В ожидании Олимпийцев - Пол Фредерик - Страница 8
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
– Ведь ты историк, правда? – Рахиль и не собиралась подтверждать или отрицать это. По-видимому, история уже повлияла на ее жизнь. – Представь, если бы вся история пошла другим путем!
Сэм так довольно улыбнулся нам, как будто сказал что-то чрезвычайно умное. Но никто из нас не ответил ему улыбкой. Рахиль указала ему на ошибку в рассуждениях:
– Но ведь не пошла же.
– Ну а если бы! Ведь это не единственное возможное настоящее, а то, которое наступило случайно. Могло быть миллион других! Вы только поглядите на те события прошлого, которые могли продолжиться по-другому. Представим, что Анний Публий не открыл Западные Континенты в 1820 году от основания Рима. Предположим, что император Публий Терминус не декларировал программу покорения космоса в 2122 году... Вы хоть понимаете, к чему я веду? В каком мире вы жили бы, если бы всего этого не произошло?!
Рахиль уже открыла рот, чтобы ответить, но ее спас слуга. Он остановился в дверях, с выражением немой просьбы на лице. Когда Рахиль, извинившись, вышла, чтобы узнать, зачем ей необходимо быть на кухне, пришлось отреагировать мне:
– Я никогда не писал чего-либо подобного, Сэм. И не слыхал, чтобы писал кто-то другой...
– К этому я и веду. Ведь это будет нечто совершенно новое в написании научных романов. Разве ты не желаешь стать пионером нового рода литературы?!
Мой жизненный опыт подсказал мне ответ:
– Сэм, пионеры очень редко зарабатывают большие деньги. – Он сердито глянул на меня. – Вот сам бы ты мог написать такое, – тут же предложил я.
Его обида проявилась в мрачном настрое.
– Мне бы очень хотелось. Но пока не выяснится вопрос с Олимпийцами, у меня не будет времени на научные романы. Нет, Юл, это задание для тебя.
В этот миг вернулась Рахиль, явно довольная собой, а за ней вошел Базилий, неся серебряный поднос с основным блюдом.
Сэм тут же повеселел, равно как и я. Главным блюдом был зажаренный целиком козленок. Мне стало понятно, что Рахиль пригласили на кухню, чтобы она сама украсила маленькие рожки козленка цветочными гирляндами. Потом пришла служанка с кувшином вина, наполнив всем кубки. У нас не было особой возможности поговорить, не оставалось ничего, кроме как хвалить кулинарное искусство хозяйки.
Потом Сэм поглядел на часы.
– Великолепный ужин, Рахиль, – сказал он. – Но мне пора возвращаться. А ты сама как считаешь?
– О чем это ты?
– О том, что надо помочь несчастному Юлу поискать какие-нибудь исторические верстовые столбы, которые он смог бы использовать в своем романе.
Выходит, он не слышал ни слова из того, о чем я ему говорил. Впрочем, можно было и не делать ему замечания на этот счет, потому что сама Рахиль выглядела озадаченной. Несколько неуверенно она сказала:
– Я не слишком хорошо разбираюсь в упомянутых тобою периодах: временах Публия Терминуса и тому подобных. Я специализируюсь на временах, непосредственно последующих императору Августу, когда Сенату была возвращена власть.
– И прекрасно, – сказал Сэм, явно довольный собой. – Это такой же хороший период, как и любой другой. Поразмысли, какими могли быть последствия, если бы какое-то незначительное событие пошло по-другому. Если бы, скажем, Август не женился на Ливии и не усыновил ее Друзуса, который стал его наследником. – Он обратился ко мне, как бы предлагая зажечь огонь моего воображения от искры его вдохновения. – Наверняка тебе удастся найти скрытые в этом возможности, Юл! Подскажу, что тебе надо сделать. Еще довольно-таки рано. Возьми Рахиль, сходите куда-нибудь потанцевать, выпейте винца, а ты послушай, что она тебе расскажет. Что в этом плохого? Двое молодых людей должны радоваться жизни!
Наверняка, это было самое умное предложение Сэма за последние несколько дней. Во всяком случае, мне так казалось, а Рахиль была настолько послушной племянницей, что согласилась с дядей. Так как я в Александрии был впервые, ей самой пришлось предложить, куда нам пойти. Уже по первым ее замечаниям, я понял, что она жалеет мой кошелек. Я же не мог позволить ей этого. Была не была, но вечер с Рахилью обошелся бы дешевле и уж наверняка интереснее, чем наем комнаты на постоялом дворе и столование в ресторанах.
