Нестрашные сны (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/65
• Следующая

Что-то это напоминает… Неужели волшебники так никогда и не вырастают?

Осипенко была занята и отправила Агату перекусить в буфет: «Сейчас как раз обеденный перерыв, коридоры не особенно активны, держись остальных сотрудников». Выглянув в коридор, Агата поспешно пристроилась в хвост проходящим мимо работникам ИМФ и чуть ли не на цыпочках дошла за ними до буфета. Взяла пончики и чаю и устроилась у окна. За окном была дорога и река Сень.

— О, гляди, какие здесь девочки симпатичные ходят!

Чуть не поперхнувшись, Агата скосила взгляд. У высокого стола слева стояла парочка парней — по виду студенты-старшекурсники с Академии. Агата наклонилась, чтобы волосы упали на лицо, и они не видели ее вспыхнувших щек.

— Девушка, а девушка, — продолжил тот же веселый голос, — вы здесь на практике?

— Нет, — буркнула она.

— О, так вы уже работаете?

— Нет, — так же содержательно отозвалась Агата. Злилась на себя — уж Стефи бы нашла, как поддержать беседу! Но она ведь никогда не краснеет, а остальных очень забавляет румянец на Агатиных щеках. Один из самых дурацких и частых вопросов, который она слышит всю свою жизнь: «а что это ты покраснела?» Как будто это от нее зависит! Ведь это все равно, что спрашивать — а с чего это вдруг у тебя глаза такие зеленые?

— А вы из какой лаборатории?

Агата упорно размешивала давно растаявший сахар.

— Из Осипенковской. Лаборатория сна.

— О! — снова сказал парень, но уже с уважением. — А кем же вы там служите?

Она взглянула на него сквозь челку. Русый, коротко стриженный, глаза щурятся и искрятся смехом. Его молчаливый сосед-блондин ест и смотрит то на него, то на нее.

— Лабораторным материалом! — отчеканила Агата, бросая пончики и сползая с высокого табурета. — Приятного аппетита!

Услышала вслед растерянное:

— Приятного…

Агата замедлила шаг, присматриваясь. За окном, выходящим в коридор из какой-то лаборатории, что-то двигалось. Она огляделась (все обедавшие уже разбежались по своим страшно секретным кабинетам) и подошла поближе: а вдруг разглядит, чем там занимаются? Тоже кого-то исследуют? Или что-то? Бабушка говорит, на их втором уровне система повышенной безопасности. Ну насчет нее, конечно, зря, чего ее бояться…

Агата припала к окошку носом. То ли внутри туман, то ли просто такое стекло — молочное, чтобы ничего не было видно…

Внезапно что-то темное метнулось из тумана и ударило прямо перед ее лицом — по толстенному стеклу пошли мелкие змеистые трещины. Агата отскочила. Рука (теперь было видно, что это именно рука) вновь хлестнула по стеклу, растопыренная пятерня прижалась, словно стараясь его выдавить. Потом появилось лицо — вытаращенные глаза, рот беззвучно раскрывался, повторяя одно и то же. Агата замерла. Кажется, она даже начала понимать, что ей говорят…

Рука сжалась в кулак и вновь с силой ударила, трещины побежали дальше, а человек вдруг дернулся, снова ударил растопыренными ладонями — точно дерево ветвями в окно в ветреный день — и исчез. Кто-то утащил его назад. В туман.

Агата, открыв рот, стояла перед стеклом, не зная, куда кидаться, кого звать, и что вообще делать. Хлопнула дверь лаборатории — вышел работник в сером халате, насвистывая, приблизился, поглядел на окно и покачал головой:

— Нич-чего себе!

Так же насвистывая, положил ладони на стекло, двинул ими, словно собирая мелкий мусор в кучку. Свист на время прервался, ладони сжались в кулаки, крепко сжались… Когда мужчина отнял руки, трещины исчезли, стекло было по-прежнему целым и непрозрачным. Сунув руки в карманы, лаборант прошел мимо Агаты, покосился и неожиданно подмигнул. Свист стал громче.

Агата так и осталась стоять в коридоре, глядя то на закрывшуюся за ним дверь, то на окно.

Она поняла, что говорил человек.

Помоги, повторял он. Помоги мне.

Вечером Агата рассказала о происшествии бабушке.

