Китайская классическая "Книга перемен" - Щуцкий Юлиан Константинович - Страница 65

, в которых, по-видимому, отображено представление о зеркальном подобии и отождествлении приносящего жертву жреца и принимающего жертву божества, представление, как известно, присутствующее во всяком культе. В нем заложено убеждение, что жертва проникает к божеству. Отсюда значение "проникать" → "достигать" → "свершение" и, как дальнейшее развитие семантики в философском осмыслении комментаторов, → "развитие". Все это, конечно, исходит из архаического значения слова: "вознесение жертвы, принятой божеством", отождествляющее с ним жреца.

Контексты "Книги перемен" склоняют к тому, чтобы остановиться на значениях "свершение" и изредка "развитие", т.е. развитие и свершение того, что задумано в инициативе первого момента юань ("импульс").

Термин ли благодаря палеографическому анализу (в словаре "Шо вэнь" и у Такаты) раскрывается как сокращение знака хэ ("гармоническое сочетание", "примыкание вплотную") и дао ("нож" → "разделять")[527] (ср. функцию этого знака в фэнь[528] "разделить" → "доля", "часть" и т.п.). Если мы примем во внимание, что всякая грань, оформляющая предмет, в такой же мере отделяет его от одного предмета, в какой и соединяет его с иным, ставит предметы в соприкосновение, то понятно, почему в философском контексте это слово значит "оформление", "определение" (ср. приведенную выше схему Кумадзава Бандзана). Отсюда значения "соответствующий", "подходящий" (общая для комментаторов глосса: ли равно и[529] ), "благоприятный". Эти значения отражены и в маньчжурском переводе ачабунь ("...соответствие,...польза,...встреча")[530]. Другое значение слова ли ("точить нож", "острый"), вероятно, происходит от перенесения на этот знак значения его омонима ли[531] ("точильный камень", "точить").

Контекст склоняет в данном случае к выбору значения "благоприятный".

Термин чжэн (читается также чжэнь)[532] комментаторы понимают как чжэн-гу[533] ("верный и крепкий"). Палеографический анализ[534] указывает, что в современной форме чжэн (чжэнь) мы имеем схождение знаков чжэн (чжэнь) и дин[535] ("треножник", "незыблемость"). Собственно чжэн (чжэнь) состоит из знаков бу ("гадать", "спрашивать решение оракула") и бэй ("раковина") как сокращения знака чжи ("жертвоприношения", "дары")[536]. В те времена, когда создавался данный знак, существовало убеждение, что высшая мудрость в решении вопросов жизни дается в ответах оракула, который ублаготворен жертвоприношением.

Люди, убежденные в этом, создали знак чжэн с указанным выше значением, и поскольку к решению оракула они относились как к чему-то незыблемому, постольку 1) естественно появление у этого иероглифа значения "незыблемость", "стойкость", "правота" и 2) понятны причины его схождения с дин ("треножник", "незыблемость").

Контексты "Книги перемен" склоняют выбрать для перевода слова чжэн значение "стойкость".

Для понимания этих четырех терминов существенно еще одно наблюдение: в "Книге перемен" они не стоят в тесной связи со всей фразой, если она не состоит только из этих четырех знаков; они точно вкраплены в текст, как цзи ("счастье"), сюн ("несчастье"), хуй ("раскаяние")[537] и другие подобные слова, которые, по основательному предположению А.Конради, являются позднейшими приписками. Я не утверждаю здесь, что это действительно позднейшие приписки, а ссылаюсь лишь на верное языковое чутье немецкого ученого, ощутившего разнородность текста "Книги перемен" и этих терминов, стоящих как бы вне конструкции фразы. Только термины юань и ли[538] иногда органически входят в контекст фразы. Кроме того, в тексте слова хэн и чжэн встречаются изолированно, а юань и ли – только в связи с другими (последующими) словами; следовательно, они выступают как определение и сказуемое[539].

Таким образом, можно сделать вывод, что эти термины представляют какой-то особый слой текста. Для объяснения их присутствия я могу предложить только следующую гипотезу: фразы, построенные из знаков юань, хэн, ли, чжэн, представляют собою мантические формулы, значение которых утрачено. Однако их полный аморфный синтетизм свидетельствует, что эти формулы гораздо древнее остального текста. Вероятно, они – остатки более ранней системы гадания[540].

Мне при данной гипотезе незачем считать их позднейшими приписками к тексту, как это делает А.Конради. Ведь его к этой мысли склонило предположение, что основной текст – это словарь, по которому вдруг начали гадать и к которому сделали пояснительные приписки. Гораздо естественнее, по-моему, представить себе следующее. Система гадания на тысячелистнике сложилась под влиянием другой, более древней системы, из которой частично была заимствована и терминология. Первоначально эта новая система располагала только названиями гадательных категорий (названиями гексаграмм) и формулами, построенными из терминов юань, хэн, ли, чжэн.

Эти именно формулы, ввиду их лаконичности и многозначности, потребовали объяснений, которые были составлены из ходких поэтических образов, культовых изречений, поговорок[541] и т.п. Они-то и составили как позднейший слой текст "Книги перемен".

Чтобы еще детальнее изучить подлинно древнейший слой памятника названия гексаграмм и мантические формулы, построенные из слов юань, хэн, ли, чжэн, напомню, что только половина гексаграмм (32 из 64) снабжена этими мантическими формулами, а в остальной половине (также 32 из 64) они отсутствуют. Повторю, что формулы из одного термина имеются в 16 гексаграммах, из двух терминов – в 7, из трех – в 3, из четырех – в 6. Мантические термины, встречающиеся только в мантических формулах (т.е. в древнейшем, или первом, слое основного текста, см. ч. 2, гл. I), присутствуют в следующем количестве гексаграмм: юань – 9, хэн – 28, ли – 12, чжэн – 14, – в сумме составляя 63 случая. Мантические термины, встречающиеся в афоризмах при гексаграммах без мантических формул (т.е. во втором слое основного текста, см. ч. 3), присутствуют в следующем количестве гексаграмм: юань – 4, хэн – 12, ли – 30, чжэн – 20, в сумме составляя 66 случаев[542]. В развернутом виде эти данные демонстрируют таблицы.