Выбери любимый жанр

Смерть в осколках вазы мэбен - Платова Виктория - Страница 51


Изменить размер шрифта:

51

— Я-то давно поняла, — кивнула я, выслушав этот сумбурный монолог, — вот поэтому и странно все это. Но ведь он, Алексей, знаком был с одной моделью, на сейшн ее притащил, хотел, чтобы она в клипе у него снималась. Сначала убили банкира, с которым она крутила роман, теперь вот этого парня.

— Думаешь, из-за девки? — Старый рокер мрачно усмехнулся. — А смысл? Даже если кому-то не нравилось, что она с ним крутится, то ведь это же не постоянно. Модели, что проститутки, сегодня с одним, завтра с другим. Это ей сейчас захотелось молодого и свежего, может, еще позабавило, что он рокер. Но она поигралась бы с ним, поигралась, да бросила. Делов-то на копейку. Но тут все по-другому. Парень стал кому-то серьезно мешать, вот его и убрали. Мораль: не играй в чужие игры, если не знаешь расклада.

Я хотела что-то возразить, слишком уж Циничны были последние слова Старого рокера, но к столику поспешно подвалил Герт.

Как ни странно, он не стал больше пить и заметно протрезвел.

— Ты еще долго собираешься здесь сидеть? — без всякого предисловия спросил он. — А то мне домой охота.

— Я и вообще бы обошлась без этой забегаловки, — ответила я, — но кто, спрашивается, меня сюда притащил?

— Ладно тебе, — миролюбиво произнес Герт. — Так мы собираемся домой или нет?

— Хорошо, поехали домой, — я кивнула.

«Амальгама» надоела мне уже хуже горькой редьки. Тем более с такими разговорами. Пока я препиралась с Гертом, Старый рокер успел незаметно отойти и раствориться в толпе. Я хотела попрощаться с ним, но его уж и след простыл. Интересно, почему он теперь не выступает, неужели думает, что молодых будут слушать гораздо охотнее, чем его?

— С кем это ты сидела? — спросил Герт, когда я вывела машину на дорогу. — Что за тип?

— Это же Старый рокер, — усмехнулась я, — только не говори, что ты его не узнал.

— Иди ты! — не поверил Герт. — Скажешь тоже — Старый рокер! Да он пропал куда-то несколько лет назад. И ни слуху ни духу. С чего бы ему теперь объявиться?

— А я тебе говорю, что это был именно он, а не кто-то другой. Со зрением у меня пока в порядке. Да и, согласись, его трудно перепутать с кем-либо.

— Однако, — Герт почесал подбородок. — А я с ним не успел даже поздороваться. И как быстро он пропал. Я только подошел, и он слинял куда-то.

— В этом ты прав, — я остановила машину, — мне тоже показалось странным, что он так быстро исчез и даже не попрощался. Хотя у людей ведь бывают самые разные странности.

— Ладно, подруга, — Герт выбрался из машины, — не забивай себе голову. Считай, что это еще один нелепый эпизод в твоей биографии. А еще лучше забудь об этой встрече, и все.

— Наверное, я так и сделаю, — согласилась я.

* * *

Тарарам, который творился в нашей редакции, можно было сравнить разве что со стихийным бедствием, причем вселенского масштаба. Орали и возмущались все разом. Вернее, орали несколько человек, а остальные поддерживали их из солидарности.

Илья Геннадьевич Пошехонцев с трудом, надо признать, выдерживал нападки коллег. А как же! Сенсация сама плыла в руки, а он со своим глупым упрямством тормозил материал. Вот и пришлось сотрудникам напрягать голосовые связки, отстаивая справедливость.

— Нет, ну вы только посмотрите, — ораторствовал Гера Газарян, поддерживаемый коллегами, — какой отличный материал мог бы выйти. Ирочка взяла чудесное интервью, но почему-то Илья Геннадьевич, — последовал неопределенный и не слишком приличный жест в сторону главного, — запрещает нам это. С какой, спрашивается, стати? Я могу еще понять, что нам был сделан заказ, — он сделал неопределенный, но более приличный жест в мою сторону, — и мы его выполняли. Но произошло убийство, даже два, и теперь уже все газеты опубликовали сенсационные новости, а наша никак не раскачается. И почему мы, спрашивается, должны плестись за всеми, словно паралитики? А Лилька, между прочим, тоже материал готовила, скандальный. Так ведь и он не прошел. Скажите на милость, что еще за весталка такая объявилась, что о ней запрещено говорить, что еще за жена Цезаря, на которую не может упасть даже тень подозрения?

