Белая рабыня - Попов Михаил Михайлович - Страница 94
- Предыдущая
- 94/101
- Следующая
Пробегая мимо нее, Аранта весело прикрикнула на нее:
— Молчи, дурында, — не отдавая себе, конечно, отчета в том, что она говорит наполовину по-русски…
— Ну что, скоро? — Дон Мануэль положил руку на плечо капитана Фаренгейта, покрытое его легендарным плащом.
— Я жду ответного сигнала.
— Надо сказать, что мне начинает надоедать эта ночная прогулка.
— Мы будем здесь стоять столько, сколько потребуется. Они, видимо, слегка запаздывают.
— Кто это запаздывает? — быстро спросил дон Мануэль. — Кто такие эти они?
Капитан Фаренгейт не знал, что ему ответить; он проговорился, и трудно сказать, что произошло бы в следующее мгновение, если бы не раздался из темноты ответный сигнал.
— Все, — облегченно сказал сэр Фаренгейт, — нам имеет смысл перейти в тыл, очень скоро здесь будет жарко.
Ряды пехотинцев разомкнулись, пропуская алькальда и его будущего тестя.
— Так я все-таки не понял, кого вы имели в виду только что, говоря…
— Не время, дон Мануэль, не время, чуть позже я отвечу вам на все ваши вопросы. А сейчас командуйте
— Что командовать?
— Вперед, шагом и залповый огонь.
Бешеное сомнение искажало лицо дона Мануэля! Он с явной неохотой отпустил руку капитана Фаренгейта и отдал нужную команду. В ту же секунду ночь словно лопнула по шву. Огонь, крики, стоны! Все шесть рот защитников Санта-Каталаны решительным шагом двинулись вперед. Передняя шеренга, встав на колено, давала залп и тут же ретировалась в тыл, освобождая место для следующей шеренги. Но довольно быстро этот стройный порядок нарушился. Судя по всему, противник отнюдь не был захвачен врасплох. Он тоже отвечал мощным залповым огнем. Тьма впереди взрывалась, и оттуда прилетала стена горячих пуль, которые легко прошибали кирасы и каски, калечили руки, ноги. Солдаты падали с проклятиями и предсмертными хрипами. Свирепые команды командора Бакеро и других офицеров упорно гнали их вперед. Ведь впереди их ждала легкая и полная победа. Командор был убежден, что это сопротивляется внешняя охрана лагеря; если подавить ее слабое сопротивление, больше никаких проблем не будет — остальных корсаров можно будет взять тепленькими. Очень долго и солдаты, и офицеры не могли поверить в тот очевиднейший факт, что из неожиданного нападения ничего не вышло, что противник встречает их во всеоружии и даже, кажется, контратакует. Линия встречного залпа несомненно наплывала.
Дон Мануэль сориентировался первым: то, что его люди попали в хитроумно придуманную ловушку, было несомненно. Некоторое время он как завороженный смотрел на наплывающую по всему фронту линию мушкетных выстрелов, потом, очнувшись, резко обернулся, чтобы поделиться своим недоумением с капитаном Фаренгейтом, но обнаружил, что англичанина поглотила темнота.
— Он пьян, — в отчаянии сказал Троглио, опуская на лавку приподнятое за грудки тело, — я даже не представлял, что человек может до такой степени набраться.
— Человек может и не такое, — со зловещим спокойствием в голосе сказала Лавиния.
— Честно говоря, я не знаю, что нам предпринять, — морщась от боли в ноге, сказал Троглио.
Пьяный испанец лежал навзничь на лавке, разметав свои загребущие ручищи, из горла у него вырвался мощный клекот.
Его супруга, крупная вальяжная мулатка, спокойно объяснила, что вообще-то ее муж человек обязательный, и если берет деньги, то всегда отрабатывает. Но если уж напьется, лучше его сразу застрелить, потому что разбудить в таком состоянии его еще не удавалось никому.
Лавиния остановилась над грузным, густо пахнущим телом, сжимая под камзолом рукоять спрятанного кинжала. Если бы она не боялась нашуметь и поставить под угрозу срыва свое предприятие, она бы, ни на секунду не задумавшись, воткнула кинжал в сердце этой пьяной свиньи.
Преодолев свой соблазн, она повернулась к Троглио.
— Ты помнишь, где в прошлый раз пробирались в город?
— В общем… в общем, да. Там такая калитка в стене, прикрытая зарослями.
— Сможете сейчас ее отыскать?
— Навряд ли.
— Значит, сможете.
Троглио жалко улыбнулся.
— Как зовут твоего мужа? — резко обернулась Лавиния к мулатке.
— Фаустино. Фаустино Асприлья.
— Он часто бывает в городе?
— Довольно часто. Иногда. Не знаю. Мы живем бедно…
— Вы знаете имена тех, с кем он обычно там имеет дело?
Мулатка зашмыгала носом.
— Думайте скорее, может быть, это сохранит жизнь вашему мужу.
— Я не знаю. Не уверена, но, кажется, одного он Называл.
— Как называл?! Ну же!
— Кажется, Бенито, а может быть, и не Бенито…
Лавиния достала из кармана золотую монету.
— Точно, Бенито, а второго, дай Бог памяти, а второго…
Появилась и вторая монета.
— А второго Флоро. Именно тик, сеньора, Бенито и Флоро, они стражники, сеньора, они охраняют вход в калитку.
— Ну что ж… — Лавиния поправила шляпу. — Попробуем сами.
Мулатка засунула монеты в рот.
— Теперь ты, Троглио, будешь у нас Фаустино Асприлья, и вам надлежит любой ценой договориться с вашими приятелями Бенито и Флоро.
Троглио занервничал.
— Но они сразу догадаются, что это не я, то есть это не он. Я не так уж чисто говорю по-испански. У меня акцент.
— У них… — Лавиния указала на матросов. — Совсем нет акцента, потому что они не знают по-испански ни слова. У меня тоже нет, но Бенито и Флоро наверняка помнят, что их друг Фаустино был не женщина.
Возразить было нечего, Троглио покорился.
— Так, чья очередь нести мистера Троглио?
Один из матросов охотно рухнул на колени, собираясь принять управляющего на закорки.
— Папочка, теперь ты знаешь все, и я думаю, что поможешь Элен и Энтони.
Дон Франсиско лежал глубоко в пуховиках и тяжело дышал. Рядом с постелью стояли медные тазы с мокнущими в них полотенцами, спиртовка. На белой тряпице валялись в беспорядке инструменты Для кровопускания. Чадили, догорая, свечи.
— Не думал, что ад начинается столь задолго до смерти, — сказал дон Франсиско, слабой рукой подтащил к груди угол простыни и промокнул обильный пот, собравшийся в выемке под кадыком.
— Папочка, сделай доброе дело, это облегчит твою душу, я умоляю тебя.
- Предыдущая
- 94/101
- Следующая