— Я же тебе говорила, что в ИМФ решаются очень сложные проблемы. Каждая лаборатория занята конкретной тематикой, которая вполне может быть секретной. (Агате вдруг представилась табличка на двери Осипенковской лаборатории: «Наш секретный проект — Агата Мортимер»). Не забивай голову чем попало, ничего не бойся, безопасность там на очень высоком уровне… К иностранному готовишься?

Конечно. Вернее, учебники уже разложены. Вперемешку со стефиными. Но ведь начало действия — это уже действие? Тем более она и так хорошо знает ин-яз.

— Готовлюсь, — сказала Агата, выслушала бабушкины наставления насчет режима и подготовки к экзаменам и повесила трубку. Может, она и правда выдумывает проблему на пустом месте? Да и вообще неправильно поняла то, что человек пытался сказать ей?

Послонялась по комнате. Была бы Стефи, живо б ее отвлекла и развеселила. Но Стефи ушла делать маникюр: она уверяет, что ей лучше учится, если не отвлекают неухоженные ногти. Может, стоит попробовать? Агата выглянула в окно. Тучи никуда не делись — кажется, целый день так и ходят над интернатом кругами. Наверное, преподаватели специально их нагнали, чтобы школьники не отвлекались от экзаменов в первый теплый летний месяц.

Агата села на подоконник, свесила ноги наружу и стала грустить. Грусть сгущалась вместе с тучами. Скоро было одинаково серо и на улице и на душе. Да еще снаружи пошел дождь…

Вот тогда и позвонил Келдыш. Вообще куратор теперь звонит каждый вечер: осуществляет, как он говорит, дистанционный контроль. Если бабушку в основном интересует, что Агата съела и сколько выучила, то Игоря — что с ней проделывает Осипенко. Она добросовестно отчитывается и перед ним, хотя рассказывать особо нечего — каждый день одно и то же. Как можно любить науку до такой степени, чтобы раз за разом повторять один и тот же опыт? Это же с тоски можно умереть! Не понимает она этих взрослых: и на что только они тратят свою жизнь?

Агата вяло доложила о прошедшем дне и умолкла. Ждала, что Келдыш сейчас, как обычно, коротко распрощается и положит трубку. Игорь не торопился. Помолчал немного и спросил:

— Что-то еще?

Ему бабушка, что ли, сказала? Навряд ли. Она вообще старается лишний раз с Игорем не общаться. Да и он с ней тоже.

— Алё-о! — позвал куратор. — В чем дело, Мортимер?

Понимая, что поступает глупо, Агата все-таки рассказала про соседнюю лабораторию и про человека, который просил — не просил? — у нее помощи. Игорь сказал:

— Ясно, — и отключился.

Агата поглядела на замолчавший сотовый у себя в руке. А ей так ничего не ясно. Или это было чем-то вроде пожелания спокойной ночи?

Он перезвонил уже в двенадцатом часу. Стефи пришла с сияющими ногтями, с новой стрижкой, с кучей глянцевых журналов, и они успели их рассмотреть и обсудить и даже немного поготовиться к экзаменам. И улечься спать.

— В этой лаборатории, — начал Келдыш с места в карьер, — изучают оборотней. В данный момент там находится опытный образец — доброволец, который дал согласие на ежемесячные обследования в надежде, что однажды его избавят от оборотничества. У Глеба нормальная, человеческая семья, не маги даже, поэтому он находит эту свою способность очень… раздражающей. Так что там не занимаются пытками и не проводят запрещенные эксперименты, как видимо, почудилось вашему богатому воображению. Спите спокойно.

И опять отключился. Даже не дал ей возможности сказать ему спокойной ночи.

Или спасибо.

— Стефи, не знаешь, а оборачиваться больно?

Стефани изогнула шею, пытаясь увидеть, что в данный момент ее соседка читает, и Агата прочла название книги вслух:

— «Оборотни: легенды, вымыслы, правда».

— Профессиональный термин — не оборачиваться, а перекидываться. Ну а ты сама-то как думаешь — не больно? Вот представь себе: ломает как при гриппе, болят все мышцы, кости — тело перестраивается, потом начинают расти зубы, помнишь, как они у тебя резались? не помнишь, конечно, и я не помню, но мама говорит — температура очень высокая, больно… Лопается кожа…

• Предыдущая
• 10/65
• Следующая