Битвы божьих коровок - Платова Виктория - Страница 58

• Предыдущая
• 58/87
• Следующая

Именно в этом доме, на первом этаже, и расположился магазинчик, который простак Жумыга сдуру принял за хозяйственный.

Впрочем, определение “магазинчик” не совсем подходило к двум широким вычурным витринам. В них были выставлены светильники, которых Пацюк, пользовавшийся одним-единственным прибором под названием “прищепка, артикул 2349-84”, в жизни своей не видел.

Особенно потрясла его воображение лампа, стилизованная под фигуру какого-то египетского бога. Пацюк мог бы поклясться, что она инкрустирована драгоценными камнями! Запястья и щиколотки бога вспыхивали и гасли с завидной периодичностью. Пацюк простоял у витрины несколько минут, загипнотизированный этой тягучей цветомузыкой. А затем перевел глаза на соседнюю витрину. И соседняя витрина не подкачала: она тоже оказалась пантеоном каких-то неизвестных Пацюку божков. Африканских? Индейских?.. От их широко раскрытых глаз, широко раскрытых ртов, широко расставленных кривоватых ног веяло такой языческой необузданностью, что стажер поежился. Интересно узнать, чье же воображение вызвало их к жизни? И кто придал хрупкому стеклу такую властность, свойственную разве что мрамору? Или граниту. Или дереву твердых пород…

Пока он размышлял о вещах, даже близко не лежавших в плоскости его изысканий, в глубине магазинчика возникло какое-то движение. Ободренный этим, Пацюк заколотил ладонью в стеклянные двери. И колотил до тех пор, пока за стеклом не возникло лицо женщины лет сорока – очевидно, жрицы. Назвать ее по-другому (старшим продавцом, например) у Пацюка не повернулся бы язык. Слишком уж изысканны были лампы, выставленные в витринах.

Такие вещи не продают.

Такие вещи созидают, творят, ваяют в единственном экземпляре, а потом торжественно вносят их в храмы.

Теперь, во всяком случае, понятно, куда летел на своих крылышках черноволосый ангел.

– Мне нужно поговорить! – крикнул он женщине за стеклом.

Эффектная, хотя и несколько потасканная брюнетка поджала губы: о чем можно разговаривать с плохо одетым шерстяным мухомором?

– Всего лишь несколько минут, – четко проартикулировал Пацюк сквозь стекло и сложил руки на груди.

Но жрица была непреклонна. Она демонстративно щелкнула замком и так же демонстративно выставила табличку “CLOSED”.

– Мне нужно поговорить об одной девушке. Это важно! О девушке!.. Я знаю, что она была здесь… – не унимался Пацюк.

Неизвестно, то ли его несчастный вид смягчил сердце брюнетки, то ли словосочетание “одна девушка” взволновало ее, но дверь открылась. Женщина, застыв на пороге, скептически осмотрела Пацюка и так же скептически улыбнулась.

– Еще одна жертва несчастной любви, – бесцеремонно заявила она.

Пацюк покраснел.

– С чего вы взяли?

– А сюда другие не ходят.

Егору понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это заявление.

– Ну, что с ней стряслось? Оставила вас?

Чего-чего, а нахрапистости ей было не занимать. И самой обыкновенной рыночной наглости. Женщина подняла руку и коснулась спущенной петли на мухоморах. И потянула за нее. В немом изумлении Пацюк наблюдал, как в узких жестких пальцах жрицы исчезает конец нити.

– Я бы тоже оставила, – категорично заявила женщина, оставив нитку в покое. – Выкладывайте. Она встретила какого-нибудь богатого подлеца и ушла от вас?

– Не совсем так.

– А как?

– Видите ли… Есть сведения, что в прошлую субботу она была здесь. Зашла в ваш магазин…

– Это не магазин, а галерея. Читать умеете? И она ткнула Пацюка носом в табличку:

"КИБЕЛА” ГАЛЕРЕЯ СТЕКЛА

Название “Кибела” не слишком понравилось Пацюку и вызвало в нем смутные ассоциации с чем-то давно забытым, почерпнутым из старых книг. Но времени на анализ собственных ощущений не было: женщина могла в любую минуту закрыть дверь.

– Извините. Она зашла в галерею.

– В прошлую субботу? – Женщина нахмурилась. – Она хотела что-нибудь купить? Или, может быть, купила?

– Не знаю. Возможно, она кого-то искала, – высказал предположение Пацюк.

