Серая эльфийка - Кучеренко Владимир Александрович - Страница 77
- Предыдущая
- 77/94
- Следующая
– Ух ты какие симпатичные хвостики. А банты? Какие банты! – воскликнула светлая эльфийка, увидев Светку-первоклашку.
«Поменьше эмоций. Ведешь себя, будто видишь не пятисотый, а первые раз эти фото», – маякнул я ушастой сестренке.
«Ну я же и правда… А-а, поняла. Постараюсь».
– Тебе всегда с боем приходилось приводить в порядок волосы, – вспомнила мама. – А сейчас смотрю и не узнаю собственную дочь: у вас с Теоной такие красивые косы заплетены. Прямо настоящие русские красавицы! Только, дочка, мне кажется, уж сильно вы их затянули. Уши не сдавливает?
– Нет-нет, все нормально! – хором ответили эльфийки, и все засмеялись (мы с мамой искренне, а ушастые нервно).
Перелистнули альбом дальше. На следующей странице всего лишь одна фотография – около дверей роддома совсем еще юная мама держит на руках младенца, судя по дате внизу карточки – Светку. Но фотография нестандартного размера. Создалось впечатление, что кто-то отрезал половину.
Если бы в тот момент я не взглянул в глаза мамы, то ничего бы не заподозрил. Только что радостная женщина вдруг превратилась в убитую горем. Трясущимися пальцами она попыталась быстрее перевернуть страницу, но я положил на альбом ладонь.
«Что-то случилось», – сообщила мне Теона.
– А почему эта фотография обрезана? – тут же задала вопрос Цветаниэль.
– Да не помню уже, столько лет прошло.
– Мам, ты не умеешь врать. В чем дело? – строго спросил я. – Что тебя расстроило?
– Все хорошо. Просто душно немного. Вот сердце слегка и кольнуло.
«Вновь солгала, – доложила светлая эльфийка. – Это связано с какими-то воспоминаниями».
«Уже догадался. Но все равно спасибо».
– Мам, расскажи, не нужно держать в себе, – уже спокойным и мягким голосом проговорил я. В ответ – молчание. Тогда начал предполагать разные версии: – Рядом с вами стоял не отец? Или какой-то плохой человек, о котором решили забыть? А может, в тот момент вы поссорились с папой? Он ведь раньше пил. И ты таким образом решила показать ему, что собираешься вычеркнуть его из своей жизни, если не бросит алкоголь?
– Нет, там был не папа, – вымолвила мать.
– То есть ты намекаешь, что отец Светке не родной?
Цветаниэль
– Нет, что ты! – воскликнула Екатерина Петровна. – Дело в другом.
– Расскажи, ма, – попросил Серый. – Мы уже не маленькие. Все поймем.
– Ну хорошо, – согласилась женщина. – Через несколько лет после тебя я родила двойню. Но одна из девочек умерла в возрасте пяти месяцев. Мы никогда с отцом не говорили с вами об этом. Да и самим не хочется вспоминать.
– Что случилось со второй сестрой? – спросила темная.
– Сначала все шло прекрасно. Обе росли здоровенькими. Молока у меня тоже хватало. Но потом одна девочка заболела: плохо кушала и совсем перестала набирать вес.
По каким только врачам мы не бегали, какие только лекарства не принимали. Доктора лишь недоуменно разводили руками – им не удавалось поставить диагноз. Девочка угасала на глазах, хотя температуры не было и анализы показывали норму. Неделя в реанимации только ухудшила ситуацию – малышка перестала держать голову и ужасно похудела.
Сколько слез я тогда выплакала. Каким только богам не молилась.
Потом нам с отцом подсказали добрые люди, что, вероятно, на ребенка навели порчу.
Забрав под свою ответственность дочку из больницы, я стала возить ее по бабкам и знахарям. Некоторые из них действительно чувствовали некую темную силу, вселившуюся в дитя. Какие только сумасшедшие методы лечения нам не предлагали. В отчаянии мы перепробовали почти все. Но помочь не получалось. Лишь однажды появилась надежда, когда ведунья посоветовала положить девочку в корзину, сплетенную из ивовых прутьев, и наполнить ее лепестками роз.
После этих слов, сказанных Екатериной Петровной, в моей памяти мелькнуло что-то знакомое. Но тут же исчезло.
