Исторические анекдоты - Давтян Алексей Олегович - Страница 5

В самом начале актерской карьеры Евгения Моргунова неоднократно пытались выгнать из Театра киноактера, где он работал. После очередной такой попытки Моргунов обратился к режиссеру Александру Довженко, у которого он однажды снимался в массовке, с просьбой дать ему характеристику.

Александр Довженко написал:

«Талантлив ли Моргунов? Этого я не знаю, но если в экспедиции застрянет машина, Моргунов тут же ее вытащит. Талантлив ли Моргунов? Этого я не знаю, но Моргунов прекрасно переносит жару и холод, и если надо – неприхотлив в еде. Талантлив ли Моргунов? Этого я не знаю, но он прекрасно умеет доить корову и переносит на ногах грипп. Такой, как Моргунов, в экспедиции незаменим. Талантлив ли Моргунов? Этого я не знаю, но вы-то знаете, талантлив ли Моргунов».

Дирекция театра не очень поняла, на что намекает маститый режиссер, но оставила в покое шутника, который чуть не довел руководство до инфаркта.

Иоганн Нестрой был директором театра. Как-то раз к нему в кабинет ворвалась молодая актриса:

– Господин директор. Дорогой! Оградите меня от подлых сплетен, которые распускают на мой счет! Говорят, будто у меня шестеро внебрачных детей!

– Не надо так волноваться, – успокоил ее Нестрой, – обычно половина из того, что говорят люди, – бессовестная ложь.

Для съемок фильма Эльдара Рязанова «Человек ниоткуда» была вызвана милицейская машина, чтобы снять эпизод, в котором Юрий Никулин, игравший милиционера, должен был снять с фонарного столба главного героя фильма Таппи. Когда капитан из прибывшей на съемки машины увидел переодетого в форму Никулина, он подошел к Эльдару Рязанову и спросил:

– У меня к вам, товарищ режиссер, вопрос. Скажите, пожалуйста, ну почему в кино, как правило, милиционеров показывают идиотами и дураками?..

Отелло и Дездемона. Шассерио Т.

Айра Олдридж обладал бешеным темпераментом. Его коронной ролью был Отелло. В финальной сцене он так распалялся, что у него изо рта шла пена, а глаза наливались кровью. Исполнительницы роли Дездемоны панически боялись играть с ним.

Известный театрал Стахович спросил Олдриджа, как прошли его гастроли в Москве с Никулиной-Косицкой – Дездемоной.

Олдридж с усмешкой ответил, что она очень нервничала, и добавил:

– Все эти слухи сильно преувеличены. Я сыграл Отелло более трехсот раз. За это время задушил всего трех актрис, зарезал, кажется, всего одну. Согласитесь, что процент небольшой. Не из-за чего было так волноваться вашей московской Дездемоне.

В конце 80-х годов XIX века в Петербурге с большим успехом шел балет Пуни «Дочь фараона», поставленный Мариусом Петипа. В первом акуте фигурировал лев, который сначала шествовал по скале, а потом, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва изображал постоянный статист. Однажды он заболел, и его пришлось заменить другим статистом.

Спектакль начался. Вначале все шло прекрасно. Лев важно прошелся по скале. Охотник выстрелил, стрела полетела… и вот здесь вышла заминка. Пораженный стрелой лев явно испугался высоты и в нерешительности топтался на краю скалы, виновато поглядывая на балетмейстера, в ужасе застывшего в кустах. Отчаявшийся Петипа показал льву кулак.

И тут произошло чудо. Лев поднялся на задние лапы, перекрестился правой передней и прыгнул вниз.

Мариус Петипа в молодости танцевал в Мадриде. В Испании в то время было запрещено целоваться на сцене, даже если того требовала пьеса. Петипа забыл об этом запрете и в конце танца поцеловал партнершу. Публика была в восторге, но явился полицейский комиссар и сделал строгое внушение Петипа. Увы, Петипа, исполняя танец на бис, так увлекся, что вновь поцеловал танцовщицу. Его арестовали и выпустили только благодаря заступничеству директора театра. Однако вскоре королева Испании лично отменила запрещение целоваться на сцене и, наверное, поступок Петипа сыграл здесь свою роль.

Как известно, великая актриса не была замужем и у нее не было детей. В связи с этим Раневская однажды сказала: «Семья – это очень важно. Для человека семья – это всё. Поэтому, прежде чем обзавестись семьей, задумайтесь, что для вас более важно: семья или всё».

Сергей Георгиевич Лапин, который долгое время руководил Государственным комитетом по телевидению и радиовещанию и заслужил славу непримиримого борца с инакомыслием, всегда восхищался Раневской. В то же время сама Фаина Георгиевна относилась к партийным бюрократам с презрением.

Однажды Лапин после беседы с актрисой галантно спросил ее: «В чем еще вас можно будет увидеть, Фаина Георгиевна?» Ответ не заставил себя долго ждать и был лаконичен: «В гробу!»

Рыбаков любил малость прихвастнуть и приврать. Однажды, сидя в гримерке, он рассказывал своим товарищам о своей службе на Кавказе.

– Служил это я, братцы мои, во Владикавказе. Раз это иду я по базару, вижу – видимо-невидимо навалено мачтового леса. Что, думаю, за диковина! Откуда это на Кавказе мачтовый лес? Дай, подойду, спрошу. Подхожу ближе, и что же вы думаете? Оказывается – это не лес, а кавказский хрен.

– А терок, на которых терли этот хрен, вы не видали? – спросил суфлер.

– Дурак! Тебя не спрашивают, чего лезешь? – закричал обидевшийся трагик.

Перед репетицией. Дега Э.

Рыбаков так рассказывал в провинции о постройке Большого театра в Петербурге:

– Он стоит на сваях; но каковы должны быть сваи, коли они сквозь землю прошли!

– Каким же это образом, Николай Христофорович?

– Да так вот, стали их вбивать, били-били… вбили, а на другой день телеграмму из Америки получили, что свая-то туда проскочила.

Пров Михайлович Садовский, играя роль Вавилы Осиповича в комедии «Старый друг», забыл свое имя и на вопрос одного из действующих лиц: «А как тебя зовут?» – запнулся и смутился.

Суфлер из всех сил кричит ему:

– Вавила, Вавила, Вавила…

Но Садовский не может уяснить себе имя и громко отвечает суфлеру:

– Ловила, ловила… слышу, что ловила… Да что ловила-то?

Самарин играл как-то главную роль в переводной пьесе «Великий банкир». Решающая сцена всей роли – та, когда банкир в критическую минуту должен дать приказание – продавать ценные бумаги или оставить. Актеру надо сказать только одно слово – «да!», но от этого слова, по смыслу пьесы, зависит вся судьба изображаемого лица. Самарин изобразил на лице своем сильную, глубокую борьбу, сделал большую, томительную паузу и наконец выпалил:

– Два!

Собираясь подать прошение об отставке, знаменитый актер Александринского театра Василий Самойлов говорил знакомым, что переходит во французскую труппу, которая играет в Петербурге в Михайловском театре.