что невольно тянуло открыть ему душу.

Может быть, поэтому одним долгим зимним вечером Карлос, помогая Нестору готовить сироп и настаивать вишню на коньяке для популярных фирменных десертов, разоткровенничался.

Признание произошло по весьма банальной причине. Вообще-то официанту на почасовой оплате даже дух перевести некогда, не то что заниматься пустой болтовней. Тем не менее на Карлоса вдруг напало желание пофилософствовать о вещах, о которых люди обычно и не задумываются.

А может, и задумываются…

– Понимаешь, Нестор, со мной это теперь постоянно происходит. Принимаю заказ, наливаю выпивку и вдруг замечаю, что у клиента нет головы. То есть не то что он чокнутый, хотя так оно и есть, – Карлос засмеялся – а просто…

– Передай-ка коньяк, Карлетто, – проворчал Нестор. И прекрати жрать вишни.

Однако Карлос, который совершенно не употреблял алкоголя, только что почувствовал удивительное свойство вишневых ягод, настоянных на коньяке: они развязывают язык много лучше, чем манипуляции повара над кастрюлями.

Поэтому Карлос ударился в объяснение своего нового видения мира.

– Из-за подноса с бокалами люди теряют лица. Ей-богу, Нестор, я не вру! Ты не видишь, кто заказывает тебе виски с содовой, а кто – грейпфрутовый сок. Ты их различаешь по приметам. Потому что, бегая туда-сюда в шуме и гаме, едва успевая удовлетворить и тех и других, можешь запомнить только особые признаки: деталь костюма, часть тела, понимаешь?

Нестор ответил, что ни черта не понимает, и Карлос предпринял новую попытку объяснить непосвященному, каково это – обслуживать массу людей.

– Пожалуйста, не смотри на меня как на придурка, постарайся сосредоточиться. Я хочу сказать, что какой бы важной шишкой ни был клиент, пусть даже кинозвездой или министром, ты не в состоянии запомнить его лицо или имя. В памяти остается только указательный знак. Например, золотой зуб, или шрам, плохо затянувшийся после пластической операции, знаешь, в косметических целях, сейчас некоторые этим увлекаются, или драгоценность, скажем, старинная камея. Короче, вещь, на которой невольно задерживается взгляд. При встрече на улице ни за что не узнаешь клиента, зато с уверенностью скажешь: эти изуродованные артритом пальцы и ногти кровавого цвета пьют водку с лимоном. А эта бородавка на шее? Ну конечно, она еще мокрыми губами попросила у меня спички, чтобы закурить сигару. Теперь понимаешь, о чем я, Нестор? Я воспринимаю посетителей… сегментарно. На этой работе к подобному зрению привыкаешь, как ни на какой другой. В результате, естественно, и ко всем знакомым подходишь с той же меркой. Наверное, потому я все время думаю о ней…

Последняя фраза заинтересовала Нестора, он даже бросил помешивать в кастрюле:

– О ней?

И Карлос продолжил. Фактически он не исповедовался другу, а говорил сам с собой:

– Я и раньше думал о ней каждый день, понимаешь, но с тех пор, как я работаю здесь, мне постоянно мерещатся ее руки, когда я смотрю на руки других женщин; вырез на платье какой-нибудь незнакомки выглядит точь-в-точь как у нее. Я никогда не рассказывал тебе о девушке с портрета? Нет, наверное. Ни тебе и никому. И не собираюсь рассказывать. Я никогда ни с кем не говорю о ней, потому что это бессмысленно.

Нестор ничего не ответил, лишь начал снова помешивать в кастрюле. А Карлосу понадобилась еще одна пропитанная коньяком вишня, чтобы перейти к сути и поведать повару тайну, которую хранил с детства.

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая