13 отставок Лужкова - Соловьев Александр - Страница 10
- Предыдущая
- 10/14
- Следующая
С милиционерами солидаризировались и работники прокуратуры Москвы. Решение коллегии Генеральной прокуратуры России уволить с поста прокурора города Геннадия Пономарева вызвало крайне отрицательную оценку среди его подчиненных – примерно половина всех сотрудников Моспрокуратуры подали рапорт об отставке.
Сам Пономарев направил коллегии письмо, в котором обвинил руководство Генпрокуратуры в непорядочности. В целом сотрудники прокуратуры Москвы рассматривают увольнение своего начальника как логическое завершение конфликта между двумя прокуратурами, длившееся с февраля 1994 г., когда Алексей Ильюшенко стал и. о. генпрокурора.
Ильюшенко на эту должность был назначен президентом. Первым делом он начал проверять, почему прокуратура Москвы закрыла так называемое «дело Руцкого». Дело было возбуждено на основании материалов, переданных в Моспрокуратуру межведомственной комиссией по борьбе с преступностью и коррупцией (МВК), которую возглавлял адвокат Андрей Макаров. В комиссию входил и Алексей Ильюшенко, занимавший тогда должность начальника контрольного управления администрации президента.
За полгода следствия старший следователь по особо важным делам Моспрокуратуры Михаил Слинько не нашел никаких оснований для привлечения к уголовной ответственности Руцкого, Баранникова, Дунаева и еще нескольких человек, которых Макаров и Ильюшенко назвали коррупционерами. Более того, Моспрокуратурой было возбуждено дело по факту клеветы на Руцкого, свидетелями по которому проходили все члены МВК, включая Ильюшенко. Причем, как говорят сотрудники следственных подразделений, такого рода свидетели в случае удачного расследования часто становятся обвиняемыми. Окончательное решение о закрытии «дела Руцкого» и возбуждении дела о клевете принимал прокурор Москвы Геннадий Пономарев.
Изучив материалы следствия, руководство Генпрокуратуры дело о клевете закрыло, а дело о коррупции возбудило вновь. Через несколько месяцев Генпрокуратура начала усиленно проверять работу прокуратуры Москвы и выяснила, что Пономарев и его первый заместитель Юрий Смирнов плохо руководят личным составом и совсем не координируют работу окружных прокуратур. Но отправить Пономарева в отставку не удалось: мэр Москвы Юрий Лужков не дал своего согласия, которое было необходимо. Тогда приказом № 049 Пономареву был объявлен строгий выговор, Смирнов уволен, а на его место назначен прокурор Преображенского округа Москвы Сергей Герасимов.
На работе прокуратуры Москвы эти изменения существенно не отразились. Проведенная в январе 1995 г. проверка Генпрокуратуры констатировала, что раскрываемость умышленных убийств в Москве составляет уже 50% от общего числа этих преступлений – самый высокий показатель в стране. Тем не менее количество тяжких преступлений в городе продолжало расти, и работу прокуратуры назвали неудовлетворительной. Однако для того, чтобы отправить Пономарева в отставку, нужен был серьезный повод. Им стало убийство Листьева.
3 марта Ильюшенко потребовал, чтобы Пономарев представил ему справку о личном участии в раскрытии умышленных убийств. Пономарев попросил время, чтобы ее подготовить, но этой возможности ему не дали. Решение о его отставке принималось на закрытой коллегии Генпрокуратуры в субботу, 4 марта. Пономарев и Герасимов знали, какой вопрос будет стоять на повестке дня.
Утром 4 марта Герасимов позвонил первому заместителю генпрокурора Олегу Гайданову и спросил, пригласят ли их с Пономаревым на коллегию. Гайданов ответил, что повестка дня еще не утверждена. В итоге на коллегию их так и не пригласили, Пономарев был отправлен в отставку, а Герасимов назначен и. о. прокурора Москвы. Лужков на эти изменения своего согласия на давал.
6 марта решение было обнародовано. Сотрудники прокуратуры Москвы начали увольняться. Рапорт об увольнении подал и Сергей Герасимов (он решил, что ему пора на пенсию).
