Искры гаснущих жил - Демина Карина - Страница 8
- Предыдущая
- 8/108
- Следующая
— Не думаю. — Ладони Грента легли на плечи. Они были тяжелыми, и… неприятно. Даже сквозь свитер и рубаху неприятно. Таннис хотела стряхнуть его руки, но замерла. — Тебя не поймают, если сделаешь все правильно.
Он наклонился и, стянув косынку, поймал губами рыжеватый локон. Таннис отшатнулась, едва со стула не слетев.
— Ты чего творишь?
Патрик, увлеченно перебиравший шестеренки — под неловкими его пальцами рождался новый удивительный механизм, — ничего не заметил. Он мурлыкал, и гортанные эти звуки уговаривали железо слушаться. И ведь слушалось.
Человека.
Хотя… как знать, может, есть в Патрике и их кровь, разбавленная только.
— Ничего, Таннис. — Грент гладил шею, и Таннис замерла.
А ведь шея грязная.
Нет, Таннис за собой следит. И вчера она в общественную умывальню ходила, а сегодня перед тем, как сюда отправиться, ополоснулась холодной водой. Но все равно, шея-то грязная, и рубаха под свитером не первой чистоты. У Грента вон, все кипенно-белые, накрахмаленные до хруста. А у нее на груди пятно: папаша разлил свое пойло. И пусть Таннис вымачивала рубаху в щелоке, терла ее зеленым мыльным камнем, пятно не отошло.
…пахнет, наверняка, перегаром, пусть бы сама Таннис и не потребляет. Дымом. Мокрой овечьей шерстью, к вони которой Таннис вроде и привыкла, но теперь вдруг ощутила ее наново. Щелочью.
Потом.
— Ты очень напряжена, девочка, — ласково сказал Грент.
И руки переместились на спину. Он просто гладил, вверх и вниз, и эта странная ласка заставляла Таннис выгибаться в попытке избежать прикосновения.
— Отвали.
Не услышал, но напротив, подвинулся ближе. А руки вдруг оказались под рубашкой. И сквозь полотно перчаток Таннис ощущала их, теплые, надушенные…
…отвратительные.
— Ничего страшного не произойдет…
Конечно, он-то будет у себя дома отсиживаться, перед камином, плеснув коньячка в бокал. И газетку на колени положив. Таннис так отчетливо увидела этот самый камин, что скривилась.
— Отвали, слышишь?
— Ты просто отнесешь посылку, склады-то работают… притворишься служащим, никто не удивится. Отнесешь, и все, Таннис. Большие деньги за пустяковую работу.
Ну да, сущая безделица, до складов прогуляться с коробочкой. Другое дело, что в коробочке будет находиться Патрикова машинка, и если она сработает вдруг, то что останется от Таннис?
Правильно, горстка пепла.
Пеплом становиться ей вовсе не хотелось. С другой стороны, в кармане лежала мечта, та, с домом, платьем и собачонкой…
— Нечего бояться, — повторил Грент, отступая.
Далеко не ушел. К кофру, из которого появился деревянный ящичек с печатью винной лавки. Дорогой, надо полагать, небось там не льют по бутылкам мутное пойло из немытой бочки. Грент осторожно сдвинул крышку. В ящике, в колыбели из овечьей шерсти, лежала колба из прозрачного стекла. А в колбе, растекаясь по стенкам рыжим пологом, пробуя темницу на прочность, сидело пламя.
Грент извлекал ее осторожно, и даже Патрик прервался, поднял косматую башку.
— Ты это… — он вытянул губы, не зная, как объяснить, — того… туда… я сам.
Глаза Патрика вспыхнули. Вот безумец, ему и вправду нравится возиться с живым огнем, несмотря на то что малейшая ошибка будет стоить жизни. А может, именно поэтому?
Жена. Четверо детей.
Заводские агрегаты, изученные им до последнего винтика. Тоска. И руки, не знающие покоя. Патрик жадно подался вперед. Он был зачарован переливами огня, и тот, чуя интерес, погас, собрался до плотного янтарного шара, чтобы в следующий миг беззвучно распасться на сотню искр.
Грент положил колбу туда, куда указал Патрик, — в ящик, заполненный уже не шерстью, но соломой. И Патрик, не доверяя нанимателю, проверил, правильно ли уложил.
Как он может прикасаться к этому?
Патрик прикасался, он прижимался к колбе щетинистой щекой, поглаживал ее желтыми прокуренными пальцами, лопоча что-то ласковое, и огонь слышал его голос, казалось, отвечал даже.
Таннис передернуло.
— Твой страх беспочвен. — Грент вновь оказался рядом и, окончательно забывшись, обнял Таннис. — Я знаю, что делаю.
В этом Таннис не сомневалась. Вот только чужая рука — на сей раз он и перчатки стянул, — которая забралась под свитер, неприятно холодила кожу.
— Я хороший мастер.
Это было сказано со злостью.
Он ли?
Врет. С таким человеку не сладить.
Кто дал ему колбу? Лучше не знать.
Таннис дернулась, пытаясь выбраться из ловушки его рук, но Грент не собирался ее отпускать. Что ему надо? Ну не в самом же деле он собирается завалить Таннис? Нет, по местным меркам, она ничего. И зубы все на месте, и лицо целое, но ведь Грент с Верхнего города, он небось привык к хрупким нежным дамочкам, а нежности в Таннис отродясь не было. Или потянуло на этакое, с перчиком? Думает, раз денег обещался, то теперь все позволено? Так Таннис ему за подобные шутки свернет нос благородный на раз. Деньги ей за работу обещаны, и работу она исполнит. А что до остального, то Таннис не шлюха.
— Лапы убери. — Таннис хлопнула по ладони и вывернулась-таки. — Что ты себе удумал?
— Ничего, — осклабился Грент. А глаза злыми стали.
То-то же, небось привык, что к нему любая в койку с радостью прыгает. Таннис не из таких.
— Я тебе расслабиться помогаю, дурочка. Кому ты нужна?
Он отошел и нарочно окинул Таннис таким взглядом, что она остро ощутила собственную несуразность. И свитер, который мама отцу вязала, да нитки кончились, и штаны, в голенища заправленные, и ботинки высокие с тяжелой подошвой, какие грузчики носят. И волосы, остриженные коротко тупой отцовской бритвой. Таннис не виновата, что появилась на свет в Нижнем городе, здесь все такие.
— Расслабляйся в другом месте, — буркнула она, обнимая себя.
Ничего. Все у Таннис будет.
И оказавшись там, по другую сторону реки, она наипервейшим делом купит модный журнал, из тех, которые в Нижний город попадают изредка, весьма потрепанными, но все равно яркими. И в этом журнале найдет адрес салона. И заглянет. А что, деньги-то будут, а с деньгами — Таннис усвоила это с детства — все двери открыты. И там, в салоне, ее причешут, намажут, сделают, в общем, похожей на женщину.
— Вы, это, — Патрик оторвался от ковыряния в шестеренках, — того… ну… а то ж оно так…
— И вправду, Таннис. Ты ведешь себя как ребенок.
А он, значит, взрослый.
— К делу давай. — Она все же приблизилась к столу и села, правда, табурет передвинула так, чтоб сидеть подальше от Грента. Он же осклабился и подмигнул, мол, все равно не отстану.
Скотина.
— Смотри, — он ткнул в карту, заставляя Таннис привстать, чтобы разглядеть, что же такого он показывает, — из пяти складов реально работают третий и второй. Состояние их не идеальное, но неплохое. До войны склады начали ремонтировать, но успели только эти два. Поменяли внутренние перегородки, подлатали крышу. Но это ерунда, наша малышка справится.
Грент протянул было руку к стеклянной темнице, но Патрик заворчал, предупреждая.
— Груз разместят во втором. Он стоит чуть наособицу, что нам на руку.
— Что везут?
— А тебе какое дело? — Грент приподнял бровь и мизинцем в кончик носа уперся. Нос у него знатный, крупный, с широкою переносицей и вывернутыми ноздрями. — Хотя… раз ты у нас такая любопытная. Опоры для воздушного моста. Тросы укрепленные. И энергокристаллы.
Ох ты ж…
Патрик и тот едва не выронил какую-то хитрую детальку, которую до того разглядывал, поднося то к одному глазу, то ко второму.
— Новая партия, прямиком из Каменного лога. — Грент оперся ладонями на стол так, что большие пальцы рук его касались нарисованного склада, словно тиски, желавшие склад раздавить. — Груз пойдет на Перевал. А там… — Голос его звучал глухо. А в глазах появилось что-то такое, что Таннис закусила губу, сдерживая язвительное замечание. — Каждый кристалл — это дракон. Каждый дракон — это дюжина вот таких, — он мотнул головой в сторону ящика, — шаров.
- Предыдущая
- 8/108
- Следующая
