Небо войны - Покрышкин Александр Иванович - Страница 62
- Предыдущая
- 62/110
- Следующая
Те двое, что уже сели, тоже сразу заметили, что попали в лапы к фашистам. Один успел взлететь, а второй нет…
Я живо представил состояние этого летчика. Так стремиться на фронт — и сразу же попасть в плен… Появится ли этот ЯК на нашем фронте? Однажды возле командного пункта я увидел незнакомого летчика, высокого, стройного, в шлемофоне и кожаной куртке. Он, видимо, кого-то ожидал. По его внешнему виду и осанке я предположил, что это какой-то большой начальник, и постарался, не попадаясь ему на глаза, пройти в землянку. Но когда я вышел оттуда, он сам меня окликнул:
— Покрышкин?
— Так точно! — отозвался я, отдавая честь. И только тут заметил на его галифе генеральские лампасы.
— Ну, как воюете? — спросил он, подавая руку. По каким-то едва уловимым приметам я заключил, что генерал только что возвратился с боевого задания и полет этот прошел не совсем удачно.
— Савицкий, — назвал он свою фамилию.
Так вот он каков, командир прибывшего к нам соединения истребителей! Только прибыл на фронт и уже сам побывал в бою. Генерал стал расспрашивать меня о поведении противника, о нашей тактике, о боевых делах моей эскадрильи. Вскоре нас окружили летчики — и наши и те, что прибыли с Савицким. Завязались оживленные разговоры, замелькали руки, изображая различные эволюции самолета. Генерал внимательно выслушал фронтовиков и сказал:
— Это очень важно. Мы обязательно проведем конференцию по тактике современного воздушного боя и пригласим вас, гвардейцев, поделиться с нами опытом. Не возражаете?
Генерал как-то сразу расположил к себе всех наших летчиков. Я невольно подумал: вот таким и должен быть командир — простым, общительным, умным. Он умеет ценить и людей и все, что они предлагают во имя победы над врагом.
В ближайшие дни Савицкий не мог собрать летчиков для изучения нашего боевого опыта. Противник, стараясь вернуть утраченные позиции на Мысхако, перешел в наступление. На земле и в воздухе снова закипели бои.
На наших полетных картах Малая земля была заштрихована красным карандашом. Мы, летчики, знали, что этот ничем не приметный с воздуха прибрежный участок песка и глины обильно полит кровью советских воинов. Дорогой ценой отобрал его у врага морской десант, возглавляемый капитаном Куниковым, и теперь героически удерживал в своих руках. Этот плацдарм имел, пожалуй, не столько стратегическое, сколько моральное значение. Противник все время чувствовал наши штыки за своей спиной.
Когда немцы перешли в наступление, перед нами, истребителями, встали трудные и очень ответственные задачи. С одной стороны, нужно было надежно прикрыть с воздуха моряков, обороняющих Малую землю; с другой — обеспечить успешные действия наших бомбардировщиков и штурмовиков, которые наносили удары по вражеским наступающим войскам.
Рано утром восемь истребителей вылетели сопровождать пикировщиков, которые шли двумя группами бомбить скопление пехоты и танков противника в балке у Мысхако.
Одну из них прикрывал я со своими ведомыми, другую — звено Дмитрия Глинки.
На подходе к Цемесской бухте нас встретили «мессершмитты». Глинка сразу вступил с ними в бой. Я подумал, что ему не следовало этого делать. Надо было просто отпугнуть «мессеров», а не оставлять своих подопечных бомбардировщиков ПЕ-2 без прикрытия. Ведь для очистки неба выделены другие группы истребителей.
Беспрепятственно отбомбившись, «Петляковы» стали разворачиваться над морем на обратный курс. Я усилил наблюдение за воздухом: именно на развороте вражеские «охотники» чаще всего их подлавливают. В этот момент группа растягивается, а некоторые бомбардировщики даже отстают.
Посмотрев в сторону Анапы, которая с высоты была очень хорошо видна, я заметил там, над аэродромом, клубы пыли. Все стало ясно: взлетают немецкие истребители.
В это время в воздухе появилось несколько групп вражеских бомбардировщиков. Они шли встречным курсом, точно на нашей высоте. У меня даже сердце сжалось от боли. Какая армада самолетов! Сколько бомб под крыльями этих хищников! И все они будут сброшены на голову защитников Малой земли. Нет, не бывать этому! Не задумываясь, веду свое звено в атаку. Вихрем налетаем на ведущую группу вражеских бомбардировщиков и открываем огонь.
