Белая рабыня - Попов Михаил Михайлович - Страница 67
- Предыдущая
- 67/101
- Следующая
— Приветствую вас, мисс Биверсток, — победоносно улыбаясь, сказал Энтони, — смею вас заверить, что, несмотря на все происшедшее, неизменно к вашим услугам.
Его галантность выглядела издевательством.
Лавиния медленно встала на ноги.
— Вы чувствуете себя победителем? Совершенно напрасно, и поверьте, у меня будет случай вам это доказать.
Она сделала неуловимое движение рукой, и от потолка отделилась одна из квадратных плит и стала медленно опускаться на четырех удерживающих ее цепях. Не дожидаясь, когда она достигнет пола, Лавиния вспрыгнула на нее, и уже через несколько секунд никого в подземелье не было…
После визита-налета на дом в Бриджфорде у сэра Фаренгейта, как уже говорилось выше, осталось чувство неудовлетворения. В самом деле, не за испанскими же книгами он туда ездил?! Все его ощущения подсказывали ему, что он на правильном пути. И поведение Лавинии, и сонные слуги, и вся атмосфера, царившая в усадьбе, говорили о том, что там скрывается какая-то тайна. Сэр Фаренгейт был уверен, что этой тайной является его сын, и мысль о том, что он был рядом, может быть, нуждался в помощи, может быть, истекал кровью, терзала его, и чем дальше, тем сильнее. Она не оставляла его ни на секунду — занимался ли он делами или беседовал с кем-нибудь.
Сидя с лордом Ленгли и мистером Фортескью у себя в кабинете и выслушивая их бесконечные соображения относительно стратегической роли Ямайки в Новом Свете, сэр Фаренгейт также думал о своем. У него то нарастало предчувствие, что какой-то важный кусок жизни приближается к развязке, то вдруг его окутывала волна безысходности и отчаяния, когда все кажется бессмысленным и ничтожным, в том числе и всевозможные стратегические соображения.
Мистер Фортескью, став высоким правительственным чиновником, изо всех сил старался показать, что занимает свою должность не зря. Он не мог не воспользоваться присутствием на острове высокого гостя из метрополии и старался произвести на него наиболее благоприятное впечатление. Он чуял, что положение сэра Фаренгейта, всегда казавшееся столь незыблемым, несколько пошатнулось, авторитет его в глазах лондонских чиновников перестал быть чем-то непререкаемым, и, если он совершит еще один-два необдуманных шага, вполне может статься, что ему начнут подыскивать замену. А господам в центре всегда нравится, когда подходящая фигура уже имеется на месте. А тогда, став губернатором — чем черт не шутит, — можно будет попытаться оставить позади, в смысле богатства, и самих Биверстоков.
Лорд Ленгли был человеком чванливым, желчным, с целым набором предрассудков и старческих недомоганий, но при этом по-своему неглупым, и он неплохо разбирался в деле, которое на него возложили. Он отлично видел, куда направлены старания вице-губернатора. Его очень огорчало, что сэр Фаренгейт, человек, идеально подходящий для своей должности, так погрузился в семейные обстоятельства. Вот если бы к его уму и профессиональному опыту добавить энтузиазм этого тщеславного Фортескью, мог бы получиться идеальный губернатор.
Появился Бенджамен и доложил, что милорда желает видеть один голландец, капитан брига «Витесс».
— Что ему нужно?
— Он говорит, милорд, что дело важное и что вы в этом деле заинтересованы.
Губернатор внутренне встрепенулся. Что ж, если судьбе угодно послать ему помощь через капитана голландского брига, он не будет этому сопротивляться.
— Пригласи его.
Голландец оказался краснощеким сорокалетним гигантом, он почтительно поздоровался и спросил, кто из присутствующих господ является сэром Фаренгейтом.
— Я.
— Рик ван дер Стеррен, с вашего позволения.
— Очень приятно.
Голландец прокашлялся в кулак.
— У меня вот к вам какое дело, — начал он с обычным нидерландским акцентом, превращающим английскую речь в нечто не вполне серьезное.
— Я слушаю вас самым внимательным образом.
— Вчера утром я у вас пришвартовался. Двенадцать тысяч фунтов ванили и специй, но не это главное. На борту у меня была одна девчонка.
— Элен?! — воскликнули в один голос лорд Ленгли и мистер Фортескью.
— Нет, ее не так звали, ее звали Тилбн. Я подобрал ее в Мохнатой Глотке. Она, джентльмены, обратила на себя внимание несколькими словечками. Мне приходилось слышать их на севере, я плавал туда раньше.
— Прошу вас, ближе к делу, — попросил сэр Фаренгейт.
— Так я вам про дело и толкую. Иду я по рынку, смотрю — девчонка, служаночка по виду, торгуется с мулаткой и такое говорит… извините, джентльмены, но ни в английском, ни в голландском языке таких слов нет. Услышать именно эту брань на здешних широтах — чудо Господне.
Джентльмены улыбнулись, догадавшись, о чем идет речь. На взгляд сэра Фаренгейта ничего не было удивительного в том, что Элен вывезла в своей детской памяти несколько соленых выражений, бытовавших среди моряков ее народа. А поскольку они с Тилби росли вместе, кое-что могло перекочевать и к служанке. Тилби, вероятно, не всегда идеально выполняла свои обязанности и давала госпоже повод попрактиковаться в своем родном языке. Но внешне губернатор остался холоден.
— Опять-таки прошу вас, ближе к делу.
— Да, да. Так вот с этой девчонкой я разговорился. Она сначала не слишком верила мне, а потом, напротив, доверилась. Видимо, никакого у нее не было выхода. Ну, и, думаю я себе, отвезу-ка я ее к вам, раз все равно по пути. Да и понравилась она мне, если все начистоту говорить.
— Да где же она?! — потеряв терпение, в один голос воскликнули три старика.
— А это я у вас хотел спросить. Она сразу же на берег бросилась, говорила, что к вечеру вернется. Второй вечер на дворе, а ее нет как нет.
— Как же вы отпустили ее одну? — укоризненно прорычал сэр Фаренгейт.
— Она сама так хотела, говорила, мол, город не чужой. Да и потом, я видел, на набережной к ней подошел мужчина, и они вместе пошли вверх по улице. Видимо, к вам.
— Какой мужчина? Как он выглядел?
— Он выглядел, — утвердительно ответил голландец.
— Как? Не было у него особых примет?
— Нет, особых не было, только разве что лыс совершенно. У него ветром парик почти сдуло, а потом он его натянул, и лысины стало не видно.
- Предыдущая
- 67/101
- Следующая