Среди сотрудников Моспрокуратуры пошли слухи, что место Пономарева должен занять Гайданов, с которым они работать не хотели. Сам Гайданов об этом был прекрасно осведомлен и от должности прокурора Москвы всячески отбояривался. Как бы между делом, следователи прокуратуры Москвы сообщали журналистам, что обещанной с января прибавки к зарплате они так и не получили, зато членам коллегии Генпрокуратуры, по их данным, были куплены отдельные квартиры.
Между тем в разгар противостояния московских и федеральных силовиков (эти термины только начинали входить в официальный лексикон середины 1990-х) Юрий Лужков едва не был отправлен в отставку Мосгордумой. Причем по совершенно другому поводу.
«Предложить правительству Москвы подать в отставку», – такую поправку 10 марта 1995 г. предложили депутаты на заседании Московской городской думы к проекту постановления «О ситуации, сложившейся в результате повышения оплаты жилья и коммунальных услуг по постановлению московского правительства от 20 декабря 1994 г.».
Правда, поправка эта не прошла. Была одобрена лишь приостановка реформы в системе коммунальных платежей. Еще один документ – проект федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц» – депутаты обсуждать не стали и также отправили в мэрию для ознакомления.
Все внимание снова переключилось на противостояние вокруг правоохранителей.
Бывший мэр Москвы Гавриил Попов, во времена которого Юрий Лужков был вице-мэром, столь часто объявлял о своем уходе с высокого поста, что, когда уход все же состоялся, газеты пестрили заголовками типа: «Вы будете смеяться, но Попов-таки ушел в отставку». И заявление Юрия Лужкова о своей возможной отставке оказалось уснащено массой оговорок – мэр в чисто поповской манере собирается активно грозить отставкой, но при том не уходить до последнего.
Его заявление сопровождалось как минимум тремя «если»: если обращения в министерства не возымеют действия, если судебная тяжба будет не в пользу мэра и если правительство города благословит уход.
Не очень понятно, почему «министерства» упоминались во множественном числе. По казусу с увольнениями можно обращаться лишь в одно министерство – внутренних дел – с просьбой отменить решение по делу Панкратова. Естественно, Ерин вряд ли на это пошел бы, выигранное время мэр вполне мог использовать для укрепления своих пошатнувшихся позиций.
Превосходно, что Юрий Лужков, защищая своих подчиненных, вспомнил о Конституции – до тех пор к ней безуспешно апеллировали оппоненты мэра из ГКИ, Комиссии по правам человека и т. д., но данная конкретная апелляция была не самой удачной. Упомянутые мэром ст. 72, 85 и 129 Основного закона – говорят о «согласовании», «согласительных процедурах» и «совместном ведении» РФ и субъекта Федерации в части, относящейся к данному кадровому казусу. Данные термины не являются юридическими, они риторичны и не содержат отсылки к конкретному правовому механизму.
Во-первых, неясно, что значит «согласование» – то ли имеющееся у обеих сторон (Ельцина и Лужкова) права liberum veto по кадровым вопросам, то ли указание на желательность извещения партнера о своем решении (Ельцин и Лужков извещали друг друга через СМИ). Во-вторых, упомянутая мэром норма ст. 85 «президент… может передать разрешение спора на рассмотрение соответствующего суда» в переводе на русский язык означает, что может и не передать, т. е. ничего не означает. Любой суд, указав на полный пробел в законе, оставит дело как есть, хотя, конечно, длительность судебных процедур дает еще больший выигрыш во времени.
Несомненно была ясна лишь позиция московского правительства, чей «совет» мэру «не уходить» был очевиден – «уход Юрия Лужкова в отставку повлечет за собой дестабилизацию политической, экономической и социальной жизни города, поскольку в последнее время в столице наметились позитивные процессы в управлении городским хозяйством, и подобные результаты были достигнуты в немалой степени благодаря энергичной работе мэра Москвы Юрия Лужкова». Вотум доверия тут несомненен, но поскольку никто и не ожидал ничего иного, вообще неясно, как голос лужковских подчиненных мог повлиять на искомое решение.
- Предыдущая
- 10/14
- Следующая
