«...Расстрелять!» - Покровский Александр Михайлович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/78
• Следующая

Кумжа – это учение, на котором генералы академии Генштаба знакомятся с подводными лодками. В определенной базе для них выстраивают все проекты лодочек. Корабли покрашены, сияют кузбаслаком, внутри, после недельной повальной приборки, – тишина, крыс нет, по отсекам расставлены командиры отсеков в новом белье, перепоясаны со всех сторон ПДУ, в свежих тапочках, все стрижены, остальной личный состав увезен в доф, где им показывают кино.

Генералы гурьбой, переговариваясь, появляются у входной шахты люка. Первый из них начинает спускаться внутрь. Вместо того чтобы повернуться к поручням лицом, он поворачивается задом. Полез. Локти во что-то по дороге втыкаются, и генерал застывает с вывернутыми руками.

– Васька! – веселятся стоящие над ним генералы. – Это тебе не танк, едрёмьть, тут соображать надо!

В центральном посту трап, ведущий вниз, пологий, и по нему сходят, что называется, «лицом вперед». Потоптавшись перед трапом, генерал Васька паворачивается (он уже научен) и сползает по нему спиной, отмечая генеральской ногой каждую ступеньку.

– Васька! – кричат ему опять генералы, которым после «Васьки» успевают объяснить, как нужно сходить по трапу. – Это ж не танк, едрёмьть, тут думать надо!

Генералам дают провожатого, но внутри лодки они все равно умудряются расползтись по отсекам и потеряться.

– Простите… а где у вас тут выход?

– По трапу вниз и дальше прямо.

– Спасибо, – говорит генерал, делает все, как сказали, и попадает в безлюдный трюм.

– Эй! – доносится оттуда. – Товарищи!

В первом отсеке генералы проходят мимо торпедиста – командира отсека. Последний генерал задерживается и голодно смотрит на ПДУ командира отсека.

– Какая интересная фляжка.

– Это ПДУ– портативное дыхательное устройство, предназначенное для экстренной изоляции органов дыхания от вредного влияния внешней среды при пожарах! – резво старается командир отсека.

– А-а-а… – говорит генерал. – Ты смотри… – И видит сандали: на сандалях аккуратные дырочки: – Дырки сами делаете?

Торпедист сначала не понимает, но потом до него доходит:

– Дырки?… ах, это… нет, так выдают.

В следующей группе проходящих генералов каждый генерал с любопытством смотрит на «фляжку» – у генералов все мысли одинаковые, последний задерживается и спрашивает:

– Это фляжка? Резво:

– Это портативное дыхательное устройство! – произнесено так быстро, почти истерично, что генерал половину не усваивает, но кивает он понимающе – «А-а-а…» – взгляд на сандали:

– Дырки сами делаете? Лихо и молодцевато:

– Так выдают!

До следующей группы торпедист успевает перемигнуться с командиром второго отсека: «Вот козлы, а?!» Подходит третья группа, последний в группе генерал обращается к торпедисту:

– Какая интересная фляжка.

На торпедиста нападает смехунчик, то есть с полным ртом смеха, дрожа веками, пузырясь ртом, он пытается сдержаться, у него выкатываются глаза, из него вываливаются какие-то звуки, все это, скорее всего, от нервов. Генерал изумлен, он приглядывается к торпедисту. Тот:

– Эт-т-а-ды-ха-те-ль-но-я-ус-тр-ой-ст-во!

– Ты смотри, – генерал с опаской внимательно смотрит, и тут взгляд его случайно попадает на сандали, генерал оживляется:

– Дырки сами делаете?

Ти-та-ни-чес-кие усилия по приведению рожи в порядок (ведь сейчас впердолят так, что шею не повернешь), в глазах слезы:

– Т-та-ак в-вы-вы-да-ют! Генерал сочувственно:

– Вы заикаетесь?

Быстрый кивок, пока не выпало.

В ракетный отсек попадают не все, а только самые любопытные. Командир отсека, капитан третьего ранга Сова (пятнадцать лет в должности), застегнут по гортань (от старости у него шеи нет), объясняет генералу, что у него в заведовании шестнадцать баллистических ракет. Генерал с уважением:

– О вас, наверное, генеральный секретарь знает? (У генерала на позиции только три ракеты, а тут – шестнадцать.)

– Что вы! – говорит Сова. – Меня даже флагманский путает.

