Завещание императора - Старшинов Александр - Страница 18
- Предыдущая
- 18/20
- Следующая
Один раз на перекрестке он чуть не упустил парня. Но ярко-синий плащ вскоре вновь вынырнул в толпе, и Приск устремился следом. Уже было ясно, что направляется парень в Субуру. Клонящееся к закату солнце за день так раскалило улицы, что все идущие обливались потом и тяжело дышали, даже струи в фонтанах звенели лениво. Сейчас бы не по улицам бегать, а возлежать в бассейне в термах Траяна – желательно подле какой-нибудь милой красотки. Или, вынырнув из воды, обернувшись тканью, расположиться в библиотеке со свитком эпиграмм или…
Стоп!
Посланец Декстра остановился перед четырехэтажным домом. Половину первого этажа занимала лавочка, где торговали чистыми пергаментами и папирусами, стилями, чернильницами, пемзой – одним словом, всем потребным для писцов и библиотекарей, издателей книг и юристов, составляющих завещания. Посланец зашел в лавку всего на несколько мгновений. После чего вышел и двинулся назад неспешно. Ясно было, что он передал какое-то послание – и только. Приск, недолго думая, переждал, пока парень скроется, и заглянул в лавку.
Внутри никого не было, но стоило посетителю протянуть руку к инкрустированной серебром чернильнице, как дверь, ведущая во внутренние комнаты, распахнулась, и в лавку вкатился низкорослый рыжий парень в грязной застиранной тунике. Судя по всему – вольноотпущенник или раб, прислуживавший хозяину лавчонки.
– Чернила у нас самые лучшие, господин, без комков и не выцветают со временем, – торопливо пробормотал он, видя, что покупатель интересуется чернильницей. – А перья берите тростниковые. Мой господин Павсаний сам пользуется только тростниковыми. А уж он самый лучший в Риме писец.
– Возьму-ка эту чернильницу, – сказал Приск. – И добавь десять тростниковых перьев и пузырек чернил. Сколько всего?
Раб принялся шевелить губами, подсчитывая сумму.
Приск, не дождавшись, когда тот выдаст результат, положил перед ним аурей.
– Я, господин, не наберу сдачи.
– И не надо. Просто позволь мне войти и повидаться с твоим господином.
– Повидаться? Но… – Коротышка облизнул губы, косясь на золотой. – Он в таблинии… я схожу… – Раб спешно спрятал аурей куда-то в глубину своих лохмотьев.
– Стой здесь – я сам найду хозяина! – приказал Приск не терпящим возражений тоном. – А то лавку обворуют, пока ты бегаешь с поручениями.
– Я тогда постучу, чтоб открыли…
Рыжий постучал условным стуком – три редких и два частых удара – и отступил в угол. Ясно было, что он нарушил данное ему строгое указание. Но золотой сумел убедить мгновенно.
Кто-то внутри отодвинул засов.
Раб не обманул – господин Павсаний – наверняка имя лживое, три-четыре, а то и больше раз смененное, – сидел в таблинии за столом и пемзой выскабливал на пергаменте кусочки текста, чтобы потом вписать новые строки. Искусство состояло в том, чтобы снять очень тонкий слой так, чтобы прежний текст исчез, но при этом разницы в толщине пергамента и качестве полировки никто не заметил.
Павсаний так увлекся работой, что не сразу поднял голову. А Приск не торопил – наблюдал. Полный немолодой человечек. Скорее всего – грек. То есть наверняка грек. Волосы курчавые, всклокоченные, с сединой, нос набрякшей сливой, сочные полные губы, неровно подстриженная почти совсем седая борода. Возможно, по праздникам он одевался иначе – но сейчас на нем была заляпанная чернилами туника. Приск почему-то подумал, что человек этот занимается столь опасным делом из любви к самому процессу. Наверняка, переписывая завещание, он воображал себя каким-нибудь Кокцеем или Клавдием, награждающим слуг и детей, лишающим миллионов тех, кто мало льстил и пресмыкался.
Печать на свитке, который «подправлял» грек, была сломана. Но, судя по всему, это не слишком печалило Павсания.
Заслышав шаги, хозяин поднял глаза…
– Пес! – только и выкрикнул он.
Приск отпрянул – выучка остается с легионером до смерти. Метнувшийся из угла здоровяк промахнулся и проскочил мимо. Бывший центурион еще и добавил в спину – так что парень впечатался в стену, как выпущенный из баллисты снаряд, и тут же опрокинулся на спину – нос и рот его мгновенно окрасились кровью.
