Истории, рассказанные у камина (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 38

• Предыдущая
• 38/96
• Следующая

Мало что можно добавить к рассказу о Харрисе, который почти всю оставшуюся жизнь провел в своем калифорнийском имении, кроме того, что на семидесятом году жизни заявил, что наконец прошел финальный седьмой дыхательный уровень, чем достиг уникального положения среди людей. Об этом событии он объявил на страницах «Сонома{190} демократ», и объявление это написано языком куда более понятным, чем большинство его предыдущих туманных заявлений. Он пишет:

«Последние два-три года я провел в затворничестве в своем горном убежище, работая над окончательным решением проблем, поднятых моими открытиями, сделанными сорок лет назад. Последняя задача, которая стояла передо мной, заключалась в том, чтобы … выяснить, как, не проходя через болезни, человек может практически осуществить и осознать воскрешение. … Вопрос стоял так: либо успех, либо разложение. Успех был столь же неожиданным и приятным, как когда тяжелое груженое судно, угодившее в безумный шторм, вплывает в тихую гавань, оставив позади бушующее море, и скользит по водной глади окруженного сушей рая. Я миновал декабрь и сейчас переживаю май. … Я больше не старик, которому за семьдесят, я вновь наполнился физическими и духовными силами, мое уединение подходит к концу. … Я отрекаюсь от славы во имя медленных, но неизбежных открытий надвигающегося времени. Каждый час моих дней должен быть посвящен труду бескорыстному и благотворному».

Эти благородные слова могли быть провозглашены столетним старцем, но это было не так. Томас Лейк Харрис покинул свой калифорнийский виноградник и отправился в Лилистан или в какую-то иную сферу потустороннего мира, пребывание в которой он заслужил своей странной жизнью, лишь достигнув почтенного, но не такого уж выдающегося возраста – восьмидесяти трех лет. Несомненно, он как человек и религиозный деятель оставил после себя одну из самых интересных загадок, о которых мне известно.

Несколько дней все газеты пестрели сообщениями о вызвавшем небывалый интерес у публики доме с привидениями, который находится в нескольких сотнях ярдов от площади Пиккадилли.

Как утверждали жильцы этого дома, нижняя его комната, в которой царила ощутимая зловещая атмосфера потустороннего присутствия, стала местом необъяснимых проявлений, которые выразились в громком стуке и ярком свете на лестнице. Кроме того, молодая женщина, решившая расследовать это дело, несколько раз видела в этой таинственной комнате старика с недобрым лицом.

Для проверки этого случая вечером 28 мая 1924 года я встретился с несколькими своими товарищами, и в одиннадцать часов мы прибыли к указанному дому. Здание это стоит недалеко от театра, и нам было довольно странно после улиц, заполненных расходящейся по домам шумной театральной публикой, оказаться перед мрачным молчаливым зданием в одном из переулков.

В нашу группу входили уже упоминавшаяся молодая женщина, которую я буду называть ясновидицей, секретарь экспедиции, молодой голландский художник, который также обладал психическим зрением, мистер Хорэс Лиф, считавшийся сильным медиумом, врач с Вимпол-стрит, преподобный Вейл Оуэн и я.

Поскольку экспедиция была организована мною, я взял на себя задачу оградить нас от вмешательства разного рода шутников. Были заперты все двери, кусок шпагата натянут на единственной ведущей в нижнюю комнату лестнице.

В этой нижней комнате мы и собрались. В 11:30, рассевшись вокруг стола в необходимом для получения сообщений порядке, потушили свет. С улицы до нас не доносилось ни единого звука. Мы спокойно дожидались начала событий, негромко переговариваясь, поскольку, как показывает опыт, звуковые колебания способствуют проявлению психических феноменов.

Поначалу темнота казалась абсолютной. Но постепенно мы начали различать тусклый свет на лестнице. Он имел признаки призрачного свечения, но все согласились, что это было отражение от стеклянной крыши здания, и сначала мы его не замечали просто потому, что наши глаза еще не привыкли к темноте.

