Тени у порога - Поляшенко Дмитрий - Страница 23
- Предыдущая
- 23/83
- Следующая
— Пойдем. — Обернувшись, Гинтас кивнул на вершину склона, где частоколом толпились высоченные деревья. — До темноты час-полтора. Если что-то впереди будет не так, успеем вернуться к глайдеру.
— Поехали, — сказал Лядов.
Гравий заскрипел под подошвами, постепенно затихая. Жесткая трава все смелее пробивалась наружу, по мере того как они приближались к стене леса.
Как в ворота пройдя между стволов, они шагнули в густой сумрак, показавшийся полной темнотой, и остановились. Сначала были видны только красные кусочки закатного неба высоко над головой и туманно-розовое пространство позади, над осыпью, перечеркнутое гигантской черной гребенкой. Потом вокруг медленно проступили черно-зелено-сизые деревья. Изнутри лес напоминал бесконечный, темный, заброшенный храм. Деревья были огромными и ровными, как на подбор. Кроны начинались на большой высоте от земли. Подлесок оказался бедным — редкие кусты, грубая жесткая трава по колено, — наверное, тут всегда не хватало света. Трава колтуном топорщилась на кочках, словно под дерном прятались древние пни и валуны. Воздух был густой, застоявшийся, лесной, и был обездвижен прозрачным балластом тишины. Звуки здесь быстро вязли, не рождая эха. Сам же лес молчал.
— Рома, давай зарубку, — сказал Трайнис, осматриваясь. Видно было немного, через двадцать шагов глаз натыкался на сплошной зеленый хаос.
Вадковский достал складной нож, вытащил лезвие. Трайнис с Лядовым следили за его действиями. Неровная кора откалывалась кусочками, слетала короткими стружками.
— Сейчас. — Вадковский закрыл нож. Схватил длинную полосу — и выронил. — Ой...
— Что? — воскликнул Трайнис.
— Ерунда. — Вадковский вытащил аптечку, достал флакон с биопластом и капнул на ладонь. Подул. — Просто задел.
Лядов, кусая губу, с досадой посмотрел на порез.
— Я понял. — Трайнис опустил контейнер в траву, порывшись в нем, достал коробку с НЗ, содрал упаковку. — Давай сделаем рукоятку.
Склонившись, они возились в траве над полосой композита.
Лядов, поглаживая подушечками пальцев карман с оружием, стоял, запрокинув голову, и прислушивался. Двигались только его глаза. Лес далеким черным сводом с красными витражными осколками неба, словно жадными глазами злобных химер, сверху смотрел на них.
— Слава, как это назвать можно? — Вадковский поднялся, вертя в руке длинную неровную полосу. На одном конце полосы под пальцами было намотано что-то мягкое. На месте гарды ткань была накручена толстым кольцом, болтался белый лоскут. — Нож?
Вадковский наотмашь махнул полосой вокруг себя. Раздался визгливо-шипящий звук и трава на макушке кочки мягко полегла.
Лядов вздрогнул:
— Скорее мачете, меч. Даже нет — тесак.
Вадковский подошел к дереву. Примерился, чтобы затес по касательной был направлен на осыпь с разбитым глайдером. Размахнулся и ударил. Брызнул сухой коричнево-тыльный фонтан, полетели щепки. Острый край глубоко погрузился в дерево. Раскачав, Роман вытащил завязший тесак, ударил снова. Резко повернул тесак двумя руками вдоль. Раздался треск и порядочный кусок коры отскочил. Обнажился бледный участок с ладонь размером.
— Отлично, — кивнул Трайнис. — Двинулись.
— У меня идея, — сказал Лядов. Придерживая сумку за спиной, он нацарапал на девственной древесине цифру «1» и стрелку, указывающую вправо. — Это значит: первая зарубка, следующая — в той стороне.
Трайнис улыбнулся в сумраке:
— Молодцы. Думаю, мы сработаемся.
Они пошли дальше.
Темнело медленно и бесповоротно. Незаметно пролетел первый час.
Среди молчаливых зеленых великанов час, неделя, год существенно не отличались, были ненужной условностью, как секундомер в египетской пирамиде. Временем лесные тропы не измеряются, только дыханием и настороженностью. Ритмичными рывками движется под тобой земля, плывут навстречу деревья, крон которых ты давно уже не видишь, ибо не поднимаешь глаз, и воспринимаешь лес шершавыми темными колоннами в несколько обхватов каждая в дымке зеленой полутьмы.