– В субботу – это вряд ли. Обычно девушки ищут здесь кого-то по понедельникам. – Лицо жрицы исказилось. Видимо, она питала к понедельникам особую ненависть.

– А почему по понедельникам?

– Потому что по понедельникам здесь бывает один наш автор. – Женщина произнесла это слово с невыразимой гадливостью. – Девушки очень им интересуются. Может, это был все-таки понедельник?

– Нет, – твердо заявил Пацюк. – Это была суббота. Пять часов вечера или около того. Вы были здесь?

– Я всегда здесь, – ответила она.

Глупый вопрос: где еще находиться жрице, как не в собственном храме, у жертвенных плошек с жертвенным огнем!..

– Тогда вы сможете мне помочь.

Несколько секунд Пацюк раздумывал. Конечно, все было бы совсем по-другому, если бы у него в кармане (и не этой дурацкой куртки, а его собственного пиджака!) лежало удостоверение. И разговаривал бы он с брюнеткой не на улице, как последняя собака, а внутри стеклянного пантеона. Или – в худшем случае – в своем рабочем кабинете. И звал бы он брюнетку не жрицей (про себя), а, исходя из броской внешности, какой-нибудь Анаис (вслух и – “можно без отчества, господин следователь”). А сейчас нет никакой гарантии, что она захочет говорить о Мицуко, даже если что-то знает о ней. Или знает ее, или кого-то, кто знает ее…

Но он все равно должен рискнуть. Хотя бы потому, что другого выхода у него нет.

– Дело в том, что на сегодняшний день окрестности вашей галереи – это единственное место, где девушку видели в живых. В последний раз.

– А вы грозный милиционер, которому поручено все выяснить? – Брюнетка даже рассмеялась собственной – такой удачной! – шутке.

– Я не милиционер. А девушку звали Мицуко. Может быть, вы слышали это имя?

Ну вот, теперь он высказался. Теперь ход за жрицей “Кибелы”.

– Как вы сказали? Мицуко? – Жрица резко оборвала смех. – Ну-ка повторите.

– Мицуко, – с горечью повторил Пацюк. – Мицуко. Можно сколько угодно произносить это имя, цедить его, как родниковую воду, от которой ломит зубы, – все равно ангел мертв. И лежит в морге со сломанными крыльями и вспоротым горлом.

– Мицуко… Вы что-то сказали насчет “видели в живых”… Она умерла?

– Она умерла.

– Это абсолютно точная информация?

– Точнее не бывает.

– Ошибка исключена? Знаете, иногда путают тела.

– Ошибка исключена, – с каким-то странным, болезненным сладострастием Пацюк вколачивал гвозди в гроб своего чувства.

Жрица наклонила голову, и на секунду ее лицо пропало из поля зрения Пацюка.

– Меня зовут Марина, – сказала она после непродолжительного молчания. – Можно без отчества. А вас?

– Георгий… Егор.

– Отлично, Егор. Хотите кофе? С коньяком?

– Хочу. – Пацюк был так удивлен поведением секунду назад еще неприступной жрицы, что ничего другого ему на ум не пришло.

– Очень хорошо. Просто великолепно. Входите же быстрее.

И она почти втолкнула его в галерею. Они прошествовали мимо целого собрания стеклянных представителей кельтской и ассиро-вавилонской мифологии, углубились в дебри каких-то странных, причудливо изогнутых электрических подсвечников, призванных, должно быть, олицетворять полузабытые древние божества.

– Занятные у вас экспонаты, – заметил Пацюк.

– Покупателю нравится весь этот мифологический сброд. Он его возвышает в собственных глазах. Если бы вам пришлось выбирать между лампой-прищепкой, артикул № 2349-84, и лампой “Бык Апис”, художественное стекло с накладками из горного хрусталя и ценных пород дерева, что бы вы предпочли?

– “Быка”, – честно признался Пацюк. – “Аписа”.

– Вот и покупатель тоже предпочитает изысканные вещи. А если за ними тянется хвост мифов и легенд, вообще замечательно. Так что спрос рождает предложение, милый Егор.

Интересно, когда это он успел перескочить в разряд “милых”?

– И сколько в среднем стоит… такой бык?

– От полутора тысяч. Долларов, разумеется. – Марина взглянула на его стоптанные кроссовки и улыбнулась. – Но лично вам я могу сделать скидку.

• Предыдущая
• 58/87
• Следующая