Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория - Страница 57
- Предыдущая
- 57/90
- Следующая
— Только будь максимально вежлив, Александр. Никаких наездов. Уточни, знакомы ли они… Ну, не мне тебя учить… Свяжемся позже. Если узнаешь что-нибудь любопытное — звони мне прямо домой.
Прижимая трубку к уху, Леля продиктовал Гусалову адрес и телефон Дарьи Литвиновой.
— А если ее не будет дома?
— Тогда придется ждать, когда она появится. И без твоих обычных фокусов, Александр!
Леля знал, что говорит. Он проработал с Гусаловым не один год и знал бесшабашные методы его работы. Ордеров для Сани не существовало. Даже перед тем, как прийти в то или иное место с понятыми, он навещал его сам. И не всегда легально проникал в плохо охраняемое жилище. Остановить Гусалова могли только железные двери и собаки породы буль-мастиф. Со всеми остальными дверями он справлялся играючи.
— Конечно, решим, Петрович. О чем речь! Отключаюсь.
В телефоне раздались короткие гудки. Леля потер покрывшийся испариной лоб и отдал мобильник хозяйке. По-хорошему, нужно немедленно уехать в управление и перехватить Саню, пока он не влез в чужое жилище и не совершил противоправных действий. Если хозяйки, не дай бог, нет дома. Но идея ехать в управление и тем самым похоронить надежду еще раз встретиться с Региной Бадер показалась Леле кощунственной. Горите вы синим пламенем — и идейная шлюха Дарья Литвинова, и Александр Гусалов с его маргинальными замашками вора-домушника.
— Что-нибудь произошло? — участливо спросила Регина.
— Да нет, все в порядке, — Леля потер лицо ладонью. — Спасибо за помощь, Регина.
— Куда мы едем?
Леля повернулся к девушке. В голове его еще плавали клочья разговора с Гусаловым, но туман постепенно рассеивался, и сквозь него уже ясно проглядывало лицо Бадер. Самое прекрасное лицо, которое он только видел в жизни.
— А куда мы едем?
— Мы же договорились. Я везу вас домой.
— Тогда поехали… Ветераненштрассе…
— ??
— Проспект Ветеранов.
— Отлично, — сказала она и тронула машину с места.
…За окнами «Фольксвагена» мелькал ночной Питер, но с таким же успехом это мог быть и ночной Амстердам, ночной Лондон или ночной Торжок. Города, как и люди, не имели никакого отношения к Регине Бадер — она всегда будет чужестранкой. Пленницей глянцевых обложек, целлулоидной пленки и объектива камеры. Она никогда и никому не будет принадлежать. Леля грустно думал об этом, глядя на полосы света, которые заигрывали со шрамом на щеке Регины. Он даже не заметил, как они выбрались на проспект Ветеранов.
— Командуйте, господин следователь, — сказала Регина.
— Прямо по трассе. Я покажу.
— А где у вас здесь самый фешенебельный лабаз?
Самым «фешенебельным лабазом» был универсам «Таллинский», в котором Леля отоваривался с периодичностью два раза в неделю. Сыр, колбаса, зразы и мороженые куриные котлеты — немудреный рацион закоренелого холостяка.
Почему она спросила о магазине?
— Не пугайтесь, Леонид. — Похоже, Бадер просто читала его мысли. — Просто в вашем милом кафе я так и не выпила коньяка. А мне очень хотелось…
— Вы собираетесь затариться спиртным?
— Ну, это громко сказано. Так, сто грамм, не больше. Я просто хочу выпить с вами. Вы мне симпатичны. Вы ведь не будете возражать?
Как он мог возражать? Но все дальнейшее… Все дальнейшее выглядело непонятно и пугающе. Если она собирается выпить, то как потом сядет за руль? Или она вообще решила этого не делать? Но если она не собирается садиться за руль, тогда… Продвигаться дальше в своих умозаключениях было опасно, и Леля счел за лучшее ни о чем не думать.
— Профессия накладывает отпечаток, не правда ли?
— Вы о чем?
— Ни о чем. Я просто знаю, что вы подумали.
— И что же я подумал? — Леле вдруг стало весело.
— Вы подумали: если она собирается выпить, то как потом сядет за руль? Или она вообще решила этого не делать? Но если она не собирается садиться за руль, тогда…
— Тогда… — Леля с трудом открывал высохший от напряжения рот.
