Хрустальная ловушка - Платова Виктория - Страница 3
- Предыдущая
- 3/92
- Следующая
Манана, как в спячку, стала впадать в депрессию. Депрессия заканчивалась выплеском неконтролируемой ярости — тогда отцу приходилось прятать все колющие и режущие предметы в доме, включая пилочки для ногтей и маникюрные ножницы. Несколько раз Манана лежала в самых разных психиатрических клиниках: от дочери это всегда скрывали, чтобы не травмировать хрупкое детское сознание. Манана была слишком горда, чтобы позволить дочери стать свидетельницей ее болезни. Грузинская красавица, урожденная Багратиони, она так и не взяла немного плебейскую фамилию отца — Шмаринов В последний раз она вышла из больницы за три дня до самоубийства…
Отец любил Манану, после ее смерти он долго не женился. А чтобы хоть как-то спастись, с головой ушел в работу.
Так что в фундаменте его сегодняшней нефтяной империи лежит самое банальное одиночество…
Весь первый курс филфака с факультативным испанским, когда так неожиданно открылась их самая страшная семейная тайна, Ольга продрожала за себя. Больше всего она боялась, что фобии ее матери проявятся и в ней. Из этого состояния Ольгу вытащила Инка, поступившая на тот же филфак за компанию с подругой. Тревожные ожидания Ольги она называла не иначе как «манией Мананы» («Звучит неплохо, как ты думаешь, Лелишна?..»).
Только Инка называла Ольгу Лелишной, это звучало несколько иронически, но всегда успокаивало. И сама Инка успокаивала. До тех самых пор, пока не отправилась вместе с Ольгой и ее отцом на Золотые Пески в Болгарию.
Последние двое суток Инка не ночевала в номере. Ольга подумала было, что знойная красотка Инка подцепила себе какого-нибудь роскошного волосатого болгарина: уж очень много их крутилось рядом, всех этих Петко, Арсенов и Стоянов. Но действительность оказалась просто сюрреалистичной. В самолете (в одном из тех fucking mother самолетов, которые Ольга так ненавидела) отец объявил Ольге, что он женится на ее подруге.
В не самый подходящий момент тупой болтанки в воздушной яме.
Ольгу вырвало.
— Надеюсь, это не реакция на сообщение о нашей помолвке, Лелишна. — Инка и здесь осталась верна себе.
— Не ссорьтесь, девочки, я люблю вас обеих, — примирительно сказал отец.
«Вас обеих» — только этого не хватало! Инка, ее лучшая подруга с самого первого класса; Инка, с которой они шушукались и хихикали, лежа под одним одеялом, когда Ольга оставалась у нее ночевать; Инка теперь спит с ее — ее! — отцом и называет его Игорем.
— Как ты его называешь? — спросила Ольга у Инки, когда отец по прилете отправился за их багажом.
— Кого? — не поняла Инка.
— Отца.
— В смысле?
Инка давала уморительные клички всем мужчинам, с которыми спала, даже тем, с кем у нее были продолжительные романтические отношения, — здоровый цинизм был ее отличительной чертой.
— Ты сама знаешь, в каком.
— Надеюсь, мы все еще подруги, Лелишна, — сказала Инка, глядя в пространство.
Ольга ничего не ответила.
Невозможно, невозможно смириться с тем, что твоя лучшая подруга, о любовных похождениях которой ты знаешь все, станет женой твоего отца. Он будет обнимать ее так же, как любой мужчина обнимает женщину, они будут заниматься любовью — с той лишь разницей, что он не «любой мужчина»… Инка обожала делиться своими сексуальными переживаниями в скабрезных записочках на лекциях. У нее все это выходило смачно. Своих бывших партнеров она называла «покойными мошонками», а свой собственный донжуанский список — «мартирологом».
И вот теперь эта термоядерная самка стала женой ее отца.
Они долго не общались — Ольга привыкала к новому статусу Инки.
А потом появился Марк, и все отодвинулось на задний план: и Инка, и отец, и их брак. Марк и Инка сразу невзлюбили друг друга, Марк считал Инку рафинированной шлюхой, что было несправедливо: отцу Инка не изменяла, нужно отдать ей должное. Инка же платила Марку той же монетой:
«Туркменский выскочка, вот ты кто». Впрочем, это не мешало им сохранять вооруженный нейтралитет и довольно остроумно пикироваться при этом: Ольге нравились эти импровизированные турниры. Отцу тоже.
В конце концов это может стать семейным видом спорта, почему нет?..
Впрочем, теперь их ждет совсем другой спорт.
Это была идея Марка — отправиться к брату. Инка увязалась за ними — хватило только намека со стороны Ольги. Инка могла выбрать для отдыха что-нибудь менее экзотическое: например, дартс в каком-нибудь ирландском пабе с обязательной экскурсией на малую родину актера Шона Коннери. Или бридж и устрицы где-нибудь на Французской Ривьере. Но оказалось, что она хочет именно горные лыжи. Да и отец обещал подъехать на какой-нибудь из уик-эндов. Тем более что без интеллектуальных скандальчиков с Марком Инка начинает чахнуть, а ее ленивая ненависть к Ольгиному мужу нуждается в калорийном трехразовом питании.
Вот почему они летят все втроем…
Тот еще будет отдых!..
«…Через десять минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города… Просьба пристегнуть ремни…»
Слава богу, через десять минут самолеты закончатся и начнутся горы. Ровно две недели вдали от Москвы, но с тем же неизменным составом балагана.
Марк взял Ольгу за руку, тихонько сжал пальцы. Ольга ответила ему таким же тихим и нежным пожатием. Как же ему идет обручальное кольцо! Ей, впрочем, тоже. Нужно признать, что этот брак украсил их обоих.
— Как называется эскимосский приют, куда ты нас тащишь? — спросила Инка.
— Кажется, «Роза ветров». — Марк по-прежнему не выпускал руку Ольги.
— Название воспринимается так же свежо, как бумажные цветы в заводской столовой.
— Тебя никто сюда не тянул, — Марк, как всегда, был предельно корректен. — Сама напросилась.
— Поосторожнее со мной, зятек, иначе быстро распрощаешься с должностью.
— Ты пока еще не стоишь во главе концерна, милая.
— А ты разве не знаешь, что во главе дела всегда стоит тот, кто удачно лежит в постели?
Ольга поморщилась. Инка, конечно, отпетая сука, Марк прав. Но отец с ней счастлив, это видно невооруженным взглядом. Он счастлив так, как никогда не был счастлив ни с Мананой, ни после нее. Уже за одно это стоит примириться с ее дурацкими эскападами.
Самолет тряхнуло — колеса шасси коснулись земли. Последний приступ тошноты накрыл ее с головой и сразу же прошел. Они на твердой почве, хвала создателю!
— Я обещаю тебе удивительные две недели, кара, — нежно прошептал Марк.
— Я люблю тебя, Марк.
— И я тебя, кара…
Он был совсем не похож на Марка.
Иона встречал их у сектора прилета, не сливаясь с общей массой людей. Какое все-таки странное имя, Иона! Это совсем нерусское имя неплохо поработало над его внешностью.
Такие лица бывают только у отшельников и святых, подвергающихся массированной бомбардировке самых разных искушений: темные от загара скулы, почти сросшиеся черные брови, прихотливо изогнутый рот — мечта всех сочинителей японских трехстиший, — и антрацитовые глаза, не пропускающие свет. На контрасте со светловолосым, светлоглазым Марком Иона выглядел демоном-искусителем, предвестником пламени Страшного суда.
Братья пожали друг другу руки и только потом неловко обнялись.
«Не очень-то вы близки, как я посмотрю», — подумала Ольга.
— Познакомься, Иона, это мои жена и теща. Вывез все святое семейство. — Марк представил женщин брату.
Иона удивленно поднял брови: на тещу ни одна из них не тянула.
— Меня зовут Инесса, — за несколько секунд Инка успела раздеть Иону и снова одеть его: взгляд, выработанный годами вольной студенческой жизни. — Поверить не могу, что вы братья.
— А что? — Ольге показалось, что Марк даже обиделся.
— Масть не та. Или ваша мать была великой грешницей?
— Не больше, чем твоя… Не обращай на нее внимания, Иона.
— Обращайте, обращайте. Мне это будет приятно.
— Это и есть моя теща, — подколол Марк Инку.
Иона осторожно пожал руку Ольге и Инке.
— Ну, как ты тут? — запоздало спросил Марк у брата.
- Предыдущая
- 3/92
- Следующая
