Архипелаг исчезающих островов - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/61
- Следующая
Так случилось, что свое необычное географическое открытие молодой Ветлугин совершил в камере предварительного заключения.
Была ночь. На нарах рядом и наверху вздыхали, храпели, стонали во сне товарищи. Петру Ариановичу не спалось. Он был слишком взбудоражен событиями — шумным митингом, схваткой с полицией. Кровь еще громко стучала в висках.
Чтобы успокоиться, он принялся думать об оставленных дома книгах. Мысль повернула от книжного шкафа к письменному столу, на котором лежали раскрытый на середине отчет Текльтона и вычерченная Ветлугиным схема дрейфа.
Изучая астрономические показания по судовому журналу, Петр Арианович восстановил на карте дрейф корабля.
Ему представлялась ломаная линия. Она двигалась вверх, слегка изгибаясь то влево, то вправо. Это напоминало спокойные излучины реки. Так плыли к Северному полюсу льды, подталкиваемые ветром. Вдруг — резкий скачок в сторону!
Что случилось? Почему корабль сделал в этом месте зигзаг?
Мерные шаги часового продолжали раздаваться за дверью. В гулком коридоре время от времени стучал приклад винтовки. Ветлугин уже не слышал ничего.
Что за препятствие возникло на пути льдов, с которыми двигался корабль? Что наставляло их делать такой зигзаг?
Спокойствие, спокойствие! Не спешить, не фантазировать. Хладнокровно додумать до конца…
Память развернула перед Ветлугиным свитки географических карт, где зигзаг повторялся. Река текла по зеленой просторной низменности и вдруг круто отклонялась в сторону. Ей встретилось на пути препятствие — скала, горный кряж.
Аналогия казалась подходящей. Не на остров ли натыкались плавучие льды, дрейфуя на северо-запад? Не остров ли вместе со льдами обогнул путешественник, так и не заподозрив его существования?
Всю ночь прошагал Ветлугин по камере, осторожно обходя спящих студентов, которым не хватило места на нарах.
Выйдя из тюрьмы, он пошел к профессору, считавшему его своим лучшим учеником и, возможно, преемником. Профессор отнесся к новой географической гипотезе сочувственно, ободрил Петра Ариановича и помог ему опубликовать статью, названную довольно скучно: «О возможности нахождения острова или группы островов в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря».
Статья прошла незамеченной.
Петр Арианович продолжал разрабатывать свое открытие. Теперь уже Северный полюс интересовал его гораздо меньше, чем неизвестная земля во льдах.
Настойчивый студент принялся обивать пороги соответствующих ведомств с предложением организовать экспедицию.
Но повторялась история с Землей Франца-Иосифа.
Обширный архипелаг в Арктике получил имя одного из бездарных австрийских императоров потому лишь, что русское правительство пожалело тридцать тысяч рублей на снаряжение экспедиции. Австрийские путешественники наткнулись на архипелаг случайно, хотя его существование было абсолютно точно предсказано за несколько лет до этого русскими географами и моряками.
Впрочем, Петр Арианович не складывал оружия.
Мысли его летели теперь через необозримые пространства не на север, к полюсу, а на северо-восток, к туманному и пустынному Восточно-Сибирскому морю.
Ясная цель была перед ним. Он приналег на занятия и с блеском закончил университет. Считалось решенным, что его оставят при кафедре для научной работы.
Однако после поражения революции мракобесы торжествовали в науке. Все передовое, прогрессивное, патриотическое в высоком смысле этого слова изгонялось. Из Московского университета — уже во второй раз! — вынужден был уйти его краса и гордость Тимирязев.
Петр Арианович попал в число людей «политически неблагонадежных».
Ректор сказал:
— Позвольте, вы же бастовали, отказывались учиться! Вместе с революционерами выставляли какие-то там… политические требования. Это не говорит о вашей привязанности к науке. Наука, молодой человек, должна быть чиста, свободна от политики!
Друзья советовали Петру Ариановичу набраться терпения, переждать трудное время.
Легко сказать — ждать! На руках у Петра Ариановича была старуха мать. Надо было подумать и о ней. Он принял назначение учителем в Весьегонск.
Но, живя здесь, не отступил от задуманного, продолжал обосновывать свою гипотезу.
Петр Арианович провел ряд опытов (один из них во время ледохода так удивил весьегонцев), выписывал географические новинки, состоял в переписке с виднейшими русскими географами.
Профессор, очень любивший Петра Ариановича, регулярно снабжал его книгами. В последний раз в присланном им ящике оказалось несколько книг о славных русских землепроходцах, путешественниках XVI и XVII веков.
Исторические заслуги их к нашему времени были уже основательно забыты.
Ветлугин с интересом углубился в присланные книги. Прикованный к Весьегонску, лишенный возможности путешествовать, он странствовал теперь под серыми в заплатах парусами из оленьей кожи вместе с отважными Дежневым и Ребровым. Вслед за ними выходил на плоский, поросший редким мхом берег, пытливо осматриваясь. Зимовал долгую полярную ночь в наспех сколоченном срубе с маленькими оконцами, в которых синевато поблескивали вставленные вместо стекла льдинки…
В одной из книг он наткнулся на «скаску», то есть отчет о путешествии зверопромышленника Веденея, фамилия которого указана не была.
«Скаски», как знал Петр Арианович, могли быть двух родов.
Некоторые представляли собой всего лишь занимательное чтение, своеобразную приключенческую литературу того времени. Быль в них перемешивалась с небылицами.
Другие являлись деловыми отчетами путешественников, тщательно засекречивались и вынырнули из мрака архивов уже в позднейшие годы.
Трудно было определить, к какому роду «скасок» отнести историю странствований зверопромышленника Веденея «со товарищи».
Бесспорно, в ней было много фантастического. Нельзя же в самом деле поверить в появление каких-то водяных, пытавшихся задержать путешественников! И вместе с тем изложение отличалось точностью, последовательностью, какой-то подкупающей достоверностью деталей.
Заинтересовавшись рассказами о баснословно богатой корге, то есть отмели, где собираются моржи, зверопромышленники отправились на ее поиски.
Из устья не названной в повествовании реки они выходят в море, держа курс «промеж сивер на полуношник», иначе — на северо-восток.
Вскоре им преграждает путь какая-то загадочная «мертвая вода». Согласно описанию могучая рука поднимается из пучины. Судно перестает слушаться руля. Всех охватывает ужас.
Однако чары спадают, и судно под парусом и веслами снова весело бежит по волнам.
По пути к заколдованной корге приходится преодолеть еще несколько таких же сказочных препятствий. Путешественники приходят к мысли, что водяной упорно не желает пускать их дальше. Корщик (очевидно, сам Веденей) творит молитву.
Но молитва не помогает. Надвинулись льды.
«И понесло нас неволею на сивер, — пишет автор „скаски“, — и несло три дни. И стали ждать лютыя смерти, голодны и холодны, сами себе пути не знаем…»
Однако спустя несколько дней зверопромышленники увидели землю.
С волнением Петр Арианович вчитывался в описание:
«Оная реченная земля обширна есть. Берега ее подлеглы (не круты). Посредине гора, ей же высота не мене пяти сот сажон».
Зверопромышленники решили добраться до неведомой земли. Возможно, там и была богатейшая корга, о которой толковали на материке. В этом случае обеспечена была бы благополучная зимовка на острове, вдоволь мяса и жиру для топлива.
Но как туда добраться сквозь сплошные льды?
«Уже не о заморной кости (бивнях) помышляли, а токмо о спасении живота своего», — пояснял автор «скаски».
Двинулись к темневшим на горизонте горам, таща коч по льду волоком. Но ведь двигались и льды. Они продолжали свой путь, огибая землю.
Зверопромышленники поволокли бы коч бегом, если бы не мешали нагромождения льдин. С ужасом видели, как земля отдаляется от них как бы медленно поворачиваясь вокруг своей оси.
- Предыдущая
- 10/61
- Следующая