— Тогда она просто возьмет такси, — рассмеялась Бадер. — А утром заедет за своим «Фольксвагеном»…
— Да… Примерно так я и подумал.
— Какой коньяк вы предпочитаете?
— Вообще-то я предпочитаю водку… Но только по праздникам. Я не пью.
— Я тоже.
— Но сегодня выпил бы…
— Я тоже.
Она загнала машину на широкую площадку перед универсамом и заглушила двигатель.
— Идемте, выберем что-нибудь. Я полагаюсь на ваш вкус.
Спустя десять минут «Фольксваген» Бадер остановился у пятиэтажки, стоящей торцом к проспекту. Леля жил в самом дальнем от проспекта подъезде на первом этаже. Он слишком долго не мог поверить в то, что девушка решительно настроена посетить его скромную холостяцкую обитель. Но когда бутылка французского коньяка убедила его в обратном, стал прикидывать, что же увидит эта безансонская штучка, как только переступит порог квартиры. Остатки завтрака на столе, тарелка с засохшим сыром, недопитый кофе, несвежее полотенце в ванной, груда грязного белья, которое он так и не отнес в химчистку, раковина, загаженная кремом для бритья…
Интересно, почему он так настойчиво думает о ванной?
11 февраля — 12 февраля
Наталья
Наталья не знала, сколько прошло времени.
И сколько она просидела над проклятым, страшным, убийственным «дипломатом». Окровавленная тряпка, которая еще совсем недавно была мужской рубашкой… Дурацкая запонка с китайскими символами инь и ян; у самой Натальи, где-то на далекой, безопасной и благословенной Петроградке, в старенькой палехской шкатулке «Русская рябинушка» тоже хранились инь и ян, выгравированные на копеечном перстеньке.
Перстенек Наталья не носила последние лет семь.
Но запонка! Кто-то еще верил в магическое слияние мужского и женского. Но не из-за этого же его убили, в самом деле! Почему, почему она подумала об убийстве? Непослушными, холодеющими от ужаса руками она развернула дорогой кусок шелка. Странное дело — Дырки от пули не было. Да и сами пятна выглядели беспорядочно — как будто рубаху использовали как тряпку и испуганно затирали лужу крови на полу.
Наталья зажмурилась: Нинон с ее сообщением об убийстве банкира Радзивилла… Она сама с ворохом газет об убийстве банкира Радзивилла…. Паспорт Радзивилла с открытой шенгенской визой…. Труп Радзивилла в багажнике… Просроченные билеты…
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы связать все это воедино.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она влипла.
Проторчать несколько дней в странной квартире, сладко спать на кровати, под которой валяется замызганная свидетельница преступления; даже не почесаться, узнав о паспорте покойного, спрятанном в чужом рюкзаке…
Ты трижды дура, дура в квадрате, дура в пятой, десятой степени, Наталья Ивановна!
Наталья с трудом заставила себя оторваться от созерцания страшной находки. И попыталась привести в порядок разболевшуюся от нервного напряжения голову.
Пока ничего ужасного не случилось. Во всяком случае, за ней не пришли, и на ее запястьях не щелкнули наручники. Она ни в чем не виновата. Она просто привезла собаку к хозяйке. А потом влезла в ее почтовый ящик… А потом открыла дверь… А потом решила остаться в ее квартире… И везде оставила свои отпечатки.
Отпечатки.
Если квартира связана с убийством — а сомнений в этом у нее оставалось все меньше и меньше, — милиция рано или поздно сюда заявится. И рано или поздно найдет ее, Наталью. И рано или поздно найдет… Найдет сотрудника студии компьютерной графики Маркелова Дениса Евгеньевича… И тот, как законопослушный гражданин, расскажет им о том, что случайно встретился с женщиной, у которой в записной книжке, на отдельной странице (!) был записан номер Дарьи Литвиновой. А он обязательно скажет об этом, он законопослушный гражданин.
В этом Наталья не сомневалась. Не станет человек, причастный к какому-нибудь преступлению, так явно демонстрировать свое присутствие: ключ в почтовом ящике, звонки по телефону, фотография на столе. Правильно, у него же был ключ, но он легко с ним расстался. Он просто опустил его в почтовый ящик. Он не виновен.
- Предыдущая
- 57/90
- Следующая
