Железная Маска (другой перевод) - Ладусет Эдмон - Страница 47
- Предыдущая
- 47/49
- Следующая
- Ваша правдивость пропорциональна вашему страху, - усмехнувшись, ответил Фариболь. Он повернулся к надзирателю и приказал: - Проводите меня в камеру три.
Фариболь вышел. Мистуфлет еще раз взглянул на Сен-Мара и вышел вслед за своим патроном. Сен-Мара остался сторожить второй надзиратель. В душе Мистуфлет считал, что его патрон слишком мягко обошелся с бывшим губернатром. Пока тот был жив, его следовало опасаться.
Едва стало светать, как монсеньер Людовик уже встал с постели. Он зажег несколько факелов и разжег огонь в очаге.
В последнее время железную маску, так долго скрывавшую его королевское лицо, заменили на маску из черного бархата. Монсеньер Людовик, находившийся под постоянным наблюдением, даже получил разрешение на ночь снимать маску. Утром он обязан был надевать ее.
Но сегодня утром он не надел маску. Опершись локтями на стол, он как всегда думал об Ивонне и о своем сыне. Он так крепко задумался, что даже не услышал ни шума открываемой двери, ни шагов двух человек, вошедших в камеру и низко поклонившихся ему. Он вздрогнул, услышав позади себя чей-то голос:
- Сир.
Он резко вскочил, обернулся и даже закрыл лицо тыльной стороной ладони, словно пытался избавиться от галлюцинации.
- Фариболь! Мистуфлет! - чуть слышно произнес он.
Двое мужчин опустились перед ним на колени и бывший учитель фехтования взволнованно проговорил:
- Сир, благодаря богу, распахнулись двери тюрьмы, вам возвращены свобода и счастье, а также огромное королевство ваших знаменитых предков.
- Свобода, счастье! - прошептал монсеньер Людовик, едва не падая в обморок от такой неожиданности.
- Сир, - вмешался осторожный Мистуфлет, - время дорого. Прежде всего нужно бежать.
- Бежать? Почему бежать?
- Черт побери, я не могу всего объяснить! - как обычно искренне ответил Фариболь. - Мы даже не понимаем, что произошло. Вот, почитайте это.
И он передал заключенному пергамент с королевским приказом.
- Кажется, я понимаю. Это еще раз рисковала своей жизнью ради моего спасения… моя жена! Ивонна!
- ТЫсяча молний! - воскликнул Фариболь, хлопнув по плечу своего ученика. - Ну и осел же я! Не мог догадаться!
- Вы правы, патрон.
- Поэтому, - продолжал монсеньер Людовик, - нужно немедленно уходить отсюда, потому что только богу известно, какой ценой моей жене достался этот приказ…
- Сир, умирает Людовик XIV, - проговорил Мистуфлет.
Монсеньер Людовик удивленно остановился.
- Да, монсеньер, - добавил Фариболь, - и если вы хотите удостовериться, то здесь имеется еще один приказ, согласно которому перед вами откроются двери Версальского дворца.
- А вы? - спросил монсеньер Людовик.
- Я прощу вашего разрешения нам с Мистуфлетом остаться. Я хотел бы некоторое время исполнять должность губернатора, это меня необыкновенно развлекает. Мы хотим поговорить немного о политике с моим любезным предшественником. Несомненно, он сейчас с нетерпением ожидает меня.
- Как хотите, но обещайте не совершать необдуманных поступков.
- Необдуманные поступки, сир! Тысяча молний! Этим я подал бы плохой пример своим подчиненным!
Они вышли, наконец, из камеры. Надзиратели, послушные приказу, стояли кд некотором удалении от камеры.
- Ожидайте нас в караульном помещении башни, - приказал им Фариболъ.
Следуя за монсеньером Людовиком, они спустились на первый этаж, готовые к любым неожиданностям. Никого не встретив, они подошли к дому губернатора, где стояло несколько оседланных коней из конюшни господина де Сен-Мара.
Не говоря ни слова, монсеньер Людовик вскочил на коня и протянул руку Фариболю и Мистуфлету. Они почтительно поцеловали ее. Не оглядываясь назад, он тронул коня в сторону последнего поста охраны, за которым находился подъемный мост крепости, то есть свобода.
Фариболь и Мистуфлет молча и беспокойно наблюдали за этим последним этапом авантюры и увидели, как пленник удалился.
