Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/179
• Следующая

В следующие встречи наследник стал фехтовать уже без той картинности, что раньше, когда каждый взмах оружия означал для него победу над противником, подобным Лайонаку.

Но сам Перисад понимал, что так он никогда не станет сильным бойцом, и теперь, отбросив жеманность, в поте лица, с бьющимся сердцем работал щитом, еле успевая встречать правильные и сильные удары Савмака. Он горел боевой страстью. Иногда ему удавалось нанести ответный удар, и он расцветал радостным смехом, воображая, что «раскусил хитрость» противника и теперь сможет одолевать его шутя.

Успехи царевича вызывали восторженные оценки Зенона. Тем более что Перисад сдержал свое слово и после воинских упражнений внимательнее относился к письму и заучиванию текстов. Он без запинки рассказал в присутствии царя и бабушки большой отрывок из «Илиады», стал лучше выводить буквы на пергаменте.

Зенон наедине поучал Савмака, как нужно вести себя с царевичем, и стращал его всевозможными карами, если он в чем-либо провинится.

Усвоив нехитрую тактику, преподанную старым воспитателем, Савмак ретиво махал мечом, стремительно бросался на своего противника, ужасая этим дядьку, но его удары и уколы счастливо миновали царевича. Перисад отражал его наскоки с видом воинственного упоения.

– Вот видишь, – гордо и снисходительно говорил молодой Спартокид, задыхаясь от напряжения, – теперь я сильнее в бою!.. Тебе со мною не справиться, хотя ты и шире меня в плечах!

Вначале сатавк не всегда владел собою и после такого бахвальства начинал рубиться всерьез – и после недолгой схватки вышибал меч из рук царского сына, даже ломал его деревянный клинок.

В таких случаях дядька каменел от испуга, а Перисад краснел, его лицо начинало дергаться и морщиться. Он некрасиво скалил зубы и говорил быстро и запальчиво:

– Не радуйся очень! Ты использовал мою оплошность, я отвлекся и обнажил предплечие. Тебе это больше не удастся. Завтра я трижды выбью меч из твоих рук!

На следующее утро, до выхода царевича из своих палат, дядька говорил Савмаку обидные слова и держал у его носа кулак, пахнущий чем-то съедобным.

– Зазнаешься, раб! Забыл вкус ясеневых палок! Да я тебя растопчу, щенка паршивого!.. Дай, мол, возьму верх над царским сыном! Я – сын нищего пелата!.. Ой, смотри, не крепко держится твоя голова на плечах!

– Почтенный наставник, – возражал Савмак с поклоном, но без страха, – ты же видишь сам – царевичу нравится настоящий бой на мечах. Он не младенец, сразу догадается, что мы его обманываем. А за обман, ты сам говорил, наказывают.

– Не просто наказывают, а голову снимают таким, как ты!

– Вот когда меня станут наказывать и голову снимать, я успею рассказать палачам, что ты, дядька Зенон, научил меня обману.

– Ой прыткий какой! – выпучил глаза дядька. – Он скажет на меня! Да кто тебе поверит?

Однако быстро успокоился и однажды сунул Савмаку в руку медную монету. Между ними установилось нечто вроде сговора. Зенон видел, что царевич привык к молодому воину, его учение идет неплохо, и делал все возможное, стараясь угодить царю, а главное – строгой и проницательной Камасарии.

Вскоре Зенон был вызван к царице и вернулся необычно торжественным, вспотевшим, с лилово-красным носом, покрытым фиолетовыми жилками. На его плечах горела всеми цветами радуги полосатая новая хламида из заморской шерсти.

Он высыпал на стол горсть золотых и серебряных монет и стал их пересчитывать с видимым наслаждением.

– Ты, кажется, разбогател? – заметил царевич.

