Смерть в осколках вазы мэбен - Платова Виктория - Страница 18

• Предыдущая
• 18/76
• Следующая

— Конечно, конечно. — Карчинский мягко улыбнулся. — Просто вы мне очень понравились, вы интересная женщина, с таким красивым лицом и фигурой. К тому же у вас такое необычное имя.

Еще один! И опять про имя, далось оно им, будь неладно.

Хотя, с другой стороны, Лидия Стародубцева звучит не в пример малопривлекательнее. И про лицо не забыл упомянуть, и про фигуру. Ну и жук все-таки. Будто голую выставил на всеобщее обозрение. И Герт тоже хорош! Когда не надо, лезет с разговорами, а когда надо — язык в одно место упрятал. И художник-авангардист Иванов, который добровольно взял на себя роль гида, куда-то испарился. Я даже по сторонам посмотрела, но он улизнул так незаметно, словно растворился среди картин. Странный тип, что и говорить. Но все-таки он мне чем-то понравился.

— Леда хотела бы поговорить с тобой о твоих картинах, — Герт прорезался как нельзя более вовремя.

— Разумеется, — Карчинский неторопливо кивнул, — но здесь, пожалуй, неудобно, давайте пройдем в комнату. Она называется комнатой отдыха, там и можно будет побеседовать.

Не обращая внимания на свою многочисленную свиту, нескольких молодых людей в строгих темных костюмах, этих секьюрити любого преуспевающего человека, восторженных немолодых девиц, готовых всю свою жизнь положить на алтарь искусства и служить мастеру и день, и ночь любым способом, различных лиц обоего пола, распространяющих вокруг запах дешевой парфюмерии, которые мнили себя друзьями художника, Карчинский предложил мне руку и повел по залу мимо своих работ, красноречиво говоривших о весьма необычном и своеобразном таланте мастера.

Комната отдыха, в которую он повел нас, располагалась на третьем этаже.

В маленьком уютном помещении ничто не напоминало о модерне, напротив, вошедший сразу попадал в мощные объятия русского барокко, все вокруг было внушительным, помпезным и вычурным. Тяжелые бархатные портьеры с бахромой, толстый ковер с упругим ворсом того же темно-бордового цвета с черными и золотыми цветами. Массивные бронзовые подсвечники, статуэтки резвящихся фавнов и нимф, украшающие небольшой столик, большие мягкие кресла, манящие окунуться в их мягкую разверстую полость и обещающие долгожданный отдых. Конечно же, бронзовые часы с обнаженными грациями, не замечающими стремительно бегущего времени. В этой комнате время замирало, начинало неторопливо и тягуче просачиваться минутами, словно призывая забыть о нем совсем.

— Располагайтесь, Леда, — Карчинский театрально повел рукой, — выберите для себя самый уютный уголок. А я на минутку вас покину, нужно сделать небольшое распоряжение. — И, оставив нас с Гертом, он скрылся за дверью.

— Он всегда такой? — поинтересовалась я. — Ну и тип!

— Да ладно тебе. — Герт спокойно прошелся по комнате, щелкнул по носу толстощекого бронзового амурчика и плюхнулся в кресло. — Не комплексуй, он нормальный мужик, пусть с небольшими странностями. Но все-таки, — он дурашливо поднял палец, — он художник, и потом, у кого этих самых странностей нет? — добавил он философски.

— Ну, знаешь, — только и выдохнула я.

— Не переживай ты так. — Герт приподнялся с кресла и, ухватив меня за руку, притянул к себе. — Не хочешь о нем писать, надолби побольше о его картинах, вазах. В промежутках вставь разные мысли художника, читателю понравится, а чем заумнее будет, тем лучше.

— Похоже, что ты мне даешь советы, как лучше сделать статью, — я дернула Герта за свесившуюся прядь волос, — но я, в общем-то, и сама могу догадаться, что к чему. В крайнем случае, наш редактор просветит.

— Да не даю я тебе советы, — Герт махнул рукой, — скажешь еще, что я, такой-сякой дилетант, даю ценные указания тебе, профессионалу. Просто я давно Карчинского знаю, к нему нужен особый подход.

— И какой же это такой особый подход? — Я поуютнее устроилась на коленях своего любовника. — Просвети меня, будь другом.

— Такой вот, — Герт воспользовался ситуацией, чтобы запустить руку мне под юбку. — С ним нужно беседовать осторожно, не задевая, так сказать, самолюбия. Он действительно оригинал и любит постоянно об этом напоминать.

