Дипломатическая тайна - Никулин Лев Вениаминович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/31
- Следующая
Пока полиция разгоняла стаи мальчишек, забрасывающих грязью и камнями дом Мирзы Али?Муха?меда, мухаджерины бросились к воротам арсенала. Дворцовый караул встретил их огнем, но пулеметы опоздали на несколько секунд. Те, кто бывал в пограничных войнах, знают, что сколько бы ни было автоматических ружей и пулеметов, атакующих нельзя остановить, если первый вал исступленных, полуголых, вооруженных одними треугольными ножами, хотя и поредевший наполовину, набежит на пулеметчиков. Дворцовый караул был изрублен у самых ворот. Те, которые первыми вбежали в квадратный двор арсенала, легли от пуль, летевших из окон и с крыш. Другие, следом за ними, уже лезли, как ящерицы, на стены, сбивали ржавые запоры с дверей, вязанками выносили ружья и рассыпали патроны на мощенный каменными плитами двор.
Вокруг арсенала клокотала толпа, яростная, решительная, ожесточенная первой кровью. В узких уличках базаров они встречали слабое сопротивление растерявшихся полицейских, но дальше по дороге к кварталу министерств их встретил первый, жестокий и меткий огонь. Загромождая улицы, как гигантские крабы, стояли бронированные машины и методически расстреливали всех показывавшихся на повороте. Отряды рабочих оружейного завода пытались обойти узкими, доступными только пешеходам переулками, но рассеялись, потому что каждый переулок замыкался пулеметчиками.
Из восьми тысяч надежнейших людей революционного комитета в эти полчаса легли сотни. Был миг перелома, когда десятки тысяч, втянутые в восстание смертью Омара эль Афгани и разоблачениями, сделанными “Свободой Полистана”, могли поколебаться.
До сих пор не было вестей от Меджида, которого послали в артиллерийские казармы.
“Американец” собрал вокруг себя несколько человек, умевших обращаться с пулеметами, и двинулся к броневым машинам. По ступеням горбатых переулков, в лабиринте ниш, глиняных галерей они тащили лязгающие тяжелые пулеметы, пробираясь на плоские крыши. Отсюда они увидели весь бой, сеть переулков и улиц, грохочущих выстрелами, и мраморные белые дворцы министерств. Они увидели баррикады трупов на поворотах улиц, против броневых машин и пулеметов дворцовой стражи и шеренги выстроенных солдат.
“Американец” лег рядом с другими на землю, позади железного щитка пулемета. Первые размеренно хлопающие выстрелы, суета у броневых машин, смешавшиеся шеренги и вопль радости внизу в переулках. Они отходили, укрываясь под галереями, как бы в туннелях, все?таки закрывая путь к мраморным дворцам квартала.
И вдруг павшие духом, потерявшие самых храбрых, толпы услышали четыре тяжелых и гулких удара.
Шестидюймовые пушки Меджида. А в воздухе, сверкая на солнце, медленно набирая высоту, рокотала металлическая птица Юсуф?бея.
На площади министерств, как полотняная декорация, заколебался угол белого здания и рухнул, подняв облако известковой пыли.
Это победа!
Залп за залпом батареи с фортов, батареи, обращенной жерлами в квартал министерств. Юсуф?бей сигнализировал сверху, и огонь медленно переползал ближе к тем, кто еще преграждал путь восставшим. Глиняные дома рассыпались, с грохотом распадались голубые эмалевые плитки на минаретах. Солдаты в серой форме, с черными султанами, смешавшись, выбегали на площадь, пятились задом броневые машины, и следом за ними с пронзительными воплями выбегали на площадь неисчислимые, растущие на глазах толпы.
Триста всадников через западные ворота по кипарисовой аллее скакали к летнему дворцу, и над ними, точно указывая им путь, кружил аэроплан Юсуф?бея.
* * *
Кричали перелетающие над пальмами изумрудные попугаи, обезьяны с пронзительным воем носились по террасам дворца, газели и горные козлы метались и прыгали за проволочными сетками зверинца.
Первая бомба Юсуф?бея упала в бассейн, вскинув кверху на девять метров фонтан из воды и золотых рыбок. Вторая бомба разорвалась вблизи столетних чинар, где стояли слоны повелителя, и они загремели тяжелыми цепями и грузно прижались к толстым стволам. За решетчатой мраморной оградой гаремов, зажимая уши, бегали полуобнаженные женщины в шальварах – прислужницы гарема. Костлявые, сильные старухи в желтых чадрах плакали и молились; жалобно причитали евнухи.
Три взрыва, один за другим, тяжело прокатились над вызолоченными беседками, над мраморными террасами и бассейнами, по вычурным лепным залам пустого дворца. Молодой человек чудовищной толщины, сидевший в эту минуту в нефритовой ванне, широко раскрыл глаза и отстранил слуг?негров. Когда четвертая бомба, разорвавшись рядом в серебряной беседке, обдала толстого молодого человека облаком пыли и клочьями ковров, а сверху стеклянным градом полетели вниз в воду бассейна цветные стеклышки и обломки зеркал, толстый молодой человек, стоная и задыхаясь, выбежал из восьмиугольной зеркальной комнаты, зажимая уши и зажмурив глаза.
Его нашли в подвале, и двадцать человек, с оружием в руках, в крови и пыли, набросив на мягкое, желтое от жира тело рваный халат носильщика, вывели на террасу дворца. Он шел, потирая синяк на распухшем локте, и покорно сел на дно автомобиля, где рядом с ним, подобрав колена к подбородку, лежал на боку выпачканный известкой и пылью старик с седой остроугольной бородой.
Первый был повелитель Полистана, второй – председатель совета министров Мирза Али?Мухамед Ол Мольк.
На ступенях дворца строился отряд рабочих оружейного завода. Мимо один за другим проходили рослые солдаты в оранжево?зеленых мундирах, с белыми султанами на высоких шапках и бросали на гранитные плиты к ногам победивших оружие. Одиннадцатизарядные карабины с лязгом ударялись один о другой, загромождая ступени. Когда последний солдат прошел мимо отряда, “американец” сел на коня и уехал в город.
В эту же ночь новое правительство Гюлистана отправило на южную границу своим эмиссаром Османа.
В Новый Феррах на аэроплане Юсуф?бея вылетели Меджид и юноша по имени Амед, тот, который доставил оппозиции документ, похищенный Абду?Рахимом.
БЕЗ ОСОБЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
Люси Энно и Перси Гифт перешли границу в пять часов утра одиннадцатого сентября, через шесть дней после того, как в Мирате толстый молодой человек и Мирза Али?Мухамед не вполне комфортабельно устроились в подвале цитадели.
Красноармейский пост проверил пропуска сорока мужчин и шести женщин – паломников в Мекку. Если при самом внимательном рассмотрении можно было бы в чернобородом меланхолическом бухарском купце угадать европейца, то в неопределенном предмете, покрытом голубой чадрой и напоминающем по форме скорее обернутую в материю люстру, чем женщину, никак нельзя было узнать мадемуазель Люси Энно. Поэтому караван без труда миновал пересохшую, загроможденную острыми камнями речонку и оказался на территории Гюлистана, который ровно шесть дней назад перестал быть монархией.
Пока, как бы ныряя, шагали верблюды, опуская мягкие ступни в горячий песок, пока вокруг были настоящие паломники. Перси Гифт и Люси не обменялись ни одним словом с того утра, когда их беседа приняла несколько неожиданный характер.
Оба были предоставлены самим себе, и Перси Гифт мог измышлять самые разнообразные толкования своей неудачи и самые остроумные выходы из положения. Для него Мират, Гюлистан и королевское посольство оставались такими, какими они были пять недель назад. Но вечером в пограничном городе, в караван?сарае, он узнал, что по приказу губернатора Нового Ферраха закрыта граница и что в долине реки Лар опять восстали джемшиди.
Путешествие осложнялось. Впрочем, в суете караван?сарая, в орущем потоке верблюдов, лошадей, ослов, погонщиков и купцов никто не обратил внимания на то, что караван паломников в Мекку уменьшился? исчезли два человека.
В дом консульского королевского агента, седого индуса, вошли двое – мужчина и женщина, одетые в европейское платье. Индус был очень польщен этим визитом, потому что видел не более одного европейца в гбд, и еще потому, что его посетил дипломатический чиновник из посольства. Он тоже не мог сообщить ничего нового, кроме того, что телеграф Новый Феррах–Мират не действовал, что, впрочем, было нередким явлением. Он мог предложить гостям только мотоцикл с коляской до Нового Ферраха. Состояние мостов не позволяло здесь пользоваться автомобилем. Кроме того, он предложил гостям расположиться до рассвета в двух комнатах без всякой мебели, но с довольно ценными коврами по стенам и на полу.
- Предыдущая
- 27/31
- Следующая
