Волчье племя - Поддубный Олег - Страница 17

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая

— Знаете, Андрей, почему я вас попросил раздеться? — не зная, как приступить к деликатной теме, спросил он.

— Нет, — пожал плечами удивленный парень.

— Видите ли, вам придется некоторое время пожить среди заключенных — таково наше задание.

— Это я понял.

— Хорошо, что вы поняли. Так вот, с таким чистым телом, как у вас, находиться среди заключенных небезопасно. Ясно, что я имею в виду?

Наивный паренек отрицательно покачал головой.

— Мне надо испачкаться? — по-детски спросил он.

— Нет, что вы, Андрей! — непроизвольно прыснул от смеха Шторм. — Чистое тело в плане гигиены, напротив, является одним из показателей высокой нравственности у заключенных, так что здесь вы можете быть спокойны за себя! Я имею в виду совсем другое: на вашем теле нет ни единой татуировки, а такое явление среди заключенных строгого режима крайне редко, — как можно мягче пояснил Шторм. — Я хочу спросить вас, Андрей: готовы вы ради серьезного дела пожертвовать несколькими участками кожи на своем теле для нанесения татуировок? Только поймите меня правильно: я хочу снизить степень риска в вашей предстоящей работе. Все должно выглядеть натурально, чтобы не вызвать подозрений у заключенных.

— Я согласен! — не задумываясь, ответил солдат.

Полковник, видя безрассудную готовность парня броситься в омут головой, усмехнулся.

Он знал, с какой гордостью тот будет рассказывать сослуживцам о том, что руководство исправительно-трудовой колонии именно его выбрало для выполнения специального задания в среде опасных заключенных. Но если бы этот юный солдат Светлов, желающий, отучившись в академии, послужить Отечеству, знал, что ни одного абитуриента с разрисованной татуировками кожей туда не принимают, то не дал бы так необдуманно своего согласия.

— Я очень рад, что вы готовы помочь нам, — мягко улыбаясь, сказал полковник. — Сегодня вы можете отдыхать, а завтра с утра мы займемся вашим телом и начнем проводить инструктаж, как вы должны вести себя в той или иной обстановке, знакомить с законами и понятиями уголовного мира. В этом нам поможет капитан Каравайцев Вячеслав Иннокентьевич, — показал он на сидевшего в конце длинного стола оперативника.

После ухода солдата Каравайцев, все время хранивший молчание, неожиданно взорвался:

— Алексей Николаевич, вы отдаете себе отчет в том, что вы задумали?! Ведь вы посылаете этого мальчика к матерым волкам, они по одному его дыханию вычислят, кто он, откуда и кто его послал!..

— Успокойтесь, товарищ капитан! — резко оборвал оперативника Шторм. — Я проработал в этой системе больше вашего и знаю, что делаю!.. А вы бы лучше приступили к составлению плана подготовки этого парня!

— Для составления плана мне необходимо знать конкретную цель задания и группу лиц, которые будут его окружать, когда выпустим его в зону, — так же резко отреагировал Каравайцев. — А пока я знаю только с ваших слов, что заключенными готовится акция протеста.

Даже какого именно, вы не сказали.

— Вот это и предстоит ему узнать, — Спокойно ответил начальник колонии. — И постарайтесь больше не пререкаться с начальством, Вячеслав Иннокентьевич, а выполнять свою работу оперативника.

— Неужели мало стукачей и наседок, от которых мы и так получаем достаточно информации о том, что делается в среде заключенных? — посетовал Каравайцев, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу из кабинета.

Прежде чем он вышел, за его спиной раздался наставительный голос начальника колонии:

— Вы, Вячеслав Иннокентьевич, забыли одну воровскую поговорку заключенных, что козел козлу — рознь, но даже и они в голодный год сбиваются в стадо. Неужели вы думаете, что если в колонии готовится бунт, то мы получим исчерпывающую информацию от деградированных стукачей, которые за пайку хлеба готовы и мать родную продать?! Не забывайте, что сейчас начинает пахнуть кровью, и никто из этих козлов, опасаясь за собственную шкуру, не проявит инициативы и не придет к нам рассказать о намерениях заключенных!.. В этом нам сможет помочь только не принадлежащий к их среде человек, именно такой, как этот Светлов.