Скоро генералы Сове надоели – утомили вконец, – и перед очередным генералом он ни с того ни с сего сгибается пополам.

– Что с вами? – отпрыгивает генерал.

– Радикулит… зараза… товарищ генерал…

– Что вы! – суетится генерал. – Присядьте!

У Совы все натурально – слезы, хрипы; он входит в роль, стонет, перекашивается, его уводят, осторожно сажают, оставляют одного. Когда никого не остается рядом, Сова кротко вздыхает, рывком расстегивает ворот и, прислонившись к стене, закатив глаза, говорит с чувством: «Ну, задолбали!» – после чего он мгновенно засыпает.

В центральном в это время один из генералов от инфантерии видит «каштан» и говорит с кавалерийским акцентом:

– A это что?

Старпом – отглажен, с биркой на кармане, стройный от напряжения:

– Это «каштан» – наша боевая трансляция.

– Да? Интересно, а как это действует?

– А вот, – старпом, как фокусник, щелкает тумблером. – Восьмой!

– Есть, восьмой! – доносится из «каштана».

– Вот так, – говорит старпом, приводи все в исходное, – можно говорить с любым отсеком.

– Да? Интересно, – генерал тянется к «каштану». – А можно мне?

– Пожалуйста.

Генерал включает и – неожиданно тонко, нежно, по-стариковски, с дрожью козлиной:

– Во-сь-мой… во-сь-мой…

– Есть, восьмой!

– А можно с вами поговорить?

Молчание. Потом голос командира восьмого отсека.

– Ну, говори… родимый… если тебе делать нех… уя…

– Что это у вас? – генерал оторопел, он неумело вертит головой и таращится.

Старпом сконфужен и мечтает добраться до восьмого; поборов в себе это желание, он мямлит:

– Вы понимаете, товарищ генерал… боевая трансляция… командные слова… словом, он вас не понял. Надо вот так, – старпом резко наклоняется к «каштану», по дороге открывает рот – сейчас загрызет:

– Вась-мой!!! Вась-мой!!!

– Есть, восьмой?

– Ближе к «каштану»!

– Есть, ближе к «каштану», есть, восьмой!

– Вот так, товарищ генерал!

Генералы исчезают, время обедать, по отсекам расслабление, смех; командиры отсеков собраны в четвертом на разбор, все уже знают – толкают командира восьмого: «Он ему говорит: разрешите с вами поговорить, а этот ему: ну, говори, родимый… у старпома аж матка чуть не вывалилась, готовься, крови будет целое ведро, яйцекладку вывернет наизнанку». – «А я чо? Я ничо, «есть, так точно, дурак!»»

Город С. – город встреч. Подводная лодка в створе.

– Взят пеленг на РБН столько-то градусов, – штурман потирает руки и сосет воздух.

Офицеры в приподнятом настроении. РБН – это ресторан «Белые ночи». Офицерский ресторан. Там все расписано: и столы, и женщины.

Рядом с РБН-ом двумя красными огнями горит вешка. При заходе в порт на нее берут пеленг.

РБН – это флотская отдушина. В нем тот маленький винтик, которым крепится весь флотский механизм, сам собой развинчивается и, упав, теряется среди стульев и тел.

В РБНе есть и свои «путеводители» – старожилы, знающие каждый уголок. У них сосущие лица.

– Кто это?

– Черненькая? Это Надежда. Двадцать шесть лет, разведена, ребенок, квартира.

– А эта?

– Танечка. Хорошая девочка. Двадцать восемь, свободна, и квартира есть. Здесь бывает каждый четверг.

– Почему?

– Рыбный день. Ловит рыбу.

…Лодка ошвартована. Первыми в город сойдут: комдив – он был старшим на борту, и его верный оруженосец– флагманский по живучести. Они пойдут в РБН.

Фонари, светофоры, деревья, автобусы, женщины – все это обрушивается на подводника, привыкшего к безмолвию, пирсу и железному хвосту своей старушки. На него падают звуки и голоса. Он, как бывший слепой, видит то, что другие уже давно не видят. Он идет среди людей, улыбаясь улыбкой блаженного. Он придет в РБН. Его тут давно ждут.

– Проходите, – швейцар расталкивает «шушеру» у входа и втягивает офицера, – ваш столик заказан.

• Предыдущая
• 13/78
• Следующая