- Уф! - воскликнул Фариболь, потирая руки. - Все идет отлично!
- Боже мой! - облегченно вздохнул Мистуфлет. - Если бы до самого конца все шло так же!…
- До какого конца?
- Я хотел сказать: до того момента, как мы присоединимся к тому, кто только что уехал отсюда.
Действительно, монсеньер Людовик, предъявив пропуск, подписанный Фариболем, беспрепятственно миновал караул и галопом поскакал прочь. Новый губернатор со своим помощником наблюдали, как он скрылся из глаз.
- Черт побери! - воскликнул Фариболь, выслушав пожелание Мистуфлета. Твои слова не лишены логики и я чувствую какой-то зуд в ногах.
- Нужно уходить, патрон.
- Высокая должность, которой меня почтили, не позволяет мне бежать, высокомерно ответил Фариболь. - Пусть дьявол меня заберет, если я разбираюсь в причинах, по которым мне пожаловали эту должность. Мне кажется, я скоро подам в отставку, но до этого я хочу оставить следы своего пребывания в Бастилии в качестве ее верховного командира.
- Это верно, патрон, но вы забыли, что господин де Сен-Мар…
- Мой уважаемый предшественник подождет, но было бы неучтиво заставлягь его слишком долго ожидать…
Он взял под руку своего ученика и они направились в зал, где оставили бывшего губернатора. Однако их радостное настроение улетучилось, как только они увидели то, о чем подозревал Мистуфлет.
Сен-Мар, подкупив надзирателя, бежал вместе с ним. Они захвгтили двух коней и воспользовавшись неразберихой, царившей в крепости после прибытия нового губернатора, бежали из Бастилии через потайной выход. Часовой, стоявший там, к несчастью еще не знал, что Сен-Мар смещен со своего поста.
- Черт побери! - выругался Фариболь, возбужденно размахивая руками. - И подумать только, что по вине этого бандита я вынужден оставить должность, на которой я хотел славно потрудиться!.. Уносим ноги, Мистуфлет. Развлекаться здесь становится довольно опасно.
Второй раз Мистуфлету это не надо было повторять и спустя минуту к великому удивлению знакомого офицера, встречавшего нового губернатора и его майора, они проскакали на конях по мосту и понеслись прочь с такой поспешностью, словно за ними гнались все тюремные надзиратели Бастилии. Глава XXVIII
СОЛНЦЕ ПОСЛЕ БУРИ Уже рассвело, но солнечные лучи слабо проникали сквозь густой зимний туман, покрывавший землю холодным и влажным саваном.
Бледный свет едва проникал сквозь плотно закрытые шторы в комнату, где умирал Людовик XIV.
Умиравший находился один в комнате.
Король, чья мощь вызывала дрожь у других монархов, чей двор изумлял Европу своим богатством, блеском и пышными увеселениями, теперь лежал в предсмертных хрипах и страданиях, покинутый приближенными, подобно тому, как в свой смертный час была также покинута королева-мать Анна Австрийская.
Если бы, несмотря на агонию, он был бы в состоянии вспоминать, то какое горькое разочарование охватило бы его как короля и послужило бы уроком для развращенного сына, огорчившего свою мать в последние минуты ее жизни.
Дыхание его был частым и прерывистым. Жизнь его подходила к концу. Широко открытые глаза смотрели в пространство, словно он увидел что-то незнакомое ему.
Неожиданно он вздрогнул, сделал усилие, чтобы приподняться, но бессильно упал на свое мрачное ложе. Лицо его покрылось каплями холодного пота.
Страшная галлюцинация стала мучить его в последние минуты агонии.
Около него появился призрак. В полумраке комнаты он приблизился к изголовью и взглянул на умирающего пронзительным взглядом.
Это был его собственный образ. Он узнал свое лицо, свою фигуру, свою позу, однако этот призрак излучал спокойствие, которого так не хватало ему.
Вдруг у самого уха раздался глухой голос, словно проникавший через маску:
- Людовик, король Франции, помнишь ли ты прошлое? А если помнишь, то раскаиваешься ли? Для тебя наступил час предстать перед великим судьей, к которому взывает, несомненно, душа твоей матери.
Она страшится божьего суда, а бог спросит у тебя прежде всего: “Каин, что сделал ты со своим братом?” *22).
- Предыдущая
- 47/49
- Следующая