Наши «пешки», сблизившись с «юнкерсами», тоже вступают в бой. В одно мгновение вдруг все перемешалось. Образовался какой-то клубок из огня и металла. Гитлеровцы в конце концов не выдерживают, беспорядочно сбрасывают бомбы и поворачивают назад.
«Пешки», прекратив стрельбу, смыкают строй, чтобы идти домой. Я пересчитываю их. Все целы! Вот бы так и долететь до аэродрома! Но где-то недалеко от нас уже находились «фоккеры», настоящие испытания лишь только начинались.
На развороте два наших бомбардировщика приотстали.
Их нельзя оставлять. Им будет труднее защититься от вражеских истребителей, чем тем, которые идут в монолитной группе.
Слежу за воздухом. Так и есть. Вот уже снизу к отставшим ПЕ-2 крадутся два «фокке-вульфа». Видимо, они ждали этого удачного момента.
Резко перевожу свой самолет с переворотом в пикирование и захожу в хвост «фоккеру», второго атакует мой ведомый. Гитлеровцы не замечают нас, увлеченные преследованием наших бомбардировщиков. Теперь вопрос «кто — кого» будут решать скорость и мастерство.
Наконец «фокке-вульф» в моем прицеле. Но он уже стреляет. Во мне закипает злоба. На, сволочь, получай и ты!.. И я хлестнул по нему из всех пулеметов и пушки.
Кажется, мой удар оказался мощнее и точнее, чем его. Наш бомбардировщик как ни в чем не бывало продолжает лететь, а «фоккер» вдруг осел и, нехотя перевалившись через крыло, пошел вниз. Не могу оторвать от него взгляда. Выскочит ли летчик? Нет, уже поздно. Самолет врезается в море. От него остаются лишь облачко дыма да круги на воде. Все!
Догоняю своих бомбардировщиков. Они уже летят над сушей и чувствуют себя как дома, хотя совсем рядом в карусели воздушного боя крутятся десятки истребителей — вражеских и наших.
Надо быть внимательным. Правда, гитлеровцам сейчас не до нас. Все они уже скованы ЯКами. А через несколько секунд им придется еще хуже. Невдалеке уже появилась новая большая группа наших истребителей.
Возвратившись на аэродром, я крепко поспорил с Глинкой. Ведь он же не новичок и отлично знает, что бомбардировщиков нельзя оставлять без прикрытия. Меня не успокоило даже то, что все обошлось благополучно и что Дмитрий тоже сбил одного «фоккера».
В конце дня Краев собрал летчиков и на основе информации, полученной из штаба дивизии, поставил новую задачу. Нам опять предстояло лететь на прикрытие ПЕ-2, которые должны были нанести удар по скоплению вражеских войск у Мысхако.
Меня радовали такая оперативность и такое четкое взаимодействие. Как только разведчики выявили район сосредоточения живой силы и техники противника, командование решило немедленно направить туда авиацию.
На долю нашей четверки выпало сопровождать группу ПЕ-2, состоящую из двух девяток.
Едва мы отошли от аэродрома, как мой ведомый Островский стал почему-то отставать. Капризы мотора «кобры» мне были хорошо известны. Он довольно часто барахлит и, если полет не прекратить, может заклиниться, а потом даже загореться. Островский — молодой летчик. Поэтому сейчас я спросил его, не лучше ли ему возвратиться домой. Он отказался, заверив меня, что с машиной у него все в порядке. Задор и молодость в нем брали верх над благоразумием. Он редко летал на такие задания, и ему не хотелось возвращаться назад. К тому же он понимал, насколько трудней нам будет, когда мы останемся втроем.
При подходе к линии фронта самолет Островского задымил, и я категорически приказал летчику прекратить выполнение задания. Не скрою, по-человечески мне было жаль его: он так рвался в бой, так хотел отомстить гитлеровцам за смерть своих родных и близких!
Над Цемесской бухтой небо кишело самолетами. Выше нас сновали ЯКи и «кобры», параллельно нам, на той же высоте, шли большие группы наших бомбардировщиков и штурмовиков. Такое количество своей авиации я видел впервые.
- Предыдущая
- 62/110
- Следующая
