Поселок на озере - Покровский Сергей Викторович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/36
• Следующая

Пижму молчал.

— Убить хочет! Зол на меня. И глаза как у волка.

— Что же делать с ним?

Мандру только махнул рукой. И долго сидели они, придавленные бременем лет и жуткой темнотой рожденных больными снами суеверий. Наконец Пижму поднялся, сел на оленью подстилку к Мандру и, загородив сбоку губы ладонью, зашептал в самое ухо:

— Убить надо…

Мандру сморщился, как от зубной боли:

— Нельзя убить: нож у него заговоренный.

Пижму опять хрипло зашептал на ухо:

— Сонного! Сонный не услышит.

— А перо? Услышит… Дабу все слышит…

Старики опять замолчали. Тихо потрескивали дрова в очаге. Догорали на нем последние сучья. Серым пеплом покрывались угасшие угли.

— Погубит он нас! — тяжело вздохнул Мандру.

Пижму вздрогнул, и лицо его стало багровым.

— Сжечь его! — глухо заворчал он. — Живым сжечь! Чтобы и тени не осталось!..

Мандру опять махнул рукой и вдруг неожиданно громко закричал своим надтреснутым голосом:

— Стариков всех погубит! Половину народа изведет в Ку-Пио-Су!

Это были последние слова, которые сказал Мандру. На другое утро его нашли мертвым, лежащим у самого очага с прижатыми к сердцу руками.

* * *

Смерть Мандру была страшным потрясением для всего племени Ку-Пио-Су.

Это была смерть старого вождя всех охотников.

В поселке Ку-Пио-Су мужчины имели своего старшину, которого они смолоду привыкали слушаться. Привычка эта сплачивала и поддерживала дисциплину. А дисциплина была им необходима, чтобы отстаивать жизнь среди тысячи опасностей от всяких врагов, и четвероногих и двуногих.

Смерть старейшины колебала привычный порядок, и место прежнего вождя скорее должен был заступить новый старейшина. Нужно было только, чтобы старшинство его было признано всеми стариками поселка.

Дело, однако, не было таким простым, как кажется с первого взгляда. Большинство стариков плохо считали свои года или попросту их не знали. У них была слабость преувеличивать свой возраст. Ведь почет и уважение к человеку росли вместе с годами.

Дело решала иногда степень седины, и люди, которые долго сохраняли большое число темных кудрей, считались как бы более молодыми в сравнении с совершенно седыми, белыми как лунь стариками. Много значило также умение держать себя важно, по-стариковски.

Иной глубокий старик по слабости, болезни или прирожденной робости сам добровольно отмахивался от старшинства, принадлежащего ему по праву. Поэтому в действительности решительный и властный характер часто имел большее значение для признания старшинства, чем число лет.

Был еще и другой вопрос, пожалуй, не менее важный.

— Старики, — сказал Пижму, — думайте: кто убил Мандру?

Мандру умер в своей семье, в хижине, полной близких ему людей. Из них ни один не заметил ни с чьей стороны какого-либо насилия. Мандру был уже глубокий старец, на много лет пережил он всех своих сородичей. В последнее время он был уже очень слаб, с трудом ходил и жаловался на сердце и вечные удушья.

Что может быть естественнее смерти такого дряхлого старика?

Но жители поселка Ку-Пио-Су думали иначе. Для них не было естественной смерти. Человек умирает потому, что кто-то отнимает у него жизнь. Можно отнять ее силой. Охотнику и рыболову такая смерть всего понятнее. Но ведь и охотник добивается своего не только силой, но и хитростью. Смерть можно «наслать» наговорами и разными хитрыми магическими приемами. Болезни не сами приходят, их кто-то посылает. Это делают или враги, или тени умерших, или невидимые таинственные существа, которыми первобытная фантазия населила поля, леса, водоемы, омуты и речные русла — одним словом, всю окружающую природу.

Мандру присудил Уоми к изгнанию. Только чудом спасся Уоми от неминуемой смерти. Стало быть, у него достаточно было причин, чтобы ненавидеть Мандру и желать ему смерти. Никто не видел, как Мандру умер. Но близкие и старый Пижму слышали своими ушами, что Мандру незадолго до смерти говорил: Уоми приходит к нему во сне и душит его каждую ночь.

Пижму стоял на своем: Мандру умер от мстителя. Этим мстителем мог быть только Уоми!