– Нет, преславный наследник, – ответил, прищурясь, Зенон, – я лишь перелистываю страницы книги, в которой золотом и серебром записаны твои богатства. Вот, смотри!.. По этим монетам ты можешь прочесть, чем богаты Спартокиды, что составляет основу благосостояния Боспора. Вот грифон твоего счастья несет в лапах колос пшеницы, в клюве – дротик. Пшеница – главная статья нашей торговли, а дротик обращен острием против врагов царства. Царь Левкон вывозил в Афины до четырехсот тысяч медимнов зерна ежегодно. Попробуй подсчитай – сколько требуется кораблей для такого груза?.. А вот монета с осетром! Рыба – второе твое богатство… Вот статер с головой быка, ибо Боспор торгует с южными странами кожами, шерстью и мясом рогатого скота… А это монеты с ликами богов, покровителей царственного рода Спартокидов…

Следует сказать, что хотя Спартокиды стали называться царями Боспора лишь с Евмела, однако в более позднее время, упоминая о своих предкам, боспорские владыки именовали их только царями, не иначе.

Перисад, слушая дядьку, с гордостью выпрямился и окинул комнату орлиным взором. Он почувствовал себя одним из тех, кто основал и расширил царство Боспорское. При этом заметил, что любопытный Савмак пристально вглядывается не в монеты, а в развернутые свитки, исписанные гекзаметром Гомера, и в древнюю книгу «О симпатии и антипатии живых существ, растений и камней», приписываемую перу великого Демокрита из Абдеры. Несмело юноша протянул руку к стилу и попробовал нацарапать на вощаной дощечке букву. Царевич прыснул от смеха.

– Что ты делаешь? Разве так пишут альфу? Дай сюда!

Он взял стил и быстро стал наносить буквы на дощечку.

– Это вот альфа, а это бета, гамма… омега…

– Да, да, – пробормотал Савмак, – обязательно запомню!

– Чего вы? – рассеянно спросил дядька, пряча под полу деньги.

– Да вот Савмак захотел узнать значение букв, – рассмеялся царевич, – но едва ли ему удалось бы овладеть грамотой, – ведь он сатавк. Слишком груб его мозг!

– И не для чего ему знать буквы. Его дело работать руками и ногами, а не головой. Однако заметь, царевич, что он очень внимательно слушает мои уроки, хотя они не для него. А ты нередко крутишь головой и думаешь бог знает о чем.

Зенон давно заметил, что парень смекалист, а жадность, с которой он внимал рассказам о походах Александра и природе вещей, даже льстила старому наставнику. Перисада же уязвило это замечание. Он испытал чувство ревности, соперничества и, прищурившись, обратился к Савмаку с едкой иронией:

– Ты, Савмак, похож на бродячую собаку, которая, забежав во двор к богатому хозяину, спешит проглотить все съедобное, что ей попадется. Она знает, что надо спешить, а то появится слуга с палкой и выгонит ее на улицу!

Он расхохотался. Савмак вторил ему беззлобно, а Зенон с улыбкой качал головой, как бы восхищаясь остроте ума своего царственного воспитанника.

– То, что этот грубый деревенский парень старается познать, напрягая свою тупую голову, я запоминаю шутя, без трудов, – дополнил царевич спесиво, – ибо во мне течет кровь великих Спартокидов! А в тебе, Савмак, кровь деревенских рабов. А это не одно и то же.

– И Геракл был рабом, а потом стал героем, полубогом!.. Так рассказывал Зенон, – смело ответил Савмак.

– Ого, что ты знаешь! – поднял брови Перисад. – Уж не воображаешь ли ты себя Гераклом?

– Нет, преславный царевич, не воображаю. Но я воин, а не раб. Да и деревенские сатавки не рабы!

– Все рабы перед царем! – поспешно оборвал дядька, хватаясь за хворостину. – Отойди, раб!

– Я не раб! – покраснел Савмак, получив тут же удар хворостиной.

– Будешь еще разговаривать?.. Отойди к двери, не отравляй воздух нечистым дыханием!.. А с тобою, мой юный Александр, мы продолжим чтение Аристобула и Онесикрита, что участвовали в походах великого Македонца и описали их. Учись военному делу по этим книгам!

О, как жадно вслушивался Савмак в эти рассказы и чтения, сидя в углу! О нем забывали, а он все слушал и слушал. На Зенона не обижался, так как угадывал в нем такого же слугу, как и он сам. Да и Зенон показывал строгость больше для вида. Теперь он блаженствовал. Юный Перисад делал хорошие успехи, и на долю учителя перепадало немало подарков и царской ласки.

• Предыдущая
• 27/179
• Следующая