История спиритуализма (др. перевод) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 9

• Предыдущая
• 9/89
• Следующая

Для нас особенно важна та роль, которую сыграл Дэвис в зарождении спиритуализма. Он начал готовить почву для этого задолго до того, как на него снизошли откровения. Совершенно ясно, что он был тесно связан и со случаем в Гайдсвилле, поскольку знал о его материальном проявлении уже в тот же день. В его записях от 31 марта 1848 г. присутствует такая фраза: «Сегодня утром, на рассвете, теплое дыхание коснулось моего лица, и я услышал голос, нежный и звучный: «Брат мой, сегодня мы начали доброе дело – вот, смотри, это рождение живого проявления». Я принялся гадать, что могло означать такое послание». А это было зарождение мощного движения, в котором ему предстояло выполнить роль пророка. Его собственные силы, как умственные, так и физические, были сверхъестественными и дополняли друг друга. И благодаря своим способностям Дэвис стал душой движения, его мозгом, который четко воспринимал видения, ниспосылаемые столь новым и странным способом. Ни один человек не может принять послание целиком, поскольку оно бесконечно и уходит в более высокие сферы, чем те, в которых мы общаемся с более высокими существами, но Дэвис для своего времени и поколения истолковывал послания настолько хорошо, что и сегодня мало что можно добавить к его концепции.

Он на один шаг опередил Сведенборга, хотя и не обладал такими умственными способностями, которые позволили бы ему упорядочить результаты. Сведенборг видел рай и ад точно такими, как их видел Дэвис, и описал их более подробно. Однако у Сведенборга не было ясного видения местонахождения умерших и истинного характера мира духов с возможностью возвращения, как смог это увидеть американский провидец. Эти знания постепенно пришли к Дэвису. Его странные интервью с теми, кого он называл «материализовавшимися духами», были совершенно исключительными, и он не мог сделать из них общих выводов. Только позже, когда он столкнулся с настоящими спиритическими явлениями, он смог постичь их полное значение. Подобный контакт не состоялся в Рочестере, но он имел место в Стратфорде, штат Коннектикут, где Дэвис стал свидетелем такого явления, как полтергейст, в доме священнослужителя, доктора Фелпса, в первые месяцы 1850 г. Изучение этого явления привело Дэвиса к написанию брошюры «Философия духовного общения».

Чтобы в достаточной мере объяснить жизнь Дэвиса, необходимо самому оказаться в сверхъестественных условиях. Однако и при этом могут существовать альтернативные точки зрения. Но рассмотрим некоторые неоспоримые факты:

1. Дэвис утверждает, что видел и слышал материализовавшийся образ Сведенборга до того, как узнал что-либо о его учениях.

2. Нечто овладело невежественным юношей, и это дало ему огромные знания.

3. Эти знания носили тот же самый масштабный вселенский характер, что и учения Сведенборга.

4. Знания Дэвиса были более передовыми, они дополнили те знания о духовной силе, которыми овладел Сведенборг после смерти.

Разве не резонно на основании этих четырех пунктов предположить, что силой, контролировавшей Дэвиса, была на самом деле сила Сведенборга? И было бы хорошо, если бы достойная уважения, но ограниченная в своих взглядах Новая церковь учла бы подобную вероятность. Однако являлся Дэвис одиночкой или же отражением кого-то более великого, чем он? Фактом остается то, что он был необычайным человеком, вдохновенным, обладающим знаниями, но необразованным апостолом нового провидения. Его влияние остается настолько сильным, что хорошо известный художник и критик, мистер Э. Уэйк Кук, в своей замечательной книге «Регресс искусства»[3] говорит об учении Дэвиса как о современной влиятельной силе, способной переделать мир. Дэвис оставил глубокий след в истории спиритуализма. Он, например, придумал название «Саммерленд»{53} для обозначения современного рая и целой системы школ-лицеев с оригинальной организацией. Как отмечал мистер Бейсден Батт, «даже сегодня необычайно трудно, если вообще возможно, оценить масштаб его влияния».

Любопытна история развития движения в Америке, небезынтересны первые признаки вмешательства в нашу жизнь потусторонних сил.

Признаки эти не всегда были положительны. Наблюдались и глупые поступки со стороны отдельных личностей и сумасбродных сообществ.

Одно из таких сообществ – «Апостольский кружок» – общалось с потусторонними силами через медиума, которую звали миссис Бенедикт. Сначала это была небольшая группа мужчин, твердо веривших во Второе пришествие и стремившихся укрепить эту веру посредством общения с духами. Они заявляли, что установили духовное общение с библейскими апостолами и пророками. В 1849 г. Джеймс Л. Скотт, адвентист Седьмого дня{54} и священник из Бруклина, организовал такой кружок в Оберне{55}, и позже он стал известен как Апостольское движение, лидером которого, как утверждалось, являлся апостол Павел. К Скотту примкнул преподобный Томас Лэйк Гаррис, и вместе они организовали в Маунтин-Коув религиозное сообщество, которое привлекло множество верующих. Однако через несколько лет члены общины покинули ее, разочаровавшись в своих властных лидерах.