Пижму говорил сердито и повторял слова Мандру: Уоми погубит стариков Ку-Пио-Су.

Старики сидели, уставив глаза в огонь, гладили бороды и качали седыми головами…

Поздно вечером в хижине Гунды ярко горел костер. Ждали старого Азу, а он все не возвращался. Вдруг колыхнулась входная занавеска, и из-за нее выглянула голова с шестью тонкими косичками, светлыми, как сухая солома.

— Не спите? — спросил девичий голос.

В хижину вползла девушка лет семнадцати. Это была внучка Пижму — Кунья. Глаза у нее были голубые, а щеки румяные, как шиповник.

— Ная, — тихо позвала она, — выйди сюда!

Ная быстро накинула платье и покинула хижину. Через несколько минут наружу вышел Уоми и застал обеих девушек в слезах и тревоге.

Кунья рассказала, как потихоньку пробралась она на тайный совет старцев и подслушала, о чем они говорят. Старики признали Пижму старшиной охотников, а Пижму — враг Уоми. Он твердит, что Уоми задушил Мандру во сне и хочет будто бы погубить всех стариков племени. Ему верят. Только Ходжа, да Карась-лодочник, да Аза не соглашаются. Пижму подговаривает сжечь Уоми на погребальном костре. Старики только боятся. А если бы не боялись, пожалуй, послушались бы Пижму. Они боятся заговоренного ножа и гнева самого Дабу. До сих пор все еще спорят…

Ная с плачем прижалась к груди брата. Кунья стояла в сторонке и кулаком утирала слезы.

Уоми нахмурился. Потом решительно тряхнул головой и стал утешать плачущих девушек:

— Не бойтесь! Старики мне не страшны. Они еще не знают, что может сделать Уоми.

Он приказал им молчать и не говорить никому ни слова.

На другой день, когда люди начали просыпаться, они заметили, что Уоми исчез. Вместе с ним исчезли его лук, стрелы и другое оружие. Оказалось также, что и Гунды нигде не видно.

Ная и Тэкту проследили отпечатки их ног до лодочной пристани. Тут, на мокром песке, натоптаны были следы мужчины, женщины и собаки.

— Они увезли с собой лайку, — сказала Ная.

— Далеко захотели ехать, — прибавил Тэкту.

Он указал борозду на рыхлом песке от недавно сдвинутой лодки. Было ясно: мать и сын уехали ночью вместе.

Но куда направили они путь? На этот вопрос никто не мог ничего ответить.

С утра мужчины Ку-Пио-Су начали рыть яму. Копали среди других, более старых могил, на вершине небольшого холма, шагах в двухстах от поселка. Рыли каменными кирками, дубовыми кольями, отгребали песок ладонями рук и кусками твердой коры. Рыхлый песок легко поддавался усилиям землекопов.

К полудню неглубокая яма уже была готова. Дно ее усыпали толстым слоем свежей травы, чтобы мягче было лежать.

Тело Мандру перенесли из хижины и опустили на дно могилы.

Мандру положили на правый бок. Руки, согнутые в локтях, уложены были так, как бы это сделал человек, засыпая на своей постели. Сверху тело было посыпано красной охрой. Красный цвет — цвет крови. Красная охра — символ тепла, жизни, возрождения.

Это сделали для того, чтобы покойник проснулся молодым, сильным и здоровым в том новом мире, куда он переселился.

В этом, собственно, и заключался обряд похорон. Оставалось только как следует снарядить покойника.

«Полной смерти нет, — думали люди поселка Ку-Пио-Су. — Покойник только перешел в мир снов. Там есть все, что и в этом мире. Такие же реки, озера и леса. Там плавает рыба, летают птицы, бегают дикие звери. Мандру и там будет вести такую же жизнь, как и здесь.

Там уже ждут его умершие предки, а также сыновья, внуки и правнуки, которые умерли раньше. С ними вместе он построит себе новый дом, сделает новую лодку, будет ловить рыбу и бить лесных зверей».

В могилу опустили то оружие, которое когда-то сделал себе покойник: лук и стрелы, короткое копье, пращу, каменную кирку, долото, костяную иглу и кремневый скребок. Тело закрыли медвежьим мехом, чтобы покойнику было теплее.

• Предыдущая
• 9/36
• Следующая