Лавровый венок я отправил на суп… - Губерман Игорь Миронович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/66
- Следующая
Изменить размер шрифта:
48
* * *
Если с прочим трудящимся воинством
нас поглотят конторские пасти,
я стерплю эту долю с достоинством,
ибо служба – не срам, а несчастье.
* * *
Я тяготел к проблемам общим,
искал вселенские узлы,
а познавал – зато на ощупь —
конкретных частностей углы.
* * *
Жизнь становится дивной игрой
сразу после того, как поймешь,
что ничем и ни в чем не герой
и что выигрыш – в том, что живешь.
* * *
Красоте не дано отнимать,
а уродство – конец и разруха:
жизнь дарует красавица мать,
а уносит – косая старуха.
* * *
Живу я, как однажды обнаружил
по горестному чувству неуюта, —
чужой и неприкаянно ненужный,
как памятник забытому кому-то.
* * *
Певцов коронует могила:
Россия их душит и губит,
и чем их быстрее убила,
тем больше впоследствии любит.
* * *
Мы все общенья с Богом жаждем,
как жаждут грешник и монах,
а личный бог живет при каждом —
в душе, талантах и штанах.
* * *
Друзья дымят, и стол вином запятнан,
и длится спор, застигнутый рассветом, —
нужны года, чтоб зрением обратным
увидеть, сколько счастья было в этом.
* * *
Наш дух и после нас живет в природе —
так в памяти былое угасает,
но слово, дуновение, мелодия —
и все из ниоткуда воскресает.
* * *
Все в этой жизни так устроено,
что есть всему свои весы,
но хоть и каждый прав по-своему,
а сукин сын есть сукин сын.
* * *
Когда со всех сторон приходит лихо
и свет уже растаял вдалеке,
единственный в безвыходности выход —
собрать себя и выжить в тупике.
* * *
У духа, как у плоти, есть позывы,
но плотские – крепчают, разъярясь,
а духа просьбы тонки и пугливы
и гаснут, незаметно испарясь.
* * *
Носить одежду – лицемерие,
поскольку ясно, что под ней,
но в этом скрыто суеверие,
что станет скрытое видней.
* * *
Не столько душная держава
питомца гонит нелюбимого,
сколь жажда жизненного жанра,
в России неосуществимого.
* * *
Под радио немолчный голос волчий
в колеблющийся смутный день осенний
становится осознанней и громче
предчувствие глубоких потрясений.
* * *
Друзей вокруг осталось мало:
кому с утра все шло некстати,
кого средь бела дня сломало,
кого согнуло на закате.
* * *
Надежды очень пылки в пору раннюю,
но время, принося дыханье ночи,
дороги наши к разочарованию
от раза к разу делает короче.
* * *
Трудно жить: везде ухабы,
жажда точит и грызет;
что с того, что любят бабы,
если в карты не везет?
* * *
Уже мне ветер парус потрепал,
рули не держат заданного галса,
простите мне, с кем я не переспал,
особенно – кого не домогался.
* * *
Мы кишмя кишим, суета снует,
злоба в воздухе кипятком бурлит,
а на кладбище – соловей поет,
чистый звук точа вдоль покоя плит.
* * *
Обрызгивая кровью каждый лист,
история нам пишется не впрок,
и кажется порой, что Бог – садист
и нами утоляет свой порок.
* * *
Мне глядеть на сверстников то грустно,
то досадно, только и всего:
разум, торжествующий над чувством,
рано торжествует торжество.
* * *
Когда, глотая кровь и зубы,
мне доведется покачнуться,
я вас прошу, глаза и губы,
не подвести и улыбнуться.
* * *
Неужто вы не замечали,
как, подголоском хору вторя,
есть в торжестве налет печали
и привкус праздника у горя?
* * *
Внешним пламенем согрета
и внутри полна огня,
красота посредством света —
чем-то мудрости родня.
* * *
Я жизнь любил весьма усердно,
я был решителен и грешен,
за что во дни, где станет скверно,
я буду памятью утешен.
48
- Предыдущая
- 48/66
- Следующая
Перейти на страницу:
