Ангелы моих снов (СИ) - "Джиллиан" - Страница 42
- Предыдущая
- 42/76
- Следующая
— Ах, батюшки! — насморочным басом вскрикнул он, завидев меня.
Я уже тихонько закрыла за собой дверь и спросила:
— Что случилось, Силушка?
Он повздыхал немного, а потом, снова высморкавшись в платочек, ответил, моргая мокрыми ресницами:
— Эх, хозяюшка… Вроде как ничего и не случилось, а только помирает ведь.
Некоторое время я смотрела в его обрёванное лицо, пытаясь совместить две информации: ничего не случилось — и смерть, умирание. И почему-то меня вдруг затрясло. Показалось, что стою на пороге чего-то, после которого возвращения в обычную жизнь уже не будет. Но один вопрос надо задать — и он станет тем сигналом, после которого не возвращаются в старую реальность.
И я осмелилась на этот вопрос.
— Силушка, а кто умирает?
— Ангел иных миров, — горестно ответил домовой. — Из высших, горних миров. И пошто такая красота помирает? Да ещё страшно-то как. Не наше энто дело, конечно, домовых-то, но плачу я, хозяюшка, остановиться не могу.
Ещё с минуту я смотрела на всхлипывающего домового, пока в голове с лёгкими, слышными только мне сухими щелчками вставали на место все осколки полной картинки. А через минуту я велела ему отвернуться, сбросила ночнушку и натянула оставленные в ванной комнате джинсы и майку с футболкой. Поверх — велюровую кофтейку. Из низкой тумбочки вынула кроссовки, не надёванные с весны. Домовой сначала не понял, потом засуетился.
— Куда ж ты, хозяюшка, на ночь-то глядя?
— По делам, Силушка, по делам.
Я стала не просто собранной, но жёсткой — по собственным же впечатлениям. Выйдя из ванной, первым делом снова зашла в кухню, вылила из чайника в пластиковую бутылку остатки холодной кипячёной воды, взяла складной нож, с которым ходила на "тихую", грибную охоту в паре с отцом. Потом во встроенном шкафу прихожей нашла короткий ломик и ключи от подвального сарая. Нож и ключи, как и напоследок найденный фонарик, отправились в карманы джинсов. Бутылка, как и наспех прихваченный бинт, — в пакетик на ручках.
Домовой бегал за мной страшно встревоженный. Даже от плача перестал заикаться.
Закрыв все двери в прихожую, я включила яркий верхний свет и осмотрела свой палец, а потом и всю руку. Ни укуса, ни пореза. Не опоздать бы. Если не уже… Долго ж до меня доходило… Взгляд на часы — полвторого ночи.
— Хозяюшка, — робко позвал домовой. — Не заругаешься — с тобой пойду?
— Нет, Силушка.
— Мешаться под ногами не буду, — засуетился домовой.
Открыв дверь, я пропустила его впереди себя и, коротко глянув на дверь в соседнюю квартиру, быстро спустилась по лестницам. Дожидаясь у двери в маленькую пристройку к дому, ведущую в подвал, Силушка всё вглядывался мне в лицо, но молчал. Пока спускались по крутым ступеням, пока отворяли скрипучую — особенно в ночной прозрачной тишине — дверь в сам подвал. Пока включала свет в "предбаннике".
Наш подвал — это лабиринт деревянных, на скорую руку построенных сарайчиков, между которыми идут узкие ходы-коридоры. Как найти свой сарайчик — я знала. Надо пройти по "предбаннику" прямо шагов семь-восемь, а затем свернуть налево и, пригибаясь под трубой, жавшейся под потолком, пройти до места, где будет чуть светлей — от подвального окошечка. Но сейчас я прошла к месту, где надо сворачивать, и прислушалась. Показалось, что, кроме моего домового, я услышала шорох ножек его коллег, если можно так выразиться. Значит, большинство домовых нашего дома тоже здесь и тоже оплакивает "помирание" ангела иных миров?
Силушка снова встревоженно смотрел на меня, всё ещё не понимая, зачем я здесь.
Стоя в пустоте, ощутимо зримой, я облизала губы, пересохшие от внезапного горячего дыхания, и негромко, хрипловато сказала:
— Исира… Позови меня!
