Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория - Страница 60
- Предыдущая
- 60/124
- Следующая
Дорого.т..»
«куплю знатное т..»
На этом кусок обрывался. Читать больше было нечего, а «Дамский вечерок» разъяренная Монтесума порвала на моей несчастной стриженой голове. Я уже готова была смять бумажку, когда меня неожиданно посетила мысль о японском мече, кинжалах, эксперте и непонятной «сабл», означающей, должно быть, «саблю». Эксперт, почему бы и нет? Раз я не могу показать нож Филиппу Кодрину, то пусть его хотя бы посмотрит разбирающийся человек.
Это была совсем неплохая идея. Идея, которая сама упала мне в руки. Я перенесла ее на завтра и спрятала обрывок газеты в задний карман джинсов. А потом перевернула Сергунину записку, быстро написала на обратной стороне: «ВЕРНУЛАСЬ В 02 ч. 07 мин. ТВОЯ СУКА», — и снова водрузила ее на столе.
Все. Можно отправляться спать…
К Монтесуме я, конечно же, опоздала и приехала в «Бронепоезд» к одиннадцати.
Но никаких санкций, к моему удивлению, не последовало. Монтесума, с кем-то говорившая по телефону, кивнула на диван, на котором уже лежало дивное, роскошное, умопомрачительное платье (о, где ты, мой любимый платяной шкаф, набитый подобными вещичками под завязку; где ты, моя родная ванная с пеной, гелем, шампунем-кондиционером и ополаскивателем? Где ты, моя неповторимая квартирка на улице Верности?!. Где вы, мои Ленусик, Светик и Наденька?!. Неужели остаток жизни я буду вынуждена скитаться в джинсах и футболке, под присмотром Сергуниных кухонных тараканов?)…
Пока я лицезрела вполне благополучную тряпку, так напомнившую мне мою — вполне благополучную — прошлую жизнь, Монтесума наконец-то закончила тренировку командного бизнес-голоса, положила трубку на рычаг и повернулась ко мне:
— Переодевайся.
— А что, в этой прозодежде я тебя не устраиваю? — для вида поломалась я: уж слишком хорошо было платье, с мольбой протягивающее ко мне узкие совершенные рукава.
— В этой прозодежде ты можешь устроить только редакцию газеты «На дне». А мы едем к солидному человеку с солидной просьбой.
— Ты выяснила, кто он такой, этот ювелир?
— Кое-что есть. Питер-то город небольшой… И один из дружков Акопа сплавлял ему кое-какие цацки, как оказалось.
— Из ризницы католикоса всех армян?
— Что-то в этом роде. Слава богу, его посадили.
— Католикоса? — несказанно удивилась я.
— Дружка Акопа. Но мы вполне можем прикрыться его именем… Переодевайся, у нас не так много времени. К тому же он уже ждет. Я буду в зале…
Оставшись одна, я быстро переоделась и решила испытать платье в действии. Для этого пришлось присесть на диван и принять несколько отработанных до автоматизма поз: нога заброшена за ногу — руки поддерживают колено; ноги сплетены в косичку — руки свободно лежат на спинке дивана; нога заброшена за ногу — мизинец поглаживает губы… Я с легким недоумением поняла, что мое тело, которое никогда не подводило меня раньше, отказывается слушаться. Оно протестует, оно требует защиты своих прав и больше не намерено мириться с унижающей его достоинство профессией.
— Бунт? — спросила я саму себя и с тоской посмотрела на джинсы и футболку, в которых приперлась к Монтесуме.
«Бунт», — подтвердили мои колени, прижавшиеся друг к другу, как дети-сироты в грозу.
«Бунт», — подтвердили мои пальцы, прилепившиеся друг к другу, как архиерей к архимандриту.
«Бунт», — подтвердили мои губы, если что и готовые отныне целовать, так только икону Казанской божьей матери.
Приехали. Не хватает только четок, монашеского клобука и вериг на ноги. И марш в келью — искупать грехи.
Я поднялась с дивана, одернула платье, как какая-нибудь заведующая районным библиотечным коллектором, — и подошла к телефону. Монтесума не обидится, если я воспользуюсь ее аппаратом, чтобы позвонить эксперту по японским мечам, кинжалам «PZM», «сабл» и прочим холодно-оружейным радостям.
Трубку снял мужчина.
— Слушаю вас, — пророкотал он. С таким голосом, отдаленно напоминающим иерихонскую трубу, можно ходить по электричкам и нести в массы блатной фольклор.
— Вы покупаете японские мечи? — пискнула я.
— Да.
— И проводите экспертизу?
— Вы хотите продать меч?
— Не совсем. Я бы хотела проконсультироваться… Через минуту мы уже договорились о встрече. Я должна была подъехать в магазин «Легион», где, очевидно и работал эксперт по японским мечам, представившийся мне как Дементий. Название магазина не слишком понравилось мне, так же как и устрашающий голос Дементия. И вообще — что за блажь назначать встречи в магазинах?..
Перед тем как мы загрузились в машину, Монтесума критически осмотрела меня и вынесла приговор:
— Не монтируется.
— Что — «не монтируется»?
— Да платье с твоей кислой рожей. Не думала, что ты так изменишься за какие-нибудь несколько дней.
Посмотрела бы я на тебя, Монти, если в твоей «Сукхавати — спальня в индийском стиле», на соседних койках лежали бы два трупа… Но ничего подобного вслух я не высказала. Я была благодарна Монтесуме уже за то, что она, преуспевающая деловая женщина, добровольно пришпилила себя к статье Уголовного кодекса — как сообщница убийцы.
…Подпольный ювелир, как и полагается подпольному ювелиру, жил в недавно отстроенном фешенебельном домишке на набережной Робеспьера. Этот сверкающий стеклопакетами приют для богатеньких Буратин находился прямо напротив Крестов — только реку переплыть. Мы с Монтесумой припарковали «БМВ» на набережной и несколько минут задумчиво созерцали всю круговую панораму — от знаменитой питерской тюрьмы до искомого приюта.
— Н-да, — философски изрекла Монтесума. — На этом берегу рай земной, а на том — юдоль скорби. Сечешь причинно-следственную связь?
— От тюрьмы и от сумы не зарекайся, — сморозила я первую пришедшую в голову глупость. — Вот-вот. Я бы еще и мост построила, чтобы в объезд «воронки» не гонять.
— Кровожадная ты женщина, Монти. Только не забывай, что пока что первый кандидат в Кресты — это я.
Мое замечание несколько охладило обличительный пыл Монтесумы, и мы направились к дому, где под сенью скромной, очевидно, недавно появившейся вывески «АНТИКВАРНАЯ ЛАВКА» и обитался наш ювелир.
- Предыдущая
- 60/124
- Следующая