Только периодические удары тесака Вадковского, да торопливые шаги трех пар ног нарушали лесное оцепенение. Постепенно выработался порядок: Трайнис указывает дерево, Вадковский отстает, делает зарубку, догоняет.
Шли быстро и молча, потихоньку впадая в гипнотическое состояние от тишины, окружающей неподвижности и собственных монотонных движений. Ноги постепенно наливались свинцом, уже не так легко взлетали над травяным ковром, ботинки все чаще не перешагивали, а с хрустом продирались сквозь спутанные стебли.
Трайнис шел первым. Все же у него самый большой опыт работы с картами местности, пусть и не с нацарапанными на крышке пластиковой коробки, а выведенными на экран системой глобальной навигации. Им же навигацию пришлось упростить до предела: идти строго по прямой. При необходимой корректировки курса, если таковая будет — поворот, отмеченный особой двойной зарубкой. Далее — опять строго по прямой. Но как в этом лесном мешке можно быть уверенным? Одна надежда, что мимо такого ориентира, как желтая поляна в разомкнутом кольце невысоких мшисто-зеленых скал с черно-зеркальным кораблем в центре, промахнуться будет сложно.
Лядов шел вторым. Правую руку он теперь постоянно держал в кармане со своим анахроничным оружием, хотя вокруг все пребывало в непоколебимом покое. Почва постепенно становилась неровной, кочки увеличивались, становясь угловатыми, похожими на задрапированные скальные обломки. Слабо начинал чувствоваться общий уклон. Они ни разу не заметили и не услышали ни животных, ни птиц, ни насекомых. Стерильность фауны производила гнетущее впечатление. Но им сейчас было не до того.
Трайнис стал часто посматривать вверх. Изредка мелькавшее в непроницаемых кронах небо давно уже было тускло-фиолетовым. И свет его неумолимо угасал. Приближающаяся ночь вкрадчивой темнотой выползала из глубин леса. Минуло еще полчаса.
Наконец Вадковский отстал и позвал:
— Гинтас.
Голос быстро угас в тишине, имеющей много общего с древнейшими осадочными слоями.
Лядов и Трайнис остановились, обернулись. Вадковский едва видел их в густейшем сумраке. Деревья напоминали столбы темного тумана, два человека были маленькими светлыми полосками на их фоне.
— Очень темно, я почти ничего не вижу, когда пишу.
Теперь среди бесконечных стволов раздавалось лишь строенное учащенное дыхание.
— Фонарик, — сказал Вадковский, облизнул пересохшие губы.
Трайнис молчал. Роман смутно видел, как он наклонил голову и сказал негромко, едва слышно на таком расстоянии:
— Наверное, сложно будет идти — свет ослепит.
— Что? — не понял Вадковский. Фонарик для того и создан, чтобы светить.
Он был рад неожиданной остановке. Можно перевести дух. Руки ныли, особенно правая. В горле пересохло. Перед походом все согласились тратить запасы только в крайнем случае и не поодиночке.
— Посветить бы, — повторил Вадковский. Привалился к жесткой коре, глотнул пересохшим ртом. В горле сразу нестерпимо зачесалось и Вадковский закашлялся.
— Лядов сделал точную копию вещей, — донесся негромкий голос Трайниса. — Все по-честному. Батареек хватит на три часа.
Тесак в руках потяжелел. Вадковский рукавом вытер потный лоб. Вот так. Пусть все будет как в XX веке, как в жизни. Роман почувствовал, что шутить не получается даже про себя. Он удивился этому.
Одна смутная вертикальная полоска шевельнулась и стала приближаться под аккомпанемент усталых шагов.
— Давай я буду зарубки делать. — сказал Лядов. Дышал он тяжело и поверхностно полуоткрытым ртом.
— Не сейчас. Я приноровился. — Вадковский тяжело оттолкнулся от ствола — трудно было прерывать краткий отдых.
— Хорошо. Я тебя подменяю первым, — сказал Лядов. Ссутулясь, он закинул сумку за спину и направился к Трайнису.
— Идемте, — сказал Гинтас. — Пока еще хоть что-то видно. Рома, я буду выбирать деревья пореже.
Они поспешно двинулись дальше.
Трайнис сразу взял максимальный темп. Вадковский заметил, что теперь даже Лядов не поспевал за ним — споткнулся пару раз. Или действительно уже слишком темно? Как Гинтас умудряется ориентироваться? Вадковский сообразил, что сам он качество зарубок давно проверяет на ощупь, а пишет вообще наугад. Трудно будет по вихляющимся меткам с неясными царапинами повторить маршрут в обратную сторону.
- Предыдущая
- 23/83
- Следующая
