Война ведьмы (Др. издание) - Клеменс Джеймс - Страница 2

ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ!

Объявленная ревом дракона и рожденная в вихре льда и пламени, так началась война

В открытое окно моей комнаты с улицы врывается треньканье лиры и звонкий голос менестреля. Здесь, в городе Гелфе, самый разгар Карнавала летнего солнцестояния. Когда невыносимая дневная жара уступает место душному вечеру, горожане собираются на площади на Пир Дракона, чтобы предаться веселью и отметить праздник.

Однако их радостные голоса лишь заставляют меня хмуриться. Неужели эти глупцы все забыли! Даже сейчас, когда я сижу перед листом бумаги с пером в руке и готовлюсь продолжить историю ведьмы, я слышу крики умирающих и кровожадный рев драконов, которые заглушают музыку и веселье за моим окном.

За прошедшие века истинный смысл и причина этого праздника давно утеряны. Первый карнавал был не слишком радостным, ведь его устроили, дабы подбодрить тех немногих, кому посчастливилось остаться в живых после Войны островов, чтобы они могли залечить телесные и душевные раны, нанесенные оружием и предательством. Люди, веселящиеся на улицах, уже забыли, что означают ритуал обмена фальшивыми драконьими зубами и воздушные шарики, выкрашенные в цвет драгоценных черных жемчужин. Когда-то они указывали на связь между…

Ах… но я забегаю вперед. Прошло столько веков, в голове у меня роятся бесчисленные воспоминания, нередко заставляющие забыть о течении времени. Я сижу в съемной комнате, в окружении свитков и чернильниц, и мне кажется, будто только вчера Элена стояла на утесе Блистберри и смотрела на окутанное сумерками море и свою армию драконов. Почему так получается, что чем старше становится человек, тем больше начинает ценить свое прошлое? То, от чего я прежде бежал, теперь преследует меня во сне. Неужели именно в этом и заключается проклятие, наложенное ведьмой на мою душу? Жить вечно и вечно мечтать о прошлом?

Я беру перо, макаю его в чернила и молюсь о том, чтобы ее последнее обещание, данное мне, оказалось правдой. И что, рассказав ее историю, я смогу умереть.

Несмотря на то что в городе царит вечерняя прохлада, в моей комнате жарко, ведь я закрыл окно, чтобы не слышать песен и оживленных голосов, доносящихся снизу. Невозможно рассказывать о кровопролитии и предательстве под праздничное пение менестрелей и громкое карнавальное веселье. Эту часть истории Элены Моринстал следует писать с холодным сердцем.

Итак, в то время как на улицах Гелфа начинается Пир Дракона, я прошу вас прислушаться. Вы слышите другую музыку? Как и в большинстве великих симфоний, нежные звуки вступления заглушаются ревом рожков и грохотом барабанов; а ведь это оскорбительно для композитора, потому что именно первые тихие ноты создают основу будущего урагана.

А потому слушайте – но не пение лир и барабанную дробь за моим окном, а нежную музыку утреннего прибоя, в час, когда с первыми лучами солнца начинается отлив. Именно так звучат вступительные ноты величественной песни, которую я собираюсь вам спеть.

Элена стояла на краю утеса, смотрела на синее море, и лишь громкий рокот волн делил с ней одиночество. На горизонте вставало солнце, окружая далекие острова Архипелага розовой дымкой. Недалеко от берега небольшая рыбачья лодка сражалась с приливом, лавируя между многочисленными рифами и островками в надежде вернуться домой с уловом. Над ее парусами парили чайки и крачки, охотившиеся в тех же щедрых водах. А еще ближе, у самого подножия отвесного утеса, на скалистом берегу устраивались на отдых морские львы, и Элена время от времени слышала резкие окрики самок, призывавших детенышей к порядку, да сердитый рев самцов, которые заявляли свои права на территорию.

Вздохнув, Элена отвернулась. С тех пор как пятнадцать дней назад уплыли морские драконы мер’ай, жизнь на побережье начала возвращаться в привычное русло. Такова природа.

