Иду на «ты» - Подгурский Игорь Анатольевич - Страница 38
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
– Нам сюда,– подтолкнул Кузнецов оробевшего Петруху.– Не робейте, Петр Трофимович. Смерти нет!
В помещении лаборатории было явно теплее, чем в здании. Везде стояли клетки, некоторые смело можно было назвать настоящими вольерами.
В вольерах и клетках рождались, прыгали и умирали обезьяны самых разных размеров и видов: от маленького капуцина размером с ладонь ребенка до огромной черной гориллы, меланхолично ловившей блох у себя в шерсти. В лаборатории стоял тяжелый животный запах. Ряды зарешеченных камер уходили в глубь помещения, которое казалось бесконечным.
Недалеко от входа стояла медицинская каталка и два хромированных стола с аккуратно разложенными на них хирургическими инструментами: скальпелями, зажимами, какими-то пилами и прочей атрибутикой, название которой было известно только посвященным.
На каталке бесформенной грудой лежало нечто, полностью укрытое белой простыней. В нескольких местах на простыне, однако, проступали красные пятна. Ближе всех к каталке стояла клетка с двумя зелеными от ужаса мартышками, которые, обнявшись, молча забились в дальний угол. Та, что поменьше, пыталась спрятаться за ту, что побольше. Большая не возражала.
Растроганный до глубины сердца Петька подошел к клетке и, охваченныйвнезапным приступом животнолюбия, решил вернуть братьям меньшим веру в свои личные идеалы доброты и человечности.
Сначала Петруха строил веселые гримасы, потом начал азартно агукать и, в конце концов, просунул правую руку между прутьев.
Зачем он это сделал, Петруха так и не смог потом объяснить даже Скуратову. Работа его мозга осталась загадкой и для Дурова с его колоссальным опытом психолога, дрессировщика и ветеринара.
Лично Феликс Эдмундович трижды вызывал к себе Петруху, поил чаем с сухарями и вежливо расспрашивал о плохой наследственности. Петька чай пил, сухарики грыз, о реальности отзывался здраво, но на вопрос: «Ну а руку-то, батенька вы мой, зачем протянули?» – жалобно моргал васильковыми глазами и, в конце концов, уходил.
Командир же, прочитав рапорт Малюты, резко озаботился своим душевным спокойствием и обсуждать эту тему с кем-либо, а тем более с Петрухой, отказался наотрез.
Что уж говорить о Кузнецове, который лично наблюдал все происходящее.Позже Николай признался, что поступок Петрухи впервые в жизни заставил его усомниться в высшем предназначении человека. «Он подарил мне глубокое и полное понимание эстетики невозможного»,– печально заверил Кузнецов тем же вечером Илью, и с тех пор стал с Филипповым особенно предупредительным и внимательным. А, разминувшись при встрече, неизменно оглядывался, останавливался и долго курил, провожая его прищуренным задумчивым взглядом.
Дальнейшие события в лаборатории доктора Моро показывают, что у Николая были на то вполне веские основания.
Петрухины ужимки и прыжки обезьяны, скрипя зубами, как-то терпели. Но, увидев тянущуюся к ним руку с хищно растопыренными указательным и средним пальцами, ситуацию они оценили вполне адекватно. Старшая обезьяна бросилась вперед и всей своей хищно разинутой пастью вцепилась в тонкое Петькино запястье. Незаслуженное заключение в клетке расшатывает нервы у всех, даже у обезьян.
Девяносто девять человек из ста в подобной ситуации, вытащив руку, отпрянули бы от клетки инстинктивно. Еще один из сотни сделал бы это вполне сознательно.
Петруха оказался сто первым. Он сдержанно заорал и торопливо просунул в клетку другую руку, на этот раз уже левую. Цели стажера были просты и ясны как день: оторвать мохнатого мучителя, вцепившегося в него мертвой хваткой МВФ [31].
Вполне возможно, что этот неожиданный план в конце концов и сработал бы, но тут на помощь товарке подоспела вторая мартышка, один в один повторившая действия первой. Похоже, что игра «оторви человеку кисть» среди обитателей лаборатории была очень популярна. Столкнувшись с превосходящими силами противника, Петька не растерялся. Следующий ход был за ним, и сделал он его обдуманно.
Петруха, продолжая орать уже во весь голос, подхватил с пола из-под носа обозленных мартышек дочиста вылизанные ими круглые никелированные миски и стал истошно стучать одной о другую, очевидно рассчитывая нанести противнику серьезный акустический удар.
Кузнецов схватился сначала за уши, а потом и за виски. Затем медленно и с достоинством руки опустил, устало прислонился к стене и обреченно стал ждать развития событий.
События ждать себя не заставили. Мартышки, в отличие от Петрухи, оказались приматами вполне нормальными. Оторопев, они инстинктивно отпрянули и разбежались по углам, подальше от решетки.
Торжествующий Петруха с ехидным «врешь, не возьмешь» мисок из руки не выпустил, но наконец-то подался назад.
Многоразовая посуда сквозь частую решетку, естественно, не прошла. Товарищ Филиппов ошалело повторил свою попытку еще дважды, прежде чем недоуменно переглянувшиеся обезьянки верно оценили уровень интеллекта агрессора.
Оценив, медлить они не стали. Разинув пасти, усеянные мелкими зубенками, они с истошным воплем самураев бросились в контратаку.
– Брось миски или разверни ребром. Брось или разверни, брось, ну пожалуйста, брось или разверни,– помертвевшими губами еле слышно умолял Кузнецов Петруху, даже не делая попытки оторваться от стены. Непонятная и ранее неизвестная слабость в коленях так и не отпускала.
Несчастный Петруха безумным взглядом и дикими воплями безуспешно призывал товарища на помощь. Он опять предпринял попытку отпугнуть обезьян стуком, но мартышки на этот раз не повели и ухом. Если первоначально они вступили в бой, в трагическом исходе которого для себя не сомневались, то теперь поняли, что у них есть вполне приличные шансы.
Заключительный и также обреченный на провал тактический ход Петрухи был прологом к полной капитуляции. Отчаявшийся безумец попытался отпугнуть мартышек, в последних конвульсиях неукротимо колотясь головой о решетку. Петруха, что, безусловно, делает ему честь, решил умереть, но не сдаться.
Николай все-таки пришел в себя и, ругаясь, бросился на помощь, но его опередили. Из-за ближайшей внутренней двери к клетке подскочил мужчина в белом халате. Не останавливаясь, он на ходу достал из кармана короткий щуп и, подскочив к клетке, ткнул им ближайшую мартышку. Потом раздался повторный треск электрического разряда, и над всполошившимися вольерами поплыл запах паленой шерсти.
Электрошок подействовал безотказно. Громко визжа, обезьяны отлетели в сторону. Аккуратно освободив руки Петрухи от мисок и усадив несчастного на пол, незнакомец спрятал электрошок в карман и нравоучительно заметил:
– Не стоит верить Дарвину и «Вашингтон пост», что обезьяны так уж близки человеку. Большинство из них, в отличие от нас, хищники злобные. Задняя стенка их клыка как лезвие скальпеля. Даже если осторожно провести по клыку, легко заработать весьма глубокий порез. Лично мне обезьяны разодрали на руке мышцу, а моей ассистентке Маргарет прокусили насквозь ягодицу.
При этих словах он кивком указал на миловидную женщину в очках и халате, застегнутом не на те пуговицы. Маргарет торопливо поправила прическу и сдержанно наклонила голову в выжидательном приветствии.
– Извините, но что вы здесь делаете?
Петька не ответил, то ли делая вид, то ли действительно разглядывая искусанные руки.
– Мы из Пентагона, с инспекцией. Вы – доктор Моро? – поинтересовался Кузнецов, со злостью и сочувствием одновременно испепеляя взглядом Петруху.
– Ес, оф кос… [32]– небрежно подтвердил Петрухин спаситель.– Письменный отчет о возможностях использования высших приматов в проекте «Иранову – ураново» у меня готов. А практический опыт имплантации соответствующих электродов в мозг мы вам еще продемонстрируем. Последние опыты с лесными бананобеями очень обнадеживают. В тестах они показали лучшие результаты среди всех видов обезьян. Если бы я не был ученым, то мог бы, пожалуй, решить, что их разум не уступает нашему.
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