— Подожди, Гера, — остановил его Павел Николасвич Сверчков, серьезный мужчина и серьезный автор, который только по ошибке задержался в нашей газетке. — Пусть Илья Геннадьевич объяснит нам ситуацию. Про заказчика, конечно, понятно, но нельзя же лизать спонсорскую попу в ущерб нашей газете. Извините за резкость, конечно.

Все бурно выразили согласие с Павлом Николасвичем, который никогда ничего зря не говорил.

— Заткнитесь вы! — рявкнул Илюша Пошехонцев, потеряв всякое терпение. — Хватит уже!

— Мы-то заткнемся, — встрял Миша, — если ты нам все объяснишь. Причем подробно, всякие туманные выверты и экивоки нас не устраивают.

— Что я должен вам объяснять? — ощетинился главный. — Вы и сами все знаете.

— Нет, не все, — продолжал гнуть свое Миша. — Почему Лилькин материал не прошел? И почему Ирочка зря старалась? И Яша Лембаум, между прочим, тоже. Сейчас мы знаем, что эта самая Диана крутила шашни с каким-то музыкантом. А ведь до этого был банкир, однако ту тему ты отмел сразу и неизвестно по какой причине. Вернее, причину Павел Николасвич очень точно назвал — вкусная спонсорская попа. Но теперь уже просто деваться некуда, ведь про Диану с музыкантом все знают. Так почему же и нам об этом не написать? В рамках приличий, разумеется, мол, так и так. Почему действительно идут такие запреты?

— Я не обязан вам докладывать обо всех своих делах. — Пошехонцев еще пытался трепыхаться.

— А нам и не надо обо всем докладывать, — снова встрял Гера, — нам нужно сделать материал. Я же не говорю, что хорошо бы измазать эту модель с ног до головы дерьмом, но материал должен пройти. И не надо возмущаться. Я вообще не понимаю, чего мы спорим. Не доверяете нам, пусть пишет тот, кто у вас из доверия не вышел.

— Точно, — обрадованно влез Семен Гузько, до этого скромно молчавший в стороне, что было на него так не похоже. — У нас тут и специалист по моделям имеется. Как кто? А вот, Леда. Пусть она и пишет. А что такого? Статьи у нее всегда хорошие, приличные, ничего лишнего. Как вы на это смотрите, Илья Геннадьевич?

Пошехонцев с сомнением посмотрел на меня, на сотрудников и на Семена Гузько. Сморщился, но затем неохотно кивнул.

— Хорошо, я согласен, — буркнул он, — только никаких… ничего… В общем, Леда, вы и сами понимаете.

— Разумеется, — я серьезно кивнула. — Когда я могу приступить к работе?

— Да хоть сейчас, — главный скривился еще больше, — но я потом обязательно должен посмотреть ваш материал.

— Обязательно посмотрите, Илья Геннадьевич, — я усмехнулась. — Можно подумать, что когда-то было иначе.

Больше главный ни с кем разговаривать не стал и прямиком отправился в свой кабинет.

* * *

Разумеется, это была работа Ирочки, и это она должна была отправиться вместо меня к Диане. Какая заноза действительно мешает нашему главному, почему он ведет себя подобным образом? И Павел Николасвич прав, и Гера Газарян, и Мишка. Все правы, главный поступает вопреки всякой логике. А вот Гузько… Этот, видимо, просто затаил на меня злобу после того, как я прошлась на его счет. Но ведь он мог бы и не трогать меня. Ладно, Гузько иногда следует щелкнуть по носу, а иногда ему не помешает и между ног врезать. Тогда он, может, придет в себя. Но как бы то ни было, a «North Wind» придется посетить именно мне.

Я была не самая первая из тех, кто решился навестить модель и узнать обо всех событиях из первых рук. Диана, как и в случае с банкиром, держалась спокойно, даже вызывающе. Она согласилась ответить на все вопросы журналистов, поэтому в одном из залов спешно организовывали что-то вроде пресс-конференции.

Я предъявила свое удостоверение и быстро просочилась в зал. Выбрала себе незаметное местечко сбоку и, усевшись, стала прислушиваться. Вопросы в основном задавали одни и те же. В каких отношениях Диана состояла с музыкантом? Где она находилась, когда произошло убийство? Как она об этом узнала? Что она об этом думает? Как она намерена вести себя дальше.

51
Перейти на страницу:
Мир литературы