Словно затем, чтобы еще раз напомнить Элене о силе природы, холодный утренний бриз разметал ее волосы и швырнул ей в глаза вьющиеся локоны. Она сердито отбросила их руками в перчатках и попыталась заправить выбившиеся пряди за уши, но ветер не желал сдаваться. Прошло две луны с тех пор, как Эр’рил ее подстриг, и волосы раздражали девушку – слишком короткие, чтобы закалывать или завязывать лентами, но, с другой стороны, достаточно длинные. Они уже начали виться, и Элена с ними не справлялась. Впрочем, она не жаловалась, опасаясь, что Эр’рил снова возьмется за ножницы.

Элена нахмурилась, ей надоело выдавать себя за мальчика.

И, хотя девушка без возражений приняла необходимость изменить внешность, пока они пробирались по Аласее, здесь, среди одиноких диких утесов Блистберри, ее никто не мог увидеть, а значит, необходимость изображать сына Эр’рила отпала. По крайней мере, так она говорила себе. Однако не была уверена, что ее страж с ней согласится.

Элена старалась надевать капюшон или шапку в присутствии Эр’рила, рассчитывая, что он не заметит отросших локонов и не увидит, что черная краска, которой были выкрашены ее волосы, отступает под натиском натурального огненного цвета.

Прежде чем начать подниматься по прибрежной тропинке, ведущей к дому, Элена вытащила из-за пояса шапку и убрала под нее волосы. Почему это было так важно для нее, она и сама не могла бы объяснить. Обычное тщеславие было тут ни при чем, хотя она признавалась себе, что определенная доля гордости присутствовала в том, что она пыталась обмануть Эр’рила. В конце концов, она – девушка, и с какой стати ей должно нравиться выдавать себя за мальчика?

Впрочем, дело было не в этом. Истинная причина в данный момент с хмурым выражением на лице направлялась к ней по тропинке. Ее брат, одетый в толстый шерстяной свитер, защищавший от утренней прохлады, убрал рыжие волосы с лица, их удерживала черная кожаная лента. Джоак напомнил девушке о ее семье, и Элене стало стыдно, что она прячет свою принадлежность к ней под слоем краски. Получалось, будто она отказалась от собственных родителей.

Когда Джоак подошел ближе, Элена узнала боль в зеленых глазах брата и сердитое выражение – она нередко видела такое же на лице их отца.

– Тетя Ми всюду тебя ищет, – сказал он вместо приветствия.

– Мои занятия! – Элена сорвалась с места, быстро сократив расстояние, разделявшее их с братом. – Я чуть не забыла.

– Чуть не забыла? – насмешливо переспросил Джоак, когда она остановилась рядом с ним.

Элена наградила брата хмурым взглядом, но возразить ей было нечем. По правде говоря, она забыла про утреннее занятие с тетей Мисилл, которая собиралась дать ей последний урок искусства владения мечом. Сегодня Мисилл отправлялась в Порт-Роул на встречу с другой половиной их отряда. Через два дня она должна была отыскать там Крала, Тол’чака, Могвида и Мерика. Уже в сотый раз Элена задавала себе вопрос, что произошло с ее друзьями в Тенистом Потоке, и молила всех святых о том, чтобы с ними все было в порядке.

Когда они с братом шагали по тропинке в сторону домика Флинта, Джоак пробормотал:

– Эл, ты постоянно витаешь в облаках.

Элена сердито повернулась к нему и увидела кривую ухмылку. Теми же словами отец часто выговаривал ей, когда она теряла счет времени. Девушка взяла брата за руку. Он был всем, что осталось у нее от семьи.

Джоак молча сжал ее руку в перчатке, и они зашагали по опушке потрепанного ветром леса из кипарисов и сосен. Когда впереди на обрыве появился домик, Джоак откашлялся и проговорил:

– Эл, я хотел тебя кое о чем попросить.

– О чем?

– Когда ты отправишься на остров… – начал он.

Элена мысленно застонала. Ей совсем не хотелось думать о последней части путешествия на остров А’лоа Глен, где им предстояло отыскать Кровавый Дневник, особенно после того, как Джоак рассказал про ужасы, которые их там ожидают.

– …я бы хотел поплыть туда вместе с тобой.