Какой-либо психической атмосферы не ощущалось. Несколько раз где-то в глубине дома что-то скрипнуло, но не сильнее, чем это бывает в любом старом здании в тишине ночи.

Руки наши лежали на столе, который время от времени подрагивал, но каких-либо четко выраженных движений не совершал. Мы уже начали подумывать, что результаты проверки окажутся полностью отрицательными, как вдруг сидевшая слева от меня ясновидица взволнованно прошептала:

– Я вижу его. Он здесь. Стоит на лестнице и смотрит на нас.

«Немолодой мужчина с бородкой, немного раскосыми глазами и хитрым выражением лица», – так она описала привидение. Голландец подтвердил это. Я же, кроме легкого свечения, обозначавшего контур лестницы, не видел ничего, но я не обладаю даром психического восприятия.

Оба спирита сообщили, что мужчина спустился немного ниже, и ясновидица начала проявлять явные признаки волнения.

Тогда мы стали просить призрака подойти к нам и рассказать, как мы можем помочь ему. В следующую секунду оба ясновидящих в один голос заявили, что он исчез с лестницы.

Через минуту пришел в движение стол. Он начал ритмично подниматься и опускаться. Мой довольно немалый опыт сидения за спиритическим столом научил меня тому, что неразвитые духи всегда совершают резкие, дерганные, зачастую круговые движения, а плавные движения – это признак уверенного, осмысленного контроля.

Таким образом мы уверились в характере нашего невидимого гостя, и после разъяснения способа, которым мы можем понимать его ответы, между нами произошел следующий диалог (ответы были четкими и быстрыми):

– Вы дух?

– Да.

– Мужчина?

– Да.

– Это вы раньше приходили в эту комнату?

– Да.

– У вас есть причина, по которой вы сюда возвращаетесь?

– Да.

– Дело в деньгах?

– Нет.

– В бумагах?

– Нет.

– Раскаяние в содеянном?

– Да.

После этого я объяснил духу условия, в которых он теперь живет, и заверил его в необходимости отвлечься мыслями от былых земных дел, которые замедляют духовный прогресс. Я попросил его перестать беспокоить невинных людей и сказал, что для спасения ему нужно приспособить свой разум к новым условиям, не думать о себе и начать стремиться к высшему.

Я сказал ему, что мы будем за него молиться, и мистер Вейл Оуэн прочитал вместе с нами прекрасную молитву о том, чтобы страдания нашего несчастливого брата окончились. После этого я спросил его, услышал ли он нас и понял ли. Ответ был: «Да». Повлияло ли это как-то на его отношение к действительности? После некоторого колебания: «Нет». Наверняка это был человек с твердым характером, которого не так-то просто переубедить.

Тогда я сказал, что мы готовы принять любое его послание и вначале хотим узнать его земное имя. Для этого я начал медленно называть буквы алфавита, попросив его резко дергать столом на нужных буквах. Вот какие буквы мы получили: Л-Е-Н-А-Н.

– Все верно? – спросил я.

– Нет, – был ответ.

– Л-Е-Н правильно?

– Да.

– Вас зовут Ленин?

– Да.

– Вы Ленин, русский вождь?

– Да.

Все участники нашей компании подтвердили, что никто из них не думал в тот момент об этом человеке. Конечно же, и я до последней секунды не ожидал услышать это имя.

– Вы можете передать нам какое-нибудь послание по-русски?

– Да.

После этого была проведена определенная лингвистическая проверка, но мне трудно было за ней уследить, поскольку запись по буквам алфавита – непростая задача даже для родного языка. Голландский художник обратился к призраку на нескольких языках и получил правильные ответы «Да» и «Нет», свидетельствующие о понимании.

– У вас для нас послание? – спросил потом я.

– Да, – был ответ.

– Тогда я буду называть алфавит.

Работа продвигалась медленно, но в конце концов у нас вышло довольно странное предложение: «Художники должны поднять эгоистичные народы».

• Предыдущая
• 38/96
• Следующая