Каравайцев ничего не ответил Шторму и, лишь проглотив слюну, покинул его кабинет.

Смольников, обдумав предположение Тоцкого, что в поселке и его окрестностях промышляет росомаха, приказал экспертам еще раз проверить клок шерсти, обнаруженный в руке одного из убитых.

Разложив перед собой на столб фотографии жертв, он в очередной раз рассматривал их, пытаясь представить себе животное, совершившее такие убийства. Следователь понимал — зверя нельзя упрекнуть в том, что он хочет есть и ищет себе пропитание, но многое ему казалось странным. Прежде всего то, что голова и конечности жертв изъедены, а также выедены внутренности. Складывалось впечатление, будто животное умышленно делает так, чтобы жертва не была опознана. Не менее важным обстоятельством было то, что ни у одного из убитых в карманах не был обнаружен хоть какой-то документ, подтверждающий личность погибшего. Даже личности четырех жителей поселка патологоанатомы с трудом установили по медицинским картам, находящимся в сельской больнице. Каждый из них в свое время получил травмы, переломы, по которым и было проведено окончательное установление личностей, правда, родственники опознали убитых и по одежде.

В дверь постучали, и Смольников оторвался от своих мыслей. В кабинет вошел капитан Крюков, держа в руках папку, в какой он обычно носил важные документы.

— Чем-то хотите меня порадовать, Николай Афанасьевич? — показывая на папку, спросил Смольников.

— Да, есть кое-что!

— Установили личности остальных погибших?!

— Вас трудно чем-то удивить, Петр Алексеевич, — разочарованно сказал Крюков. — Не всех погибших, а всего лишь двух.

— И это уже кое-что! Давайте сюда, посмотрим.

Взяв из рук Крюкова папку, Смольников положил ее на стол и, раскрыв, стал внимательно изучать документы с результатами проведенной экспертизы.

— Эксперты взяли участки уцелевшей кожи с нанесенными на них татуировками с двух убитых. Точнее, сфотографировали, — поправился Крюков. — И я решил сразу проверить их через оперативников колонии. Они ведь перед освобождением каждого заключенного составляют подробный акт осмотра татуировок, а особо яркие фотографируют. Вот я и решил проверить, не освобождался ли кто из зоны с такими рисунками? Вот их фотографии, — вытащил Крюков из вороха бумаг две фотографии, — на обратной стороне их имена и фамилии.

— Кто родственники?.. Круг знакомств ты уже очертил? — разглядывая угловатые физиономии бывших заключенных, спросил Смольников. — Чем они занимались в последнее время?

— Родственников немного, сейчас пытаемся установить с ними связь, а вот круг знакомств уже немного обозначился!

— Кто же они?.. Откуда?.. Род занятий?..

— Оба убитых были приближенными вора в законе Седых Антона Владимировича по кличке Золотой, — ответил Крюков. — В данное время Седых отбывает срок в этой же колонии.

И вот еще одно сообщение, Петр Алексеевич, — показал он на фирменный бланк. — Это результаты повторной экспертизы шерсти, обнаруженной в руке одного из убитых. Оказывается, она не совсем волчья.

— Да ну?! — разинул рот Смольников.

— Вот вам и «ну»! Я сначала сам был обескуражен не меньше вашего. Оказывается, наши эксперты не могут точно установить, какому животному она принадлежит.

— Чего же они нам тогда голову морочат?! — возмутился Смольников.

— Не горячитесь, Петр Алексеевич, — одернул его Крюков. — Дело в том, что, перед тем как проводили первую экспертизу, шерсть была светло-серой по цвету, и проведение примитивного лабораторного анализа, как утверждают эксперты, показало, что она волчья.

— А сейчас что же?!

— А сейчас — вы сами можете в этом убедиться в лаборатории у экспертов — шерсть стала абсолютно черной, и при повторной экспертизе оказалось, что она принадлежит либо гибриду волка и собаки, либо еще какому-то животному. Но это уже сможет установить только областная лаборатория!

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая