Дипломная работа по обитателям болота - Черчень Александра - Страница 53

— Ну, так я пойду… — Пока он не успел ответить, я поспешно присела в реверансе и смылась.

Уже в кабинете немного перевела дыхание и попыталась прикинуть, чем мне этот инцидент может аукнуться. Сначала паника вопила, что ничем хорошим. Но потом включилась логика, и я вспомнила, что Стали все обосновала и, следовательно, все хорошо.

Эх, скорее бы наступил вечер, тогда можно будет обсудить все с Киком!

Вечер наступил быстро. Даже слишком. И не принес с собой того, что мне хотелось.

Я сидела на подоконнике в Нефритовом, бездумно водя ручкой по девственно чистому листу. Смотрела в окно, за которым шел дождь, и думала.

Что такое несколько часов? И сколько это? Два-три-четыре?

Он должен был с ней встретиться в пять…

Повернула голову и с горечью посмотрела на стрелки часов, которые показывали почти девять вечера.

Девять вечера… А его нет. Не появился и в полдесятого, и даже в десять.

А я сидела как замороженная, и не было ни слез, ни метаний, ни заламывания рук. Меня словно выморозило изнутри. Даже знобить начало… странно. Машинально потянулась к чашке и, только когда обхватила фарфор ладонями и сделала первый глоток, поняла, что заваренный несколько часов назад чай не может быть горячим.

Пол-одиннадцатого. А его нет. Его нет…

Ливень отчаянно хлестал в окно, оглушительно грохотал гром, так что даже стекла дрожали, а зарницы почти слепили глаза. Дождь шел уже долго. Начался еще днем.

Создатель, ну почему же так?! Он же знает, что я жду, он знает, как я к нему отношусь!

Неужели после всего, что… начиналось, он так просто сдастся?! Или я слишком много о себе мнила? Может, верны первые домыслы о том, что я лишь попытка немного отвлечься от остроухой? Неужели он изображал свои чувства?

Да и какие чувства?

Он меня хочет, и я ему нравлюсь… Вот только я уже призналась, что влюблена… А он никакого ответного намека не сделал. Но ведь Кик должен понимать, насколько это для меня важно!

По щеке скользнула обжигающе горячая капля, я коснулась скулы кончиками пальцев и с некоторым удивлением посмотрела на влажную кожу. Потом из груди вырвался тихий всхлип, и слезы полились уже потоком. Со стуком на пол упали тетрадка и ручка, да и чашка тоже отправилась туда, скинутая неловким движением. Звон разбившегося фарфора слился с громом.

Неужели все на этом и закончится?..

Я не знаю, НЕ ЗНАЮ, что ему надо будет сказать мне, как оправдаться, чтобы я не просто поверила — а чтобы осадка не осталось.

Какая же дурочка… Слишком близко пустила, слишком много позволила… Ведь знала же, что больно будет…

Неужели эти несколько дней счастья и крыльев за спиной стоят этого?

Спросила… и вдруг поняла, что да — стоят. Что бы ни случилось потом, но стоят. Счастье в жизни должно быть, пусть даже такое… мимолетное.

Дождь начинал стихать, зарницы уже сверкали где-то вдалеке, а гром и вовсе был почти неслышен. Слезы тоже стихли, и я, еще более заторможенная, чем раньше, сидела и тупо смотрела в окно, считая секунды от молнии до грома.

Тишина такая, что слышно, как стучат в стекло мелкие капельки, как скрипят стропила крыши…

Рассекшая небо вспышка…

Один… три… семь… тринадцать…

Бабах!

И снова тишина…

Шум листвы, звук шагов где-то внизу…

Шаги?!

Всю оцепенелость смело, я так поторопилась, что почти свалилась со своего насеста и бросилась вниз.

Пришел. Пришел! Вернулся!

Лестницу я преодолела почти так же, как и подоконник, то есть едва ли не кубарем. Вылетела в гостиную, заметила в дверях фигуру в черном плаще с капюшоном и, просияв, бросилась к нему. Уже когда обняла… поняла, что не тот.

Бергамот и цитрусы. Подняла голову, и мужчина со вздохом снял капюшон, открывая светлые волосы.

— Лель…

— Другого ждала, — грустно улыбнулся шут, обнимая и проводя ладонью по волосам.

А я… я крепко-крепко прижалась, прикусила губу, чтобы сдержать снова навернувшиеся на глаза слезы, и судорожно кивнула.

Он отстранился, снял промокший плащ и, взяв за руку, потащил меня на кухню. Там насильно усадил на высокий стул около плиты, а сам, покопавшись в ящиках, достал маленький ковшик, налил воды и поставил на огонь. Потом достал из-за пазухи несколько мешочков и добавил в воду по ложке какой-то травки из каждого.

Я тупо сидела и смотрела. Мне было все равно.

Сколько уже времени? А есть ли смысл?

— Значит, так, красота моя, — начал Лель. — У меня на твоем благоверном маячок стоит, то есть я знаю, где он находится. Поэтому, раз он до сих пор не появился дома… Я решил сходить — тебя, мнительную, проверить.

— Да, он не дома. — Я медленно кивнула, задумчиво наблюдая, как шут разливает получившийся отвар по кружкам, добавляет и добавляет туда сахар. Раз, два, три, четыре… ложки. Много.

Лельер неодобрительно на меня взглянул, достал из-за пазухи маленькую бутылочку и, налив оттуда в столовую ложку какую-то тягучую янтарную жидкость, плюхнул это в «чай». Со стуком поставил передо мной напиток и приказал:

— Пей! — сам сел за стол и, попробовав свою порцию, одобрительно кивнул и продолжил: — Итак, милая моя… Как ты знаешь, имение, что выделили Аквамарину под посольство, находится недалеко от Изумрудного. Притом находится в низине, которая, конечно, обычно не затапливается, но такого ливня, как сегодня, в Малахите на моей памяти не случалось. И если Кик оттуда не может выехать…

— А порталы? — тихо спросила я. — Или Смерть его забрать не может?

— Юля, — с иронией посмотрел на меня Хинсар. — Ты о ком говоришь? Айлар — Хранитель. Тип с огромным количеством обязанностей и работы. А твоему Феликсу никакая опасность не грозит, чтобы только ради этого бросать нащупанную ниточку расследования и нестись его выручать лишь из-за твоей ревности.

— А ты? — спросила. — Ты ведь тут. И ты сильный маг!

— Юль, я не телепортист! — развел руками шут. — Вот не поверишь, этот раздел мне всегда давался очень сложно. Да и получается в пятидесяти процентах случаев. В остальных выносит где угодно, в радиусе пяти километров от точки назначения. В прошлый раз вообще вывалился в воздухе, едва за дерево зацепиться успел! Поэтому извини, но я тоже не поскачу за Киком, тем более, в отличие от тебя, оцениваю нашего кикимора вполне адекватно. Кретином он никогда не был.

— Я поняла, спасибо, — сказала в надежде закрыть эту тему. Я даже думать об этом не хотела, не то что обсуждать. Вот Феликс вернется… тогда посмотрим.

Феликс… Словно в ответ на мысли меня внезапно окутало волной жара, затаившейся внизу живота, дыхание сбилось, а по коже, словно плетью, хлестнуло удовольствие. Прекратилось все почти сразу, но…

Но я уже поняла. Помертвевшая, сидела с широко распахнутыми глазами, и единственное, на что меня хватило, — это до боли прикусить губу.

Это не мое удовольствие. Не мои чувства. Его. Все его.

И я даже могу догадаться, с кем…

Негнущимися пальцами, не совсем понимая, зачем это делаю, я стащила свое кольцо, которое блокировало действие лала и не позволяло Кику ощущать мои чувства, и… И отпустила все на волю. Все то, что сжатой пружиной находилось внутри эти долгие часы. Слезы, душевную боль и молчаливый крик: «Зачем?! Я же верила…»

Потом вернула побрякушку обратно и, крепко сжав пальцы, так и сидела на своем стуле и молча плакала. Лель со вздохом подошел, быстро поднял меня на руки и сел уже вместе со мной. Уткнулась в плечо блондину и зарыдала. Наверное, не очень красиво, со всхлипами, до судорожных вздохов. Не знаю, сколько это длилось… но он сидел, гладил меня по спине и ждал: Наконец я просто положила голову ему на плечо, невидяще глядя в никуда. Мужчина положил ладонь мне на шею и быстро нажал на несколько точек, отчего я выгнулась, зашипев от секундной, но сильной боли, а после снова обмякла.

Почему-то стало… никак почти.

Я все осознавала, но это больше не рвало сердце.

Оно просто было.

Я знала, что мне должно быть плохо, и откуда-то знала, что плохо еще будет.