– Дескать, какие-то особые эфирные масла, содержащиеся в этом растении, убьют инфекцию, – продолжала женщина. – И действительно, малютке сразу стало легче. Появился аппетит, она опять начала улыбаться. Даже щечки зарумянились. На радостях я оборвала все палисадники подруг. Каждый день меняла лепестки на свежие. Однако счастье продлилось всего несколько дней. Потом дочка снова стала чахнуть. А когда утром малышка потеряла сознание, я схватила корзинку и помчалась к тому, кому до этого обратиться не решалась, – к бурятскому шаману, живущему на окраине хутора.
– А почему раньше не решались? – поинтересовалась Теоларинэ.
– Его все в округе сторонились. Много нехороших слухов ходит о нем. Например, будто бы он во время войны задушил остановившихся в его доме немцев.
– Ну так это же, наоборот, героический поступок, – не понял мать Вотар.
– Он их потом съел. Люди видели, как он закапывал человеческие черепа и кости.
– Что?!
– А в пятидесятых, когда за ним ночью по чьему-то доносу приехал черный воронок НКВД, исчезли все, кто там сидел. Машину потом нашли в овраге за полсотни километров отсюда. Наполовину сожженную, наполовину в крови. Люди боятся того, чего не понимают. Вот откуда он всегда знал, что пойдет дождь? Как обходится без электричества? Или почему так долго живет. Ведь если верить старожилам, бурят появился у нас в тысяча девятьсот сорок втором году. И уже тогда был стариком. Сколько ему сейчас?
Однако с другой стороны, если с кем хворь какая приключалается, колдун не отказывает в беде и делится знахарскими отварами. Хотя и сам сторонится людей и постоянно уходит в лес за травами да кореньями.
– И что шаман? Помог? – спросила я.
– Увидев девочку, бурят обеспокоенно залепетал что-то на своем языке. Выхватил корзинку, унес в дом и велел никому не входить.
С каждым часом ожидания иллюзии таяли. Я понимала, что дочка обречена. Крики колдуна иногда доносились до ушей собравшейся толпы зевак. Зайти во двор они не решались, поэтому, разинув рты, висели на заборе. А я, сгорбившись от бессилия, одиноко стояла на крыльце и молилась. Потом сквозь стекла окон мы увидели яркую вспышку. Шаман вышел со свертком в руках.
«Ну что?» – сжав в кулак блузку на груди, спросила я.
«Теперь с девочкой все будет хорошо, – ответил колдун. – Она уже в другом мире, где ей не страшны земные болезни и проклятия».
Я зарыдала. А бурят не позволил никому смотреть и прикасаться к телу мертвой. Слишком мощный сглаз. До сих пор не пойму, кто и за что так нас возненавидел.
Шаман сам отнес завернутую в одеяло дочку к нам домой. Затем прокурил какими-то благовониями весь двор. Изгоняя нечистых, постоянно стучал в бубен и пел непонятные заклинания. Потом помог отцу сколотить гробик. Опять сам обмыл девочку в святой воде и заколотил крышку, чтобы «шайтан не смог овладеть ее душой».
Екатерина Петровна заплакала. Сергей кинулся ей в ноги:
– Мама, извини, что заставил тебя вспомнить это. Не плачь, пожалуйста.
– Девочка моя, прости меня, если сможешь. Если есть моя вина, если и я чего-то недоглядела, – сквозь слезы обращалась женщина к умершей, устремив глаза вверх. – Прости, прости меня. Малышка моя! Цветаночка моя! Доченька!
Сергей
И тут я вспомнил, что Крайтис нашел Цветаниэль в корзинке с лепестками роз. Вмиг стало понятно, почему светлая эльфийка так похожа на Светку. Магичка тоже догадалась.
– Мама! Мамочка моя! Родная, любимая, не плачь, – прильнула сестра к маме и заревела.
Обняв обеих, я сам едва сдерживал слезы.
«Братик, – мысленно обратилась ко мне Цветана, – давай расскажем, кто я».
«Нет, сестренка. Не сейчас. Мама сразу же начнет переживать за Светку. Вот вернем ее, тогда и обрадуем родителей».
«А я думала, после двадцати прожитых веков меня уже ничем не удивишь», – поглаживая ладонями наши головы, сказала Теона.
«Честно говоря, сам в растерянности. Но как такое возможно? Она же эльфийка, а не человек».
«Крайтис, после того как нашел малышку, применил заклинание абсолютного выздоровления. Но так как на Пангее светлокожих людей нет, то принял ее за эльфийского ребенка. И естественно, в формулу вплел узоры своей расы. Так ушки и появились», – объяснила Теоларинэ.
- Предыдущая
- 77/94
- Следующая