Мы выбрали местечко в портовом квартале, неподалеку от волнолома. Это было вращающееся ночное заведение на крыше постоялого двора, выстроенного в стиле древних пирамид. По мере вращения, перед нами открывались огни Александрии, работы в порту, а потом и открытое море с невысокими, отражавшими свет звезд волнами.
Я собирался как можно быстрее позабыть о концепции «альтернативных миров», но Рахиль была гораздо обязательнее. После первого же танца она начала:
– Мне кажется, я смогу тебе помочь. Был один случай, произошедший в правление Друзуса...
– Нам обязательно говорить про это сейчас? – спросил я, наполняя ее бокал.
– Но ведь дядя Сэм, это он говорил, что надо... Мне казалось, что ты хочешь попробовать силы в новом виде научных романов.
– Нет, этого хочется твоему дядюшке. Видишь ли, тут есть одна проблема. Это правда, что издатели всегда требуют чего-нибудь новенького и оригинального. Но если автор будет настолько глуп, что попытается дать им нечто подобное, они этого просто не поймут. Когда они требуют «оригинальные» произведения, то имеют в виду «оригинально» шаблонные.
– Я считаю, – сообщила она с уверенностью, достойной пророчицы, но гораздо понятней, – что замыслы дяди, обычно, плохими не бывают. – Мне не хотелось с ней спорить, поэтому я даже и не пытался протестовать, во всяком случае, открыто. Просто я позволял ей высказаться. – Видишь ли, – продолжила Рахиль, – я занимаюсь проблемами наследования власти в ранний период истории Римской Империи. Сейчас я изучаю вопросы, связанные с еврейской диаспорой в период после правления Друзуса. Я думаю, тебе известно, когда это произошло?
Я действительно знал, хотя и без особых подробностей.
– Это было восстание в Иудее, правильно?
Она кивнула. Выходило это у нее чрезвычайно привлекательно: светлые волосы переливались, а в глазах появлялись искорки.
– Знаешь, для иудеев это было страшной трагедией, и, как говорит дядя, она могла не произойти вообще. Если бы наместник Тиберий был тогда жив, ничего бы не случилось.
Я закашлялся.
– Не уверен, что помню, кто такой Тиберий, – кающимся тоном признался я.
– Он был наместником Иудеи, причем очень хорошим, честным и справедливым. Он был братом императора Друзуса, дядя упоминал о нем, сына Ливии, приемного наследника императора Августа. Того, что вернул власть Сенату, когда на какое-то время Август забрал ее исключительно себе. Во всяком случае, Тиберий был самым лучшим наместником, которого когда-либо имели иудеи, равно как Друзус был самым лучшим императором. Тиберий умер за год до восстания. Поговаривали, что поводом его смерти стали подпорченные фиги, которые он съел перед этим. Хотя, это могла сделать и его жена Юлия, дочь Августа от его первой жены...
Я подал сигнал тревоги:
– Что-то все эти имена смешались у меня в голове, – признался я.
– Самый главный, которого тебе стоит запомнить – это Тиберий, о котором я уже говорила. Если бы он жил, восстания бы не было. Но тогда бы не появилась и диаспора.
– Понял, сказал я. – Потанцуем?
Она нахмурила бровки, но потом улыбнулась.
– Возможно, это и не самая интересная тема... вот если бы ты сам был иудеем... Ладно, пошли танцевать.
До сих пор это было ее лучшее предложение. Оно дало мне возможность с помощью пальцев убедиться в том, о чем уже давно говорили глаза, уши и нос: Рахиль была очень красивой, очень привлекательной девушкой. Перед тем, как выйти из дома, она пошла переодеться, но, по счастью, новое одеяние было таким же мягким и прилегающим к телу, так что мои ладони наслаждались тонким удовольствием прикосновений к ее плечам и рукам.
– Прости, – шепнул я ей на ухо, – если показался тебе глуповатым. Я и правда немного знаю о древней истории... о первом тысячелетии от основания Города.
- Предыдущая
- 8/13
- Следующая