— Чего-то я не понимаю, — я быстренько пресекла все поползновения Герта, — он твой друг или нет? Как-то кисловато ты об этом говоришь.

— Я знаю его много лет, — повторил рокер, — но, понимаешь, он все время остается загадкой, как шкатулка с секретом. Откроешь ее, вроде ничего нет, а только повернешь, из потайного ящичка чертик выскакивает. Или лучше сказать, как яблоко, в котором поселился червяк. Смотришь на такое яблоко со всех сторон, кажется, что целое оно и вкусное, но точно знаешь, что где-то в глубине мякоти затаился червячок…

— Ну и сравнения у тебя, — Я взяла Герта за подбородок и заглянула в глаза:

— Ты никогда так ни о ком не говорил. Почему, Герт? Видно, Карчинский на самом деле особенный. Меня это даже немного начинает пугать.

— Не бойся, малышка, — он притянул меня к себе, — и не слушай меня, я иногда несу такую чушь, у любого слона от моей пурги уши завянут. А если серьезно, тебе ведь понравились его картины? Есть в них что-то притягивающее, такое мистически манящее, правда?

— Да, — согласилась я, погладив Герта по щеке.

Мистикой было то, что вдоль и поперек знакомый человек оказался тоже шкатулкой с секретом или камнем, который вдруг повернулся ко мне неведомой до того гранью. Герт спокойно гладил мои волосы и уже не порывался давать какие-нибудь советы или рекомендации, я тоже молчала, размышляя потихоньку над всем услышанным. Часы лениво отстукивали минуты, а хозяин все не появлялся.

— Куда-то наш художник пропал, — подала я голос, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, мягко отворилась дверь, и появился Карчинский.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — в мягком голосе прибавилось бархатистых ноток, — но дела проклятые никак не отпускают. А вы, я вижу, успели уютно устроиться. — В его глазах зажглись похотливые огоньки, и он откровенным, оценивающим взглядом прошелся по моим ногам и груди.

Я снова почувствовала, что меня неторопливо и цинично раздевают. Причем делал он это мастерски, смакуя все подробности. Мне хотелось укрыться от этих глаз, заслониться руками, чтобы не чувствовать себя такой голой и беззащитной. Глупо, конечно, но я чувствовала себя неопытной девушкой, попавшей в руки умелого развратника. Не хватало мне еще покраснеть от его взгляда, словно деревенской простушке перед городским ловеласом. И чтобы этого не случилось, я снова стала изображать видавшую виды журналистку. Иногда такой образ здорово помогает.

Я нарочито медленно поднялась, одернула юбку, поправила волосы и кокетливо посмотрела на Карчинского.

— Пока вас не было, мы тоже решили зря время не терять, — улыбаясь, промурлыкала я. — У вас здесь так уютно, правда, милый?

Герт кивнул, а я так же неторопливо уселась рядом с ним, раскрыла сумочку и достала сигареты. Карчинский тут же вытащил зажигалку и склонился в полупоклоне.

— А вы не курите? — спросила я, затягиваясь. — Может быть, здесь вообще нельзя курить?

— Курите, курите, — Карчинский махнул рукой. — Вы моя гостья, и вам позволительно все. А сам я воздерживаюсь от подобных пристрастий.

— Вы еще скажите — пагубных привычек, — поддела я. — Не знала, что вы поборник здорового образа жизни. Наверное, и спортом увлекаетесь?

— Леда, — остановил меня Герт, — не стоит.

— Ничего, ничего, — Карчинский улыбнулся, — журналисты и должны быть зубастыми. А насчет спорта вы совершенно правы. Еще в молодости я увлекся восточными единоборствами. Один мой приятель показал мне несколько приемов джиу-джитсу. Тогда это было настоящей экзотикой, но времена менялись, а когда наш рынок наводнили боевики с Брюсом Ли и Джеки Чаном, подобное увлечение стало повальным. Однако мне удалось познакомиться с очень хорошим мастером. Валентин Ким в свое время выступал за сборную страны, был чемпионом Европы по дзюдо, потом ушел на тренерскую работу. Но главным для него всегда было изучение техники различных восточных единоборств. Сейчас его приглашают в качестве судьи на всевозможные соревнования, а также на телевидение консультантом, когда ставят эффектные сцены. Он и меня согласился тренировать, так что приемами джиу-джитсу я сейчас владею достаточно прилично. А в наше время, знаете, это совсем нелишне.

• Предыдущая
• 18/76
• Следующая