Чума питонов - Пол Фредерик - Страница 29
- Предыдущая
- 29/35
- Следующая
«Он не знает, кто я», – подумал Чандлер. Это показалось ему даже забавным. Он направился к человеку с винтовкой, крича:
– Подождите минуту! Я – Чандлер. Я готов идти работать, если вы мне скажете, что… эй! Подождите!
К удивлению Чандлера, человек с винтовкой даже не пытался понять его. Он просто прицелился и выстрелил.
Чандлер был необычайно раздосадован. «Что за идиот!» – с раздражением думал он.
Почувствовав, как пуля входит в тело, он не стал ждать. Он не хотел пережить смерть или даже боль. Прежде чем последняя достигла его сознания, Чандлер, кипя от негодования, покинул тело монгола. «Идиотизм! – подумал он. – Кто-то должен за это ответить!»
Ощущение стремительного падения. Беззвучный взрыв света.
И он снова оказался в теле – своем собственном.
Все еще негодуя, Чандлер встал и выглянул из окна Розали на живописную зеленую лужайку. Его вернули. Коицка или кто-нибудь другой из членов Исполнительного Комитета каким-то образом наблюдал за ним и обнаружил ошибку. Венец Чандлера отключили, и он снова оказался на Гавайях.
Впрочем, тут они, пожалуй, поступили правильно. Лучше было убрать его с дороги, раз уж они не догадались проинструктировать его заранее. Но все остальное – чистый идиотизм! Его морозили, пугали, гоняли без всякого смысла! Он с раздражением потер ухо. Оно было мягким и теплым, ничем не напоминая то, застывшее от холода, которое он имел несколько секунд назад. Чандлер пробормотал ругательство, проклиная глупость Исполнительного Комитета. Если бы он умел вести дела лучше, чем они, просто отказался бы…
Минут через десять Чандлер подумал, что в конце концов не много потерял от этой ошибки.
Еще через несколько минут ему пришла на ум другая мысль. Он не только начал вести образ жизни исполников, но и стал думать, как они.
Через час Розали легко спустилась по лестнице, зевая и потягиваясь.
– Любовь моя, – нахмурилась она, заметив Чандлера. – Что ты натворил? Ты что, не можешь отличить немецкого специалиста по ракетам от монгольского пастуха?
– Нет, – мрачно ответил Чандлер.
– Не нервничай так, любовь моя. – Она пыталась успокоить его, хотя и сама говорила с некоторым раздражением. – Я знаю, тебе было неприятно, но…
– Неприятно, наверное, было человеку, которого я убил, – перебил Чандлер.
– Ты слишком нервничаешь. Конечно, я понимаю. – Она похлопала его по руке. – Ожидание. Неопределенность. Это так мучительно.
– Откуда ты знаешь?
– Как же, любовь моя, ты думаешь, я через это не проходила? Но все проходит, дорогой, все проходит. А пока иди-ка выпей.
Чандлер позволил ей успокоить себя, хотя ему не понравилось ее легкомысленное отношение к происшедшему. Он принял из ее рук стакан виски, сделал глоток и поморщился.
– Что-нибудь, не так, любовь моя?
– Ты же знаешь, я не люблю так много воды.
– Извини, любовь моя. Он пожал плечами.
«Ладно, – подумал он, – она права. По крайней мере в одном: я действительно слишком разнервничался». Но он не понимал ее раздражения. Разве может человек действовать спокойно, предавая всех своих друзей, даже память о своей погибшей жене. Неужели она ожидала, что он пере-: шагнет через прошлое без малейшего сожаления.
Розали подавила зевок.
– Извини, любовь моя. Просто удивительно, как устаешь от чужого тела!
– Да.
– Ну ты-то, конечно, устал! – наконец рассердилась она. – Шлялся черт знает где, как бродячий пес!
– Извини, если я каким-го образом причинил беспокойство…
– Оставим это! Ты же имеешь дело с Рози. – Она взяла его голову и принялась баюкать ее, как мать, хотя и рассерженная, но любящая. – Ты боишься?
– Кажется, да, немного, – признался он, поставив стакан.
– Почему же ты сразу не сказал? Дорогой мой, все боятся, пока ждут результатов голосования. Конечно, это очень тяжелое ожидание.
– Когда я узнаю? – спросил он.
Она заколебалась.
– Ты же знаешь, любовь моя, мне нельзя говорить тебе некоторые вещи. Пока.
– Когда, Рози?
Она сдалась.
– Ладно, при таких обстоятельствах ничего страшного не случится…
Он знал, какие обстоятельства она имеет в виду.
– В общем, я тебе кое-что скажу. Видишь ли, любовь моя, тебе нужно немногим больше семисот голосов, чтобы пройти. Это много, не так ли? Но таковы правила игры. А сейчас у тебя, подожди-ка…
Ее глаза на несколько секунд застыли. Чандлер понял, что она куда-то смотрит чужими глазами – вероятно, глазами какого-нибудь клерка на острове, а может, и далеко за его пределами.
– Теперь у тебя примерно сто пятьдесят. Нужно еще время, не правда ли?
– Сто пятьдесят голосов за то, чтобы принять меня, так? А сколько против?
Она похлопала его по руке и мягко сказала:
– Ни одного, любовь моя. И их не нужно больше одного. – Она встала и налила ему еще виски. – Не бойся, дорогой. Рози на твоей стороне! А теперь давай-ка чего-нибудь поедим, хорошо?
И у него осталось семь дней.
Глава 16
Время шло. Чандлер, постепенно вытягивая из Рози сведения, получил наконец полную картину ситуации. Ему необходимо было получить голоса двух третей членов Исполнительного Комитета (правда, Рози обещала, что они будут голосовать блоками; склони эту женщину на свою сторону, и она обеспечит тебе еще пятьдесят голосов; убеди этого парня, и получишь целую сотню). Один голос против означал бы, что Чандлер проиграл. И на всю кампанию отводилось десять дней, которые быстро проходили.
Слишком быстро. Чандлер не представлял себе, как много можно сделать за столь короткое время. Он встречался с десятками членов Исполнительного Комитета, которые были личными друзьями Розали; все они могли проголосовать за него, если бы он им понравился. И Чандлер делал все, чтобы им понравиться. Кроме того он работал – уже не над ракетным проектом; теперь он вообще не занимался никакими проектами Исполнительного Комитета за пределами Островов (что его вполне удовлетворяло, ибо большинство таких проектов требовали убийств и разрушений). Он делал кое-какие электронные устройства для Коицки и других. Чандлеру позволяли ездить в Гонолулу за радиодеталями, которые ему молча выдавала новая владелица магазина «Деталей в изобилии», вдова Си. Ее глаза была красными от слез. Каждый раз Чандлер хотел сказать ей что-нибудь, но никак не мог подобрать нужные слова и в конце концов молча уходил.
Он хорошо представлял себе, какую опасность таит в себе такая большая свобода. Коицка уже не думал скрывать от него назначение установки на Хило. Он даже позволял Чандлеру чинить проводку и оборудование в бывшем Центре Связи ТУЭ, постоянно наблюдая за ним со своей кушетки, и не пытался утаить, что оба агрегата, здесь и на Хило, аналогичны. Судя по всему, последний имел большую мощность; вероятно, такая мощность требовалась для разрабатывавшегося Исполнительным Комитетом проекта экспедиции на Марс, требовавшей большего радиуса действия; но, очевидно, вторая установка рассматривалась в основном как запасная. Проверяя токи в цепи под надзором Коицки, Чандлер спокойно размышлял о том, что очень дерзкий и очень удачливый человек, пожалуй, мог бы вывести из строя установку в здании ТУЭ, потом каким-то образом пробраться на Хило и, уничтожив вторую установку, положить конец господству исполников… Конечно, не каждый пойдет на такой риск. Слишком велики были шансы отправиться на тот свет.
А Чандлеру не хотелось умирать.
Он очень хотел жить… как преуспевающий член Исполнительного Комитета.
Русские военнопленные, которые возводили гитлеровский Атлантический Вал, поняли бы Чандлера, так же как американцы, работавшие на своих врагов в Корее. Все они считали, что самое главное – остаться в живых.
Чандлер не забыл про Пегги Флершем, Орфализ, Си и замученных людей у Монумента. Он просто считал, совершенно справедливо, что уже ничем не сможет им помочь, а, между тем, ему предстояло набрать еще несколько сотен голосов, чтобы не стать очередной жертвой. Сознавал он и другое. Среди мужчин и женщин, перед которыми он теперь заискивал, вполне могли оказаться те, кто застрелил Элен Брейстед в Орфализе, зарезал его жену руками его друга Джека Саутера, похитил детей, которые летели с ним через океан… «Бессмысленно перечислять всевозможные злодеяния исполников», – твердо сказал себе Чандлер. Все это умерло, как Си. Только жизнь имела значение. Жизнь любой ценой.
- Предыдущая
- 29/35
- Следующая