Движение внизу: домовой всплеснул руками… Но на него я уже не смотрела, напряжённо вслушиваясь во вкрадчивые звуки подвальных помещений. И меня развернуло в коридор, в который раньше никогда не ходила. Подсвечивая себе фонариком, я побрела по нему, осторожничая, чтобы не споткнуться о трубы. Пришлось пару раз свернуть, и я поняла, что назад — не помоги мне потом Силушка — я просто не найду в этом лабиринте дороги…
Дверь, грубо сколоченная из необработанных досок, к которым и прикоснуться страшно — занозу точно схватишь! — появилась передо мной в небольшом закутке, больше похожем на тупик. Некоторое время я присматривалась к замку и к скобам, на которых он висел. Потом взялась за короткий ломик и вставила его в скобу. Нажать с опорой вниз, на доски, из которых сколочена дверь, — и легко придержать падающий замок. Хм… Из меня получился бы неплохой грабитель. Положила замок с выдранной скобой на землю и, больше не медля, открыла дверь. Внутри машинально нащупала выключатель. Свет слабой лампочки словно перенёс меня в какой-то странный мир замкнутого пространства.
Нисколько не удивилась. Оказалась подготовлена снами. Просто… Немного впечатление, что вошла в свой сон… Нереально как-то всё…
Сарай был пуст от обычных вещей.
Но всё его место на полу занимала какая-то странная куча, словно обсыпанная перьями, куча, от которой воняло застарелой кровью и всё ещё гниющей плотью.
Не закрывая двери, я быстро подошла к куче, присела перед ней. Всё те же сломанные крылья. Мёртвые. Перья, чёрные, слипшиеся от старой, высохшей крови. Серые осколки сломанных костей.
Я осторожно приподняла часть одного крыла. Исира лежал щекой в землю и часто, коротко дышал. Господи, какой худой… Кожи почти не осталось — вся покрыта язвами, блестящими от сукровицы. Зверь постарался…
До боли прикусив губу, сидела на корточках и смотрела на это странное существо, скрепляя сердце и настраиваясь на жестокость. Без неё никак. Одна надежда, что феникс сейчас в таком состоянии, что половины боли не почувствует.
Отложив пакет с бутылкой, сняв кофту, я встала над Исира, осторожно водвинув ноги под сломанные крылья. Быстро перебрала верхние части крыльев, пытаясь увидеть, как они лежат. И, повторяя себе: "Это надо сделать, надо!", сначала попыталась перевернуть его. Руки быстро измазались в гное и в сукровице, скользили. Теперь я уже боялась не причинить боль Чёрному Псу, а уронить его. Тяжёлое тело, несмотря на худобу. Пока переворачивала — остро пожалела, что не сообразила взять с собой верёвки: связать бы крылья, сразу бы положила тело как надо. А потом, сообразив, в основном не переворачивала даже, а складывала крылья — так, чтобы не мешали и чтобы не сломать ещё больше. Складывала и морщилась от подступающих слёз — от жалости, когда время от времени пальцы укалывала об острые сколы костей или влезала в жирную гнойную мокреть на месте разодранной кожи.
Теперь стало ясным, почему раньше Силушка говорил о барабашке, а сегодня узнал про умирающего ангела: Исира прятался из последних сил, пока был в сознании, а сейчас он открыт… Домовой как будто подслушал, что говорят о нём, появился перед глазами и сразу озабоченно сказал:
— Хозяюшка, объяснила б, что желаешь сделать-то. Мы б помогли.
Опустив кое-как сложенное крыло на тело феникса, я оглянулась. В дверном проёме толпились незнакомые домовые, поблёскивая глазёнками. Что ж, если они, как и Силушка, жалеют Исира, почему не воспользоваться их помощью?
— Мне нужно перевернуть его на спину и прислонить к стене.
— Помирает ведь, — жалостливо сказал домовой. — Мож, не трогать?
— Силушка… Мне нужно это сделать. Не хотите помогать — не мешайте.
Силушка шмыгнул носом и оглянулся.
Через минут пять Исира сидел, навалившись на стену. Крылья ему расправили и со всей осторожностью разложили так, чтобы тело не слишком давило на них. Под плечи сунули мою кофту. Сгрудившись снова у двери, домовые уставились на меня.
— Простите, пожалуйста, — тихо сказала я. — Но…
Силушка закивал и увёл всех из сарая. Даже дверь прикрыл.
Исира ещё дышал. Лицо страшное. Несмотря на близкую смерть, несмотря на язвы, съедающие его, — и в самом деле поразительно красивое. Но страшное. Нечеловеческое. Смотреть на него — только как на прекрасное творение гения. Как на звёзды — чем больше всматриваешься, тем больше взгляд погружается в бездну…
- Предыдущая
- 42/76
- Следующая