– Не стоит так пугаться, – сказал Приск миролюбиво, однако при этом наступая тяжелым башмаком на грудь поверженного охранника. – Один совсем маленький вопрос, Павсаний. Ты ответишь – я уйду…
– Ты от кого? – спросил грек.
– Афраний Декстр рекомендовал.
«Убьет, точно убьет меня Декстр… – пронеслось в голове. – Задушит, а потом отрежет голову…»
Хмельное веселье струилось по жилам – будто не кровь там текла, а вино.
– Так бы и сказал, а не калечил моих людей, – вздохнул Павсаний. – Отпусти Геркулеса, вояка…
«Слабоват оказался Геркулес», – подумал Приск, но ногу с груди поверженного раба убрал.
Тот поднялся, отирая кровь и поглядывая на гостя без особой приязни.
– Пшел вон… – мотнул головой Павсаний, и раб испарился из таблиния. Приск задвинул за ним засов – так надежнее. – Этот парень – немой. То есть без языка. Но все равно о делах при нем не говорю.
– Мудро.
– Здесь тебе не Дакия, вояка. Кем служил? Трибуном? Давно?
– Не очень…
– Что у тебя за дело? – спросил Павсаний. – Дядюшка не оставил завещания? Или папаша пригрел на груди юного любовничка и отписал тому поместье? Давай сюда пергамент, посмотрим, что можно сделать…
Для поддельщика завещаний Павсаний был слишком любопытен. Возможно, в этом тоже была особая сладость – знать всю подноготную заказчиков. Но все равно – задавать такие вопросы! Этот парень просто ходит по лезвию ножа.
– К тебе не так давно приходила богатая матрона по имени Элия…
– Я не спрашиваю имен, – оборвал хозяин. – Просто пишу то, что меня просят, и беру деньги.
«Но чье имя вписать, тебе говорят…» – хотел уточнить Приск, но решил этого не делать.
– Излагай свое дело или уходи!
– Скажем так, – продолжал Приск ровным голосом, как будто и не заметил, что его прервали. – Богатая матрона не сделала заказ, лишь предупредила, что таковой вскоре будет. Очень важный. Очень дорогой, очень опасный заказ…
Грек побелел. Из-за смуглой кожи он сделался грязносерым, губы затряслись.
– К-кто тебя послал? – выговорил он, запинаясь. – Уж точно не Декстр.
– Но тот, кто должен был выкрасть подлинное завещание, погиб. Вот беда! Сам пергамент исчез. А с тебя требуют немедленно подделку.
Прежде чем грек успел что-то предпринять, Приск протянул руку, схватил лежащие на столе таблички, сломал печать (Декстра печать, безумец!) и прочел:
– «Сегодня приду за готовым пергаментом. Афраний Декстр».
Более ничего в записке не было. Приск молча швырнул раскрытые таблички на стол, и Павсаний тоже прочел записку. Побелел еще больше. Точнее – позеленел даже.
– Но у тебя нет никакого завещания, – Приск, казалось, наслаждался ледяным ужасом хозяина. – Ни настоящего, ни поддельного. Тебе его не принесли. Так ведь? Отвечай – я друг и хочу помочь.
– П-почему… – выдохнул грек. Он схватил со стола кубок, плеснул в него неразбавленного вина из кувшина, выпил залпом и только потом с трудом выдохнул: – Почему я должен тебе верить?
– Потому что я видел убитого собственными глазами. Он успел рассказать мне очень многое. Но не все…
«Убьет… точно убьет меня Декстр».
Приска охватил странный хмель. Какая-то неведомая сила толкала его вперед, и он не мог остановиться.
– Ч-что тебе надо? – Старого грека трясло крупной дрожью.
Поддельщик отлично знал, чье именно завещание он согласился «исправить». Ему наверняка обещали строгое сохранение тайны в придачу к баснословной сумме. Однако тайну трудно сохранить, коли в нее посвящено слишком много народу.
– Я не стану спрашивать, кто просил тебя о подделке. Вопрос в другом – в чью пользу ты должен был написать завещание.
Приск уперся кулаками в стол, нависая над греком. Но тот еще пытался сопротивляться:
– Я… я ничего не скажу.
- Предыдущая
- 18/20
- Следующая