Томас Лэйк Гаррис, несомненно, одна из самых любопытных личностей, и трудно сказать, кто доминировал в его характере – доктор Джекилл или мистер Хайд{56}. Он был буквально соткан из крайностей, и все его действия, будь то добрые или злые, можно назвать выдающимися. Поначалу он был священником-универсалистом{57}, откуда и появилась приставка к имени «преподобный», которую он использовал долгое время. Разорвав отношения со своими единомышленниками, он стал сторонником учения Эндрю Джексона Дэвиса и ревностным спиритуалистом, а позднее, как уже говорилось, превратился в одного из властных правителей душ и кошельков колонистов из Маунтин-Коув. Но настало время, когда колонисты пришли к выводу, что вполне могут сами распоряжаться своими делами, как духовными, так и финансовыми, и в результате Гаррис лишился своей должности. Тогда он отправился в Нью-Йорк и со всей энергией включился в движение спиритуалистов, стал читать проповеди в Додуорт-холле, штаб-квартире движения, где вполне заслуженно завоевал репутацию превосходного оратора. Но вновь проявилась его мания величия, а может, даже навязчивая идея, и он стал делать экстравагантные заявления, которые не стал бы терпеть ни один здравомыслящий спиритуалист. Однако было одно увлечение, которое, несомненно, можно было считать положительным: Гарриса охватило настоящее высокое поэтическое вдохновение, причем непонятно, было оно врожденным или же снизошло свыше. Во всяком случае, на этом этапе карьеры он (либо двигавшая им Божественная сила) создал серию поэм: «Лирика золотого века», «Утренняя земля» и другие, и некоторые из них действительно отличались поэтическим мастерством. Оскорбленный отказом нью-йоркских спиритуалистов признать его «божественные» заявления, Гаррис отправился в Англию (1859 г.), где известность ему принесло красноречие, которое он демонстрировал в лекциях, осуждавших бывших коллег из Нью-Йорка. Каждый последующий шаг в жизни этого человека сопровождался очернением его же предыдущего шага.

В 1860 г. в Лондоне Гаррис неожиданно проявил большой интерес к британцам, особенно к тем, кто обладал литературными способностями. В то время Гаррис читал лекции в Стейнвей-холле{58}, и его бешеное красноречие настолько поразило леди Олифант, что она познакомила американского проповедника со своим сыном, Лоуренсом Олифантом, одним из самых ярких представителей своего поколения. Трудно сказать, что тогда так привлекло семейство Олифант, так как в учении Гарриса в то время не было ничего выдающегося, за исключением того, что он взял на вооружение идею о Боге-Отце и Природе-Матери, отклоненную Дэвисом. Олифант высоко ценил Гарриса как поэта, называл его «величайшим поэтом века, слава которого впереди». Безусловно, Олифант не был объективен, его слова казались нелепыми в век Теннисона, Лонгфелло, Браунинга{59} и многих других великих поэтов. Закончилась эта история тем, что после некоторых колебаний и сомнений мать и сын полностью отдались во власть Гарриса и стали заниматься физическим трудом в новой колонии в Броктоне, в Нью-Йорке, где они находились на положении рабов, а не добровольных сподвижников. Было подобное самопожертвование проявлением святости или идиотизма – это вопрос для ангелов. Конечно, это более походило на идиотизм, особенно когда стало известно, что Лоуренс Олифант, решивший жениться, столкнулся с большими трудностями, но впоследствии все же сердечно благодарил тирана за то, что тот позволил ему жениться. Он временно покинул колонию в 1870 г., чтобы освещать ход франко-прусской войны{60}, что и делал в той блестящей манере, которой от него ожидали, но затем снова вернулся в рабство. Одной из его обязанностей была продажа земляники в корзинках пассажирам проходящих поездов, и все это время по воле тирана он оставался в Броктоне и был разлучен с женой, которую отправили в Южную Калифорнию. Только в 1882 г., через двадцать лет после добровольного заключения, Лоуренс Олифант (его мать умерла к тому времени) разорвал жуткие путы, и после напряженной борьбы, в ходе которой Гаррис пытался упрятать его в сумасшедший дом, Лоуренс воссоединился с женой, вернул себе часть собственности и зажил нормальной жизнью. Он рассказал о пророке Гаррисе в своей книге «Масоллам», написанной в последние годы жизни, и блестяще, с присущим ему талантом описал этого загадочного человека.

• Предыдущая
• 9/89
